– Я родился в 1922 году в Семипалатинске, – рассказывает Рафаил Якубович. – До войны мы часто переезжали с места на место – в Алма-Ату, Чимкент, Кзыл-Орду. Мой отец работал в ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление. – Прим. ред.).
– В органах тогда было опасно. Сталинские репрессии вашей семьи не коснулись?
– Нет, ведь отец был рядовым сотрудником. Потом работал в облисполкоме, был начальником строительства Кзыл-Ординской плотины, которая стоит до сих пор.
– Бытовые условия сотрудников ОГПУ отличались от тех, в которых жили штатские?
– Не сказал бы. У нас была обыкновенная квартира, жизнь – как у всех. Какого-то привилегированного положения не было. А мама была домохозяйкой. На ее долю выпало немало. Она занималась нами. В семье было четверо детей.
– Как пережили массовый голод начала 1930-х годов?
– Очень плохо жили в те годы. Перебивались как могли. С питанием было очень тяжело. Но, несмотря на это, работали, выживали.
– Когда в 1939 году началась Вторая мировая война, в стране чувствовалось напряжение?
– Конечно. Мы стали больше заниматься военной подготовкой, особенно в старших классах школы и институтах. Из Кзыл-Орды многие ушли еще на финскую войну. Нам прививали вкус к военному делу. В Кзыл-Орде я занялся стрельбой, до этого играл в футбол и шахматы. Участвовал в республиканских соревнованиях по стрельбе в составе сборной Кзыл-Ординской области. Наш регион в то время был одним из ведущих в Казахской ССР по спорту. В 1939 и 1940 годах я занимал второе место в соревнованиях на первенство республики по стрельбе. А в составе команды КазССР ездил в Москву на всесоюзные соревнования. Стрельбище, где мы состязались, располагалось в поселке Вишняки под Москвой. В 1940 году участвовали в так называемой дуэльной стрельбе: сначала бежишь 100 метров, затем ползешь по-пластунски 25 метров и в конце стреляешь из малокалиберной винтовки. В команде – по пять человек. На эти соревнования приехали Иосиф Сталин и Семен Буденный. У нас как раз была дуэль с украинскими стрелками. Сталин сказал: я буду болеть за казахов. Буденный, само собой, за украинцев. В той дуэльной стрельбе мы победили.
– Когда вас призвали в армию?
– В октябре 1940 года. Попал служить в Эстонию, в Таллин. Атмосфера была недоброжелательной. Воинская часть стояла в самом центре эстонской столицы.
– Войну встретили там?
– Нет. За три дня до войны нас перевезли в Литву, в район Шяуляя. Там мы приняли первый бой. В войне я участвовал с первых дней.
– Как все происходило 22 июня 1941 года?
– Война началась в четыре часа утра. Была бомбежка Киева и других советских городов. Мы готовились не к войне, а к оборонительным действиям, рыли траншеи. Когда немцы пошли на нас, мы же были фактически мальчишками. Силы были неравными. Вооружение слабое: воевали трехлинейными винтовками, а враг – автоматическим оружием. В нашей воинской части было много казахстанцев. Отступали с боями. Сдали Ригу, потом снова ее взяли, дошли до Таллина. Там меня легко ранили. Враг оттеснил нас к Ленинграду. Там получил новое ранение.
– От ран восстанавливались быстро?
– В лазарет попал в октябре, а в декабре уже был снова на передовой. Лежал в госпитале в Магнитогорске. Когда вылечился, попал в 65-ю морскую стрелковую бригаду, которая формировалась в Челябинской области. Нас сразу отправили на фронт. Доехали до Москвы, где в декабре шли сильные бои, но нас не ссадили с эшелона, а повезли в сторону Ленинграда. Так попал на Ленинградский, а потом и на Карельский фронт.
– В блокадном Ленинграде были?
– Да. Бои там шли каждый день. В блокаду было очень тяжело. Но у нас был сержант из Свердловска. Он сказал командиру полка: “Дайте мне семь человек, и я буду кормить всю роту”. Он был большим специалистом по травам, ягодам, охотился отлично. Благодаря его способностям мы более или менее питались. А бои шли очень тяжелые. Под Ленинградом в районе Выборга стояли немцы и финны. Зимой они прокладывали контрольную лыжню между двумя частями, а по утрам смотрели, перешел ли ее кто-нибудь. Мы пошли в разведку, надо было добыть языка. Лежим, ждем. Никого нет, но пустыми возвращаться нельзя. Вдруг смотрим, перед нами стоит немец. У меня нервы не выдержали: выстрелил, попал ему в шею. Фашиста схватили, привезли в часть. Он дал важные сведения о расположении своих частей.
Еще один пример героизма наших солдат и офицеров. В районе Ленинграда есть город Мга. Ночью наш отряд обошел немцев, завязался бой. Нам удалось взять живыми трех фашистов… За время войны я был и снайпером, и автоматчиком, а в конце служил уже в штабах.
– Как услышали известие о капитуляции фашистской Германии?
– Мы взяли Кёнигсберг. Готовились к очередной битве, и в это время вдруг объявили, что заканчивается война. Столько было радости! Трудно описать! Мы сразу организовали футбольную команду воинской части и сыграли со сборной Кёнигсберга. Хоть столько лет не играли в футбол, но тут вспомнили прежние навыки и выиграли… Сейчас становится грустно и больно, когда видишь, как извращаются события Великой Отечественной войны. Говорят, что мы якобы не воевали на той же Украине. Это просто ужас. Ветераны, которые все это видели, пережили и голод, и страдания, прекрасно знают, что это такое. То, что наши войска на Украине были “наблюдателями”, – это все выдумки, чтобы поднять авторитет нынешнего украинского руководства.
– Сейчас идут споры по поводу георгиевской ленточки как символа Победы. У вас она ассоциируется с войной?
– Нет, она ведь появилась уже после войны. Как я к ней отношусь? Как все. У нас в Казахстане она ведь не так давно появилась. Как и в России.
– Для меня День Победы – самый дорогой праздник, – вступает в разговор супруга Рафаила Ибрагимова Мукарама Саидовна. – Я родилась в Оренбурге. Мои родители были очень религиозными. Поэтому, наверное, подобрали такое имя. Мухаррам – это первый мусульманский месяц в году. Когда мне исполнился год, родители переехали в Кзыл-Орду. Там прошли мои детство, юность, годы войны, институт, замужество, рождение детей. Поэтому Кзыл-Орда для меня дорогой сердцу город. Когда началась война, мне было 14 лет. Начало учебного года перенесли на октябрь, и четыре месяца до учебы нас возили по колхозам: пололи рис по щиколотку в воде, собирали хлопок, картошку. Только на недельку отправляли домой, чтобы отдохнули. После войны поступила в пединститут, окончила его в 1950 году. Тогда с Рафаилом Якубовичем и поженились. В этом году 14 июня будет 65 лет, как мы с ним живем вместе. У нас трое детей. Старший сын – полковник. Второй сын – энергетик. Дочка умерла три года назад. Есть пятеро внуков – все мальчишки. Правнук футболом занимается, а правнучка еще совсем маленькая.
– Рафаил Якубович, как сложилась ваша жизнь после войны?
– У меня в жизни было две страсти: кино, в котором я проработал всю жизнь, и спорт. После демобилизации работал в Кзыл-Орде директором областной конторы кинопроката. В 1952 году меня перевели в Алма-Ату. Самая большая должность в кино – заместитель председателя Госкино Казахстана. Нынешняя киностудия “Казахфильм” была построена нами. В свое время она процветала, была одной из лучших киностудий СССР.
В качестве футбольного судьи отработал больше 300 игр. Объездил весь Советский Союз. Вспоминается четвертьфинал Кубка Международного спортивного союза железнодорожников 1971 года. “Кайрат” играл с “Локомотивом” из Кошице на Центральном стадионе. Ту игру я судил. Первый гол забили чехословаки. Наша команда начала грубить. Я подхожу к капитану Рожкову: “Сережа, возьми команду в руки”. Все сделал для того, чтобы была дисциплина на поле. В конечном счете – 4:1 в пользу “Кайрата”, и он продолжил сражаться за почетный трофей, который в итоге и выиграл.