То, что власти и на этот раз будут “неразговорчивы”, стало ясно, едва мы увидели калитку наркологического диспансера – на входе дежурили двое полицейских. Они сообщили: пройти внутрь нельзя, никого, кто бы мог с нами поговорить, тут нет, и фотографировать сгоревшее здание тоже почему-то нельзя. Но при этом не составляло никакого труда проникнуть на территорию диспансера с “черного хода” – со стороны дворов. В заборе зияла такая щель, что сквозь нее мог пробраться человек любой комплекции.
Представители местной администрации – акимата, департамента внутренних дел и департамента по чрезвычайным ситуациям – ничего сверх того, что уже содержалось в первых сообщениях информационных агентств, не сообщили – “тайна следствия, вы понимаете”.
Официальная версия событий была лишь сухим поминутным перечислением фактов – начиная с “в 5 часов 28 минут поступило сообщение о загорании…” вплоть до “все 37 обгоревших трупов доставлены в морг города Талдыкоргана”. Отмечалось и то, что уничтоженное огнем одноэтажное здание имело каркасно-камышитовые стены и было построено в 1951 году.
В понедельник, 14 сентября, министр внутренних дел республики Серик БАЙМАГАМБЕТОВ заявил, что версия поджога исключена, следствие работает по другим направлениям: неосторожное обращение с огнем (“может, кто-то курил?”) или замыкание электропроводки.
Между тем работники наркологического диспансера и местные жители поделились с нами самыми разными – иногда взаимоисключающими! – подробностями трагедии.
Сотрудники наркодиспансера, например, сообщили, что пациенты погибли во сне – задохнулись угарным газом. Жилец дома на той же улице, где располагалось злополучное здание, утверждал обратное. Он, по его словам, беседовал с родственниками погибших, которые приехали на опознание: положение тел и выражение лиц погибших говорили о том, что некоторые сгорели заживо.
Но кое-какие детали совпадали. Все – и жители прилегающих домов, и электрики, прибывшие обесточить горящее здание, и сотрудники диспансера – рассказали, что до прибытия пожарных расчетов никто не пытался эвакуировать из огня людей. Спаслись только те, кто смог выбить решетку на окне одной из палат. А потом полыхало так, что пожарные не смогли подойти к зданию.
Кроме того, свидетели рассказали: в диспансере шел ремонт, из-за перегрузки электропроводки (рабочие включали мощные приборы) в минувшую пятницу загорелась распределительная коробка. Были ли приняты какие-то меры в связи с этим ЧП – никто из наших собеседников не знал.
Возгорание произошло в бойлерной или около нее – один из местных жителей, бывавший в корпусе до пожара, уверял нас, что проводка там состояла из состыкованных медных и алюминиевых проводов. Если это так и было, то речь идет о грубейшем нарушении техники безопасности.
Понятно, что корпус наркологического диспансера был оснащен решетками на окнах и прочными дверями. Ключи от дверей должны были быть у одного из санитаров. Почему никто не выпустил людей из горящего здания – нам никто не ответил. Хотя в здании было даже две двери.
Жители прилегающих домов рассказали, что слышали шум и крики на территории наркологического диспансера уже где-то в половине пятого утра, но не придали этому значения.
На другие вопросы, возникшие у нас, сотрудники медучреждения и местные жители ответить, естественно, не могли. Отчего огонь вспыхнул так быстро, что медперсонал не успел организовать эвакуацию из одноэтажного здания? Говорят, медсестра Балгайша Сарсенбаева и санитар Максат Медетбеков пытались спасти людей, но тут же погибли сами. Почему так поздно поступило сообщение в противопожарную службу? (Напомним, по словам очевидцев, к моменту приезда расчетов спасать было уже практически некого.) Здание должно проверяться пожарными инспекторами – каковы были результаты последней проверки? А если оно было признано непригодным к эксплуатации, то почему его не закрыли немедленно?
Эти вопросы наша редакция адресовала местным властям. Надеемся, это поможет установить причины трагедии.
Кого считать семьей?
Маслихат Алматинской области постановил: выделить каждой семье погибшего в пожаре один миллион тенге. Исполнительной власти теперь надо определиться с тем, как правильно распределить эти средства.
– Здесь возникают сложности чисто организационного плана, – сказал нам Ильяс БИЯХМЕТОВ, сотрудник пресс-службы акима Алматинской области. – Например, кого именно считать семьей погибшего – жену, детей (а они могут быть от разных браков), отца и мать или других родственников. И как между ними распределить деньги? Специальная комиссия будет изучать отдельно каждое дело, чтобы принять взвешенное решение.
Учтите, у них больная печень…
О состоянии пострадавших, госпитализированных после пожара в наркологическом центре города Талдыкоргана, во вторник, 15 сентября, проинформировала журналистов советник министра здравоохранения РК Наталья БУЕНКО:
– После пожара в медицинские учреждения города Талдыкоргана было госпитализировано десять человек. Те, кто находился в реанимации, были в крайне тяжелом состоянии, к сожалению, одного госпитализированного спасти нам не удалось.
Советник попросила учитывать то, что госпитализированные пациенты диспансера лечились от алкоголизма, их здоровье оставляет желать лучшего. У многих – больные печень и почки.
Журналисты пытались выяснить, правда ли, что у некоторых в крови обнаружили следы спиртного? Об этом сообщило одно из информагентств со ссылкой на источник в правоохранительных органах. Но представители Министерства здравоохранения прокомментировать этот факт отказались.
Филипп ПРОКУДИН, Алматинская область, Екатерина ЮЛАЕВА, Астана, Тахир САСЫКОВ (фото)