Вот как это видится нашему консультанту – врачу алматинской скорой помощи Андрею ЭПИКТЕТОВУ.
Я проснулся ровно в 6.30. На дворе – утро 31 декабря. Праздник придется провести вне семьи. Дежурство по графику. Станция скорой помощи являет собой контрастное зрелище: радостные лица врачей, уходящих домой, и угрюмые – тех, кто заступает на дежурство.
Не было бы счастья…
Селектор “выплевывает” номер моей бригады, мы выезжаем по указанному адресу.
Причина вызова: бабушка поперхнулась куриной косточкой. Дыхание затруднено.
“В лор-отделение, быстро”, – говорю я водителю Володе Сидорову.
Водитель выжимает газ. Неожиданно состояние больной резко ухудшается. Готовлю набор для интубации трахеи, включаю аппарат искусственной вентиляции. Бабуля синеет, закатывает глаза.
Вдруг визг тормозов, потом резкий толчок. Я вылетаю из кресла, падаю на пол салона. Следом на меня приземляется бабуля.
“Все живы? – кричит Сидоров. – Машина подрезала, едва увернулся!”
“Нормально”, – говорю я и оглядываюсь на пациентку. Бабуля вдруг бодро подпрыгивает и заключает меня в объятия.
“Спасибо, милые! Дышу! Вылетела кость, зараза! – с этими словами она протягивает мне косточку от курицы. – Без операции!” Бабуля чуть не танцует. Вдруг оседает со стоном: “Рука…”.
Осматриваю ей руку. “Разворачивайся, – командую водителю, – едем в другую больницу. Теперь уже перелом лечить”.
Как “Карлсон” пропеллер испытывал
Вечер. Зажигаются огни новогодних елок. Как положено, на Новый год пошел снег – пушистый, мягкий. Куда-то спешат прохожие, нагруженные красиво упакованными подарками, тортами. И никто из них даже не подозревает, что в салоне проезжающего мимо реанимобиля кричит и ругается матом… “Карлсон, который живет на крыше”. Несколько очевидцев утверждали, что наш герой в глухом пике пролетел мимо окон, врезавшись в снежный сугроб, минут двадцать назад. Синие короткие штаны на подтяжках, рыжий парик, бутафорский пропеллер.
“Перелом лодыжки, – ворчит медсестра, – повезло тебе, дядечка. Четвертый этаж – не шутка. Ты что, пропеллер испытывал?”.
Да нет, просто очень захотелось алматинцу сказки. Ради детей купил на барахолке костюм, полез по балконам. Не рассчитал силы, сорвался…
Снегурка оказалась… мужчиной
В Центральной городской больнице полно народу. Первые битые, переломанные, пьяные. Прохожу мимо приемного покоя гинекологического отделения.
– Андрей?
Оборачиваюсь. Однокурсница – гинеколог.
Спрашивает: мол, какими судьбами?
Говорю, что привез “Карлсона”.
– Слушай, – говорит она, ничуть не удивившись, – перевези Снегурочку в токсикологию.
–???
– Полиция где-то подобрала беременную и пьяную. Она кричала, что срок рожать подошел. Мы ее на кресло, а там обнаружилось…
В общем, звали Снегурочку Игорем Николаевичем. Диагноз – алкогольное опьянение.
Дед Мороз с фонендоскопом
По логике не хватало только Деда Мороза, и его мы нашли в одном из заведений на праздничном концерте для детей-инвалидов.
– Выручайте, доктор! – умоляет женщина-администратор, нервно теребя пьяного в хлам Дедушку.
– Бесполезно, – говорит медсестра после безуспешных попыток привести Деда Мороза в чувство. – Сильно перебрал!
Спрашиваю:
– Других мужиков нет?
– В этом вся проблема, – администратор на грани нервного срыва.
– Дедушка Мороз, Дедушка Мороз! – раздается дружный детский хор голосов из зала.
– Ладно, – говорю я, цепляя искусственную бороду и надевая шубу.
Командую медсестре:
– Поставь пока болезному систему с глюкозой и аскорбинкой. Я скоро!
– Доктор, фонендоскоп спрячьте, а то за Айболита примут! – кричит мне вслед администратор…
Праздничные две капли в лифте
Сорок пять минут до Нового года. Вызов в район новых высотных домов. Юноша покрылся сыпью после килограмма мандаринов. Диагноз ясен. Назначаем антиаллергические препараты, спешим вниз к машине. Знаем, на станции уже накрыли стол. Заскакиваем в лифт. Двери закрываются, и… тут же гаснет свет. Мы между этажами, где-то очень высоко. Зажигаю спичку. Без трех минут двенадцать.
– Не повезло, – говорю я.
– Есть 33-процентный спирт для внутривенного введения, – говорит медсестра, – десять миллилитров.
– Наливай! – говорю ей.
– В вену?– фельдшер достает шприц.
– Бог с тобой! Так выпьем! – объясняю ей.
Под звуки доносившегося с верхних этажей национального гимна капаем по две капли на язык. Через два часа лифт трогается.
Кошмары большого города
Три часа ночи. Диспетчер едва успевает набивать на компьютере новые адреса – “ножевое ранение”, “плохо с сердцем”, “ожог от фейерверка”… Хочется спать. Мы вернулись с очередного вызова: приятели (из лучших побуждений!) засунули друга с головой под колонку, чтобы протрезвел. Пришлось дружно выводить его из холодовой комы, сбивая сосульки с промокшей одежды.
Конец смены. Все еще падает снег. Морозно. Слышится смех, рвутся петарды. Мимо бегут сразу восемь Дедов Морозов. Так хочется, чтобы праздничное веселье осталось праздничным и не переходило во что-то большее.
Елена КОЭМЕЦ