В новейшие времена кое-что изменилось. Новостные ленты вездесущего и всезнающего Интернета всё чаще рассказывают о женщинах Казахстана, которые добились значительных успехов, причем не только в стране, но и далеко за ее пределами. Что делать? Полагаю, радоваться. И рассказывать о них с восхищением и гордостью. Джамиля Стехликова, Гульжан Молдажанова, Эльвира Агурбаш (Касенова). Эти имена знают во всем мире. Но список успешных женщин-казашек будет неполным без Сауле ТЛЕВЛЕСОВОЙ.
Она мечтала о криминалистике, а стала специалистом по международному авторскому праву. Сделала блестящую карьеру, работала во Всемирной организации интеллектуальной собственности и была там единственной представительницей Центральной Азии. Уже несколько лет является президентом Евразийского патентного ведомства Евразийской патентной организации, что соответствует рангу федерального министра РФ.
– Сауле Январбековна, мы знакомы очень давно, но не виделись лет десять. Рад встрече. И хотел бы подметить, что недавно прошел Татьянин день, зародившийся когда-то в МГУ, на юридическом факультете которого вы получили диплом специалиста по международному праву. Позвольте поздравить вас с прошедшим праздником!
– Благодарю, я дорожу этим днем, как и все выпускники МГУ. На юридическом факультете я действительно изучала международное право, и по тем временам такая специализация была редкой, особенно для женщины не из России. Это было на излете ушедшей эпохи, в самом начале “перестройки”, но советские традиции были еще сильны. Международное право изучали, как правило, мужчины, будущие “карьерные дипломаты”, которые учились в МГИМО.
И я отчетливо понимала, что мои знания могут оказаться бесполезными, потому что женщины в дипломатическом корпусе исполняли вторые-третьи роли, и в дальние страны их, как правило, не командировали.
Поймите, я не горела желанием оказаться там и тем более жить. Но мне очень хотелось понять, как устроена жизнь на Западе, как она организована с точки зрения права. Помните, была тогда такая передача “Международная панорама”? Она была тенденциозна, идеологически ангажирована, но другие информационные потоки сквозь “железный занавес” вообще не проникали…
– А “железный занавес” был еще прочным?
– Да. Прочным и плотным. Это чуть позже он начнет истончаться, в нем появятся щели и зазоры, а потом он и вовсе неожиданно рухнет, но в то время “занавес” еще стоял незыблемо, как Китайская стена!
– Вы точно подметили эту клаустрофобию, которую все мы испытывали, зная, что большой мир безнадежно от нас закрыт. Даже “страны народной демократии” были почти недосягаемы, хотя принято было посмеиваться, утверждая, что курица – не птица…
– А Болгария – не заграница. Точно.
– Однако ваше желание специализироваться в области международного права осталось непреклонным?
– Знаете, мне помог окончательно определиться отец. Сначала я, разумеется, тяготела к экзотике: криминалистика, уголовное расследование, прокурорский надзор и так далее…
– Потому что на экране царили Зиночка Кибрит, Пал Палыч, майор Томин…
– Да! Мы же росли на этих сериалах. Но выбрала я все же международное право. И когда задумалась об окончательной специализации, папа вдруг сказал: а ты не хотела бы заняться авторским правом? Мне это сначала показалось скучноватым.
Как-то больше тянуло к международному семейному праву с его проблемами наследства, к загадочной Инюрколлегии – помните такую? Она разыскивала людей, на которых сваливались из-за рубежа какие-то неожиданные завещания, и так далее.
Но с легкой руки папы я стала интересоваться авторским правом и неожиданно для себя увлеклась этой темой. Защитила диплом. С научным руководителем повезло – Ирина Витальевна Савельева, доктор наук, она была первым специалистом в этой области. Яркая, молодая, талантливейшая женщина, она смогла меня увлечь этой темой по-настоящему. Казашка из Чехии выступает против Путина
– С авторским правом в СССР дело было плохо? Оно вообще существовало как таковое?
– Нельзя сказать, что его не было совсем. Но оно контролировалось государством, которому все эти права и принадлежали. Смыслового акцента на слове “автор” не было. Издательства, студии грамзаписи, киностудии, телевидение, выставочные залы – все было государственным, а люди, которые создавали произведения искусства, довольствовались скромными отчислениями. Были, впрочем, и высокооплачиваемые творцы: лояльные режиму прозаики, авторы и исполнители идеологически выверенных песен, художники и скульпторы, работавшие в жанре пропаганды, режиссеры и артисты, остепененные званиями.
Но исключительных прав не было и у них. То есть они не могли лично решать, кому передать свои произведения для публикации, для перевода, экранизации, инсценировки, исполнения.
Сложно решались и вопросы наследования авторских прав. Словом, в таких обстоятельствах появление Консуэло Веласкес, которая в 14 лет сочинила песню “Бесаме мучо”, пленившую весь мир и принесшую автору не только славу, но и громадное состояние, было невозможным.
– Дальнейшее развитие событий показало, что ваш выбор оказался безошибочным. В свое время вы проучились год в Дипломатической академии МИД Российской Федерации, а пиком следующего отрезка вашей карьеры стала работа во Всемирной организации интеллектуальной собственности. Что это за организация, можно узнать?
– Она выполняет функции специализированного учреждения Организации Объединенных Наций по вопросам творчества и интеллектуальной собственности. Я проработала там почти 20 лет. И, заканчивая тему авторского права, хочу обратить внимание, что оно в последнее время руководствуется не только коммерческими, но и гуманитарными соображениями. В 2013 году принята Марракешская конвенция, которая даст возможность доступа к мировой культуре людям с нарушениями зрения. А таких людей на планете – 250 миллионов. Почему казахстанские рестораны должны платить Пугачевой и Нуртасу
– Вот уже несколько лет вы являетесь президентом Евразийского патентного ведомства Евразийской патентной организации. Я не силен в административной лексике, поэтому задам вопрос простой, как во всенародно любимом фильме: уточните, пожалуйста, кто на ком стоял?
– Ну, все не так сложно, как может показаться на слух. Евразийская патентная организация имеет статус международной, межправительственной, региональной организации, куда входят почти все страны СНГ. А Евразийское патентное ведомство – аппарат этой организации, штаб-квартира которой находится в Москве.
– Сколько сотрудников насчитывает аппарат, который вы возглавляете?
– Около двухсот. Представители всех стран, входящих в Евразийскую патентную организацию.
– Немало! А кто назначил вас на эту должность?
– Меня никто не назначал. Эта должность выборная.
– Вот как? Понятно. Скажите, если сравнивать уровень ваших властных полномочий с руководителями государственных организаций той же России, то какому рангу она соответствует?
– Полагаю, рангу федерального министра.
– Вам приходится принимать участие в совещаниях, которые проводит Владимир Путин или Дмитрий Медведев? Бываете в Государственной думе?
– Регулярно. Но гораздо чаще приходится разъезжать по всему патентному пространству – это Армения, Азербайджан, Беларусь, Казахстан, Туркменистан, Киргизия, Таджикистан. Большая часть жизни проходит в самолетах и гостиницах.
– Сауле Январбековна, прежде чем вы растолкуете мне и читателям, в чем заключается миссия международной патентной организации, задам несколько простых вопросов. В советское время были изобретатели и рационализаторы, которым тоже выдавали патенты. Но они творили в условиях острого технологического дефицита. Как говорится, голь на выдумки хитра. А вот что можно изобрести и запатентовать сегодня, в эпоху глобальных электронных технологий? Зачем изобретать айфон, если его можно просто купить?
– Это все точно подмечено. Но, если обратиться к статистике, можно установить, что в общемировом масштабе число заявок на изобретения постоянно растет. В 2014 году зафиксирована цифра, превышающая два с половиной миллиона. А в 2016 году она достигла трех миллионов с лишним. Прирост – восемь процентов в год! Как это ни удивительно.
Да, вы правы, IT-технологии правят миром, но именно в этой сфере возникают и рационализаторские предложения, и даже изобретения, которые, кстати, очень быстро устаревают, и их нужно быстро патентовать, чтобы обеспечить охрану интеллектуальной собственности.
Согласна, что рядовому советскому инженеру было очень трудно внедрить свое усовершенствование, но сегодня мыслящему работнику помогают 3D-технологии, могущественные компьютерные программы, мощные процессоры и поисковые системы.
Замечу, кстати, что соискателями патентов никогда не становятся гуманитарии, только технически образованные люди.
И вот еще один факт. Не все пространство жизни пока оцифровано, есть быт, домашнее и приусадебное хозяйство. И в этих пределах первенство по рационализации уверенно удерживают женщины, домашние хозяйки! Чтобы автор был с правами
В одной азиатской стране я видела кухонный дверной проем, в котором было целых три двери: большая, средняя и маленькая. Зачем? А это изобрела многодетная мама, хлопочущая весь день у плиты. Двери для детей всех возрастов, которые они открывают сами! Мелочь? Но ведь как хорошо придумано. Казус? Да, но вовсе не смешной. Скорее знаковый.
– Соглашусь. Но все же львиная доля серьезных изобретений, как мне кажется, должна исходить из среды высокообразованных людей. На ваш взгляд, им сегодня легче творить, если сравнивать нынешние условия с бытом советских рационализаторов?
– Намного сложнее, хотя в каком-то смысле и проще. Вообще, талантливые одиночки остались в прошлом. Кто-то изобретает, кто-то регистрирует, третий коммерциализирует, четвертый занимается передачей прав.
Аналитики изучают технологическое поле, чтобы исключить изобретение велосипеда. Сложнейшая цепочка. У соискателя патента должен быть патентный поверенный. И, разумеется, эксперт.
Который должен дать научную оценку изобретению, установить его патентоспособность. Универсальных экспертов нет, каждый из них специалист узкого профиля: механика, машиностроение, биология, генетика, фармакология и так далее. Каждый из этих специалистов, сотрудничающих с патентным ведомством, обладает ученой степенью. Это высококвалифицированные профессионалы.
– И эта экспертная комиссия включена в состав вашего ведомства?
– Нет никакой экспертной комиссии. У каждого изобретения, у каждого соискателя отдельный эксперт.
– Эксперт и соискатель могут быть лично знакомы?
– Исключено. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. У нас очень строгие правила безопасности и охраны. Даже эксперты между собой не пересекаются, не знают друг друга.
Вообще, эксперты – это уникальные личности. Они анализируют огромный поток информации, должны обладать колоссальными познаниями, острым чутьем, интуицией. И если они говорят “нет”, то это решение должно быть глубоко обосновано.
А если их вердикт положительный, то изобретение становится фактом реальности, получает патент, с его помощью должно быть защищено от коррупционных влияний, от вероятности похищения и противоправного использования. Это серьезный бизнес, прибыль которого бывает и отложенной – никто ведь не может угадать, как, где и когда “выстрелит” то или иное изобретение. И потому все эти сгустки творческой мысли должны быть зарегистрированы и надлежащим образом оформлены. Так создается интеллектуальный фонд технологий. Общий для стран, входящих в Евразийскую патентную организацию.
– Почему этим странам выгодно в ней состоять?
– Объясню. Вообразите изобретателя, который желает получить патент, действующий на территории нескольких стран. У нас это называется “закрыть” их. Допустим, это Россия, Казахстан и Азербайджан. Нефтедобывающие страны, где количество технологических усовершенствований, исходящих от инженерного персонала, достаточно велико. Но в каждой из этих стран есть свое патентное ведомство, которое потребует от изобретателя и переводчика, и аналитика, и эксперта, и патентного поверенного, и так далее. Пошлины, гонорары автоматически увеличиваются в разы.
А если он подаст заявку в Евразийскую патентную организацию, то в случае успеха изобретатель получает патент, “закрывающий” сразу восемь стран.
Необходимые выплаты предельно минимизируются, пошлина только одна, и язык заявки один – русский. Кстати, заявители из стран, которые входят в нашу организацию, платят лишь 10 процентов от суммы пошлины. Выгодно?
– Это очевидно и бесспорно.
– Вот именно. А вообще во всем мире действуют, кроме нашей, еще три международные патентные организации – одна в Европе и еще две в Африке. Ведь патент узаконивает интеллектуальную собственность. Ее можно продать, передать по лицензионному соглашению, даже заложить в банке.
– Вот как? Патент как залоговое имущество? Удивлен.
– Если банк сочтет запатентованное изобретение перспективным, он на это пойдет. И не только банк. Это касается и капитализации крупнейших транснациональных предприятий. Вот, допустим, “ГУГЛ” купил у “Самсунга” пакет патентованных изобретений на миллиард долларов. Зачем? А затем, чтобы избежать в будущем судебных разбирательств, стоимость которых может намного превысить стоимость этой покупки. Это логика рынка, ничего не поделаешь.
Чем еще выгодна Евразийская патентная организация? Пожалуйста, добавлю.
Крупные, богатые передовыми технологиями инвесторы приходят в наши страны со своим пакетом патентов, которые они склонны поддерживать. Им это выгодно, но и нам тоже, поскольку все восемь стран получают доступ к этим технологиям! Вот, допустим, фармакология. На разработку нового лекарства уходит там пять лет. Еще два года клинических испытаний. Стоимость антибиотика нового поколения оценивается от одного до полутора миллиардов долларов. Это дорого, это под силу лишь очень богатым странам.
– А лекарства патентуются?
– Разумеется! Это один из самых дорогих объектов интеллектуальной собственности. Оригинальное лекарство охраняется патентом 20 лет, после чего начинается время так называемых дженериков, там счет идет иногда на минуты!
Соперничать с фармакологическими гигантами бессмысленно. Но, говоря это, я вовсе не считаю, что производство лекарств в наших странах следует прекратить.
Просто нужно найти свою фармакологическую нишу, связанную с краевыми патологиями, с особенностями климата, быта, с традициями народной медицины, и выпускать лекарства, способные удовлетворить запросы населения.
– Вашу профессиональную судьбу можно считать исключительно счастливой. Вы учились в одном из лучших университетов мира, защитили диссертацию, свободно владеете английским и французским. Окончив Дипломатическую академию РФ, получили диплом с отличием. Вы много лет работали во Всемирной организации интеллектуальной собственности…
– И без ложной скромности добавлю: я была там единственным представителем Центральной Азии.
– И теперь занимаете крупную должность, возглавляя международную, межправительственную организацию…
– Я уже говорила, меня никто не назначал, была процедура выборов, я победила на них, будучи кандидатом от Республики Казахстан. И считаю это не только знаком доверия мне лично, но и нашей стране.
– Я вот к чему веду. В Праге живет экс-алматинка Джамиля Алмасовна Стехликова, которая сделала блестящую политическую карьеру, была министром по правам человека в чешском правительстве. В деловых кругах России хорошо известно имя крупного предпринимателя Гульжан Талаповны Молдажановой, она тоже бывшая алматинка. В Москве живет Эльвира Агурбаш (Касенова), успешная бизнесвумен, заявившая о своих планах стать кандидатом на пост Президента РФ. Ее корни – в Джамбуле. Может быть, пора подумать о создании некоего объединения блистательных женщин из Казахстана, которые победили на разных широтах, ярко заявили о себе в разных странах? И тем самым дать надежду тем женщинам, которые не слишком уверены в себе и страшатся неизбежных трудностей, на которые щедра жизнь. Что скажете, Сауле Январбековна?
– Ну, я считаю, что это просто необходимо сделать. И в этот список я бы еще добавила имена Бырганым Айтимовой, Загипы Балиевой, Дариги Назарбаевой. С ними нужно посоветоваться и такое объединение создать. Сегодня в Казахстане каждая женщина имеет возможность реализовать себя - Дарига Назарбаева
Вы верно заметили, многие талантливые женщины живут под спудом окаменевших представлений о судьбе.
Я не думаю, что, рассказывая о себе, должна безудержно похваляться. Это нескромно и глупо. Но, отбросив фальшивую застенчивость, спрошу: а почему женщина, сумевшая реализовать себя, должна этого стесняться? В конце концов, я сделала это, у меня получилось! И у вас получится. Дерзайте!
– Мы заканчиваем нашу беседу в самом конце стылого января, а когда газета выйдет в свет, настанет февраль, и это будет начало третьего года вашей работы в должности президента Евразийского патентного ведомства Евразийской патентной организации. Позвольте поздравить вас и пожелать сил, здоровья и успехов!
Алматы