1
Горы и город
У летчиков не было кабины. Декоративная ширма отделяла их от салона, не скрывая ни левого плеча командира, ни правой руки второго пилота. Чудно. Самолет небольшой, но ладный. Тесный, но уютный. Казалось, он из семейства "Ан", ибо только у них крылья растут из загривка, как у настоящих птиц, но сходство этим и заканчивалось. Имя его значилось на инструкции по безопасности: большая "L" и за ней гуськом, как утята за мамкой, целый выводок буковок и цифр. Но стюардесса, похожая на царицу Томирис, сказала: если без заморочек, то просто – Элка.
Элка оказалась славной птахой. Двигатели ее не ревели, а деловито гудели, рулила она ловко, как молодая хозяйка на званом пиру.
Вышла на предварительный старт, чуть потопталась на дорожке, ожидая разрешения на исполнительный, выровнялась по взлетной оси, напряглась, чуть задрожала и понеслась, набирая скорость, и вот он – отрыв! Чудесный миг. Бетонка сузилась и оборвалась, колеса шасси нырнули в свои норки, закрылки выровнялись, самолет накренился и лег на курс, открывши взору горы и город.
Горы, которым миллионы лет, всё те же. Меняются лишь очертания клочьев снежной пены на скулах. А город сравнительно молодой, но мутный, чахнущий, одышливый, как старик.
Его обитатели – люди взвинченные, нервные, раздражительные, подозрительные. Они вязнут в пробках, переругиваются клаксонами, на работе литрами пьют кофе, дымят сигаретами, исполняют обязанности, снова вязнут в пробках и, добравшись домой, ныряют в компьютеры, где до первых петухов неутомимо и зло дискутируют о политике, экономике, сообщая миру, что всё пропало, что ни церковь и ни кабак – ничего не свято. Всё не так, ребята!
Старые песни о новой жизни.
2
Озеро, город
До Балхаша рукой подать, даже тихоходная Элка добралась до него за час с небольшим. На птичьей высоте охватить взглядом всё озеро невозможно, оно выглядит как галактические скопления огромных луж, схваченных прихотливо изрезанной береговой линией. Под крылом самолета – город Балхаш. Томному взгляду жителя мегаполиса не за что зацепиться: унылый строй хрущевских и брежневских спальников, начертательная геометрия развитого социализма. Почти нет зелени.
Изобилию горизонтальных плоскостей противостоят лишь взметенные в небо заводские трубы. Они расставлены в замысловатом порядке, как японский сад камней, – с какого боку ни смотри, одной все равно не досчитаешься. Но дымят исправно. Правда, не все.
Посадочная полоса на ремонте, и Элка чудесно приземлилась на грунтовку, никто и не заметил. Приехали. Цель визита: увидеть своими глазами, как живут и работают люди. Повод – 80-летие балхашской меди.
Прощай, Элка!
3
Медь и другие
Пока добираемся, вспомним школьный учебник химии.
Медь – это металл, но у него женские свойства. Латынь дала ему имя Cuprum, оно восходит к острову Кипр, где царила Венера, обожавшая любоваться собой в зеркале. Она, я уверен, была медноволосая красавица, и только грубый пошляк назовет такую женщину рыжей. Кстати, зеркалом в те времена служила начищенная до блеска медная тарелка.
Медь первой отдалась человеку, это случилось примерно 5 тысяч лет назад.
Медь обожает брачные альянсы с другими металлами – от ее слияния с оловом получилась бронза, именем которой названа эпоха. От брака с никелем родился красавец мельхиор. От союза с алюминием появился молодецкий дюраль, из которого сделана наша Элка и другие аэропланы. У золота с медью тоже глубоко личные отношения. Сплав цинка и меди дает латунь, из нее еще в Древнем Риме чеканились монеты – сестерции, а сегодня – патронные гильзы.
Медь нужна всем. Она задействована везде: от орбитальных станций до человеческого эмбриона, который без этого микроэлемента не может развиться.
Медь по электропроводности уступает лишь серебру. Она прекрасный проводник тепла.
Ни одна современная технологическая схема без нее немыслима. На Лондонской бирже металлов в 2011 году цена меди за тонну достигла 10 тысячи долларов. Сегодня цена вдвое ниже – мировой кризис.
Вот мы и на месте.
4
Сердце города
ТОО "Kazakhmys Smelting (Казахмыс Смэлтинг)". Это общее название громадного производства, расположенного на двух "фронтах" – балхашском и жезказганском. Армейское сравнение вполне уместно: на обеих площадках расположены предприятия, подобные полнокровным дивизиям. Общая численность личного состава – более 5 тысяч человек, из них 4 тысячи 157 человек – рабочие.
Мы на медеплавильном заводе. Его-то и построили в 1938-м. Да, руками з/к, клейменных 58-й статьей, – из песни слов не выкинешь.
Начальник стройки, Василий Иванович Иванов, был арестован и расстрелян в том же году, когда пошла первая медь. С тех пор она идет непрерывно – 80 лет подряд. Во время войны рабочие места мужчин, ушедших на фронт, заняли женщины, их было 2 450.
Балхаш – город тихий, улицы его не слишком многолюдны, автомобильных пробок нет и в помине.
Но сравнение завода с его сердцем оправданно. Здесь толпы людей, много машин, автобусов, есть даже такси. Здесь звуки громоподобны, строения грандиозны, запахи неожиданны, здесь всё подчинено ухающему, ахающему ритму: вдох-выдох, систола-диастола. Здесь текут огненные реки, и гигантские ковши плещут жидким огнем. Нагромождения эпического гротеска ошеломляют и завораживают. Медных дел мастер
Нас обмундировали от ботинок до касок и перчаток, выдали респираторы, мы чувствуем себя новобранцами, угодившими на передовую, где всё всерьез и ничего не понятно.
Архитектура завода – это взрыв геометрии, адская мешанина линий, пунктиров, кубов, параллелепипедов, цилиндров, а все эти объемные фигуры связаны галереями, похожими на исполинские товарные вагоны, карабкающиеся вверх или скользящие вниз.
Здесь казарменный классицизм соседствует с готикой, а барочные изыски с прихотливым модерном. Антонио Гауди сошел бы здесь с ума от счастья! Пришел бы в полный восторг от этого карнавала природных стихий: газа, огня, металла, жгучих кислот и темно-серого крошева, медленно превращающегося в неописуемой красоты лист чистой меди, – она похожа на тщательно отшлифованную штуку баснословно дорогой карельской березы. А та, что еще не до конца очищена, поражает сходством с театральным занавесом крупного плетения из багрово-темной парчи с оттенком червонного золота. Действительно, тронуться можно.
Всё это – типичные восторги горожанина, гуманитария, который часами торчит в "Фейсбуке", ругаясь в белый свет как в копеечку, толком не представляя при этом, как работает его компьютер. А здесь постепенно, мучительно, но все же проступает в голове какая-то ясность.
Эта медь, которой Казахстан столь изобильно богат, встречается в чистом виде довольно редко. Она и в недрах норовит сплестись с кем попало: с железом и серой, с чертом, с дьяволом. Даже с золотом. И нужно эти соединения разъять.
Медь сделать чистой, как спирт-ректификат, иначе не купят, рынок жесток. Серу пустить на кислоту, золото и серебро отлить в слитки. И всё это зиждется не на болтовне, а на строжайшей технологии. Для городского "ботаника" это слово скучное, невыразительное, не "креативное" какое-то. Но я слушал начальника участка по производству серной кислоты, который рассказывал о своей работе, как о любимой женщине, тыча указкой по запутанной, как лабиринт, схеме. И я его каким-то чудом понимал.
Они все были такие – начальники цехов, директора, словом, полевые командиры этого необъятного фронта. Молодые, едва за тридцать, с ясными глазами толковых мастеров. Они держались с достоинством, но не кичливо, они не рисовались перед прессой, но были просты и свободны.
Огромная кран-балка с ужасающим грохотом поехала, казалась, прямо на нас, но остановилась далеко. Начальник цеха крикнул крановщице: слушай, ты уж покажись, тебя для телевизора снимают! Женщина с веселым лицом выглянула, с притворным ужасом охнула: "А я без каски! Надеть, что ли?". Начальник погрозил ей пальцем, она нырнула куда-то и выглянула, экипированная по уставу. И они оба засмеялись. Кран-балка дернулась и покатилась обратно с металлическим лязгом и пушечным грохотом.
Казахстан входит в дюжину мировых лидеров по производству меди. 400 тысяч тонн – ежегодно.
5
Командир, математик, философ
Генеральный директор "ТОО "Kazakhmys Smelting" – Адлет Назарбаевич (!) Барменкулов. Спросить об отчестве постеснялся. В 1971 году, когда он родился, Нурсултан Назарбаев был комсомольским работником в Темиртау, поэтому версия, что отца младенца назвали "в честь" – не проходит. Пусть будет тайна.
Других тайн у Барменкулова нет. Базовое образование – прикладная математика. Когда-то увлекался боевым единоборством. Учился в аэроклубе. Я спросил: зачем?! Ответил: "Всю жизнь боялся высоты. Даже на балконе не мог стоять. Нужно было этот страх преодолеть". Преподавал, занимался бизнесом, побывал на государственной службе. В этой должности – менее двух лет.
Металл, покровительствующий ему, не медь, а ртуть. Необычайно подвижен, делает сразу несколько дел: говорит по телефону, набирает СМС, чертит схему, цитирует Мамардашвили, стихи Вознесенского, смеется, сердится, отдает распоряжения, философствует – всё сразу.
Невысокий, крепко сбитый, с глазами, исполненными скрытого озорства, с лицом, в котором есть что-то неуловимо актерское, с академической лысиной, но благородной платиной на висках, в льняном пиджаке и белой сорочке с расстегнутым воротом, он ни разу не похож на привычного начальника, бронзовеющего на глазах.
Я уже много знаю о его хозяйстве. Мне известен даже секрет заработной платы сотрудников. Производство вредное для здоровья, необходимо санаторно-куротное лечение.
Если человек зарабатывает до 100 тысяч в месяц, то он оплачивает лишь треть путевки, остальное – профсоюз. Если больше, то платит половину стоимости лечения.
Санаториев несколько, находятся они не только в Балхаше. Любой рабочий в любой момент может прислать генеральному директору СМС с любым вопросом. Он читает все. Отвечает. Приглашает в кабинет. Вопросы бывают не самые благостные.
Почему, спрашивают, зарплата жезказганских горняков выше, чем наша? Что им сказать? Поясняет, что шахтеры – особая каста, рабочая аристократия, так сложилось, это трудно изменить.
Он сажает посетителя рядом, кладет перед ним чистый лист бумаги и говорит: пиши! – Что писать? Жалобу? Заявление? – Нет. Просто изложи на бумаге всё, что тебя волнует. По пунктам.
Письменная речь упорядочивает хаос сознания, где правят эмоции. Барменкулов убежден, что всё можно осмыслить с помощью математической логики, всё можно посчитать, даже чувства, подсчету вроде как неподвластные. Он пытается вернуть человека на землю, где властвует неумолимо жесткая сила причин и следствий. Дано: твой возраст, состояние здоровья, квалификация, семья, дети. Вот твоя потребительская корзина.
Подсчитай – только без пустых мечтаний о миллионах и яхтах, – что тебе нужно для жизни? Жилье? Давай думать, как решить проблему. Заработок? Переходи на другой участок. Сможешь? Если нет, иди на курсы, меняй квалификацию. Поможем.
Это философия управления. Барменкулов не считает ее своим личным изобретением. Она выработана группой старших менеджеров предприятия. Основателем этого нового подхода является Эдуард Викторович Огай. Сегодня он председатель совета директоров ТОО "Казахмыс холдинг". Адлет Назарбаевич охотно признает, что, как руководитель, он во многом сформировался под влиянием этой неординарной личности. Настойчиво предлагал с ним познакомиться. Надеюсь, удастся.
Барменкулов часто выступает перед рабочими. Он пишет обращения, словно папа римский, издающий буллы. Он пытается донести до каждого, в чем суть предстоящих перемен. Спрашиваю: в чем она? Адлет Назарбаевич тщательно, даже мучительно подбирает слова. Если по-научному, говорит он, то нужно изменить функцию на процесс.
То есть рабочий человек не винтик, когда он может сказать: я прокукарекал, а там хоть и не рассветай! Нет. Он – часть всего процесса, кем бы ни был, где бы ни находился.
Солдат, рядовой, может мечтать о маршальском жезле – на здоровье. Но он всегда должен понимать, что исход баталии зависит и от него лично. Всё происходит здесь и сейчас. Это и есть счастье. Сейчастье! Это его слово. Оно родилось у меня на глазах.
Барменкулов неугомонен. Он теребит свое войско не часовыми лекциями бездарной политболтовни, он создает события. Ивенты, как сейчас говорят. Ничего особенного. Спортивные состязания, к примеру. Концерты самодеятельности. Всё это отдает так называемым "совком", но работает, потому что не для галочки, а с выдумкой. Цыганочка с выходом! К 8 Марта заставил (!) мужчин выучить стихи.
Прожженные, пробитые металлурги, морща лбы и потея, учили наизусть Пастернака, Мандельштама, Гумилёва, Блока, а потом прочитали эти строфы со сцены Дворца культуры. Как могли, так и прочитали.
Зал из полутора тысяч женщин тихо плакал, громко вздыхая. А потом внесли розы. Миллион-миллион алых роз. И они зарыдали. Наивно? Сентиментально? Популизм? Как угодно. Но это работает. Кстати, довольно чураться, как зачумленного, слова "популизм". Оно из латыни. Populus – это народ, между прочим.
Вот еще одна его затея – народный театр. Заводской. По нынешним временам это совсем уже из области ностальгической фантастики. Строго говоря, затею эту придумал Эдуард Викторович Огай. Но Барменкулов в нее вцепился и довел дело до премьеры.
Поставили и сыграли уже два спектакля. Аншлаг. И вот история, которую передаю прямым текстом, без редактуры и сокращений. Говорит Адлет Барменкулов:
– Пришла ко мне работница. И говорит: я не хочу жить. Я не вижу смысла жить дальше. Спрашиваю: что стряслось? А ее, оказывается, не взяли в труппу народного театра. Роли ей не нашлось. Эта женщина родилась где-то под Алма-Атой. И в свой жизни она видела только четыре города: свой родной, потом Караганду, Жезказган и Балхаш. Всё. Машинист крана. Работа – дом – работа. Дети выросли.
И, вообразите, она всю жизнь мечтала стать актрисой! Прекрасно понимая всю безысходность этой мечты, которую она, в общем, уже похоронила. И вдруг – заводской театр! А ее туда не берут. Сидит, плачет, а у меня аж сердце схватило.
Позвонил режиссеру, всё объяснил. Он говорит, есть крохотная роль лошади, буквально секунд на 20. Как можно такое предложить? Ещё можем придумать роль без слов – женщина выходит на сцену с кувшином молока. Это всё. И, представляете, она согласилась сыграть эту крохотную рольку без слов. Но как сыграла! Ей на сцене преподнесли цветы, по ее лицу текли слезы, она была счастлива. Сказала мне, что теперь и помереть не страшно. А я ей: да что вы всё о смерти? Жить нужно, жить! Недавно ее встретил и не узнал. Она же ко мне на прием приходила после смены – в платочке, лицо серое, заплаканное. И я ее чуть ли не за пожилую женщину принял.
А ей-то всего сорок с хвостиком! Молодая, привлекательная. Говорит, у меня теперь совсем другая жизнь началась.
И рассказала, что ее бабушка когда-то играла в народном театре, и эта мечта была у нее в душе все эти годы!
Такая вот история. Понимаете, как всё это важно, когда мечты сбываются?
Да. Теперь кое-что понимаю.
6
Домой
Работящая Элка вернула нас в город, знакомый до слез. Когда двигатели стихли, пилот развернулся в салон: "Что, ребята, потрясло немного? Горячий воздух смешивается с холодным, начинается турбуленция, уж извините". Я ответил: а какой это полет, если не трясет? Так, скукота одна. Нормально, командир, спасибо!
Всё вышеизложенное – не "социальный позитив". Я ненавижу это слово. И рассказал лишь то, что увидел, услышал, понял.
В Балхаше хватает проблем. В том числе и экологических. И не только. Но там я увидел людей, которые делают дело. Которые знают, что город будет и саду цвесть. И будет счастье – не для избранных, а для всех. И не когда-то, а здесь и сейчас.
Сейчастье.