Почему у казахов не было тюрем и какое наказание было самым страшным? Как за преступление одного отвечал весь род и откуда корни современного института медиации? Сколько платили наши предки тем, кто сообщал о ворах? Об этом рассказал кандидат юридических наук, доцент Ескали САЛАМАТОВ в ходе онлайн-лекции “Почему раньше у казахов не было тюрем”, организованной Международной тюремной реформой в Центральной Азии (PRI) в рамках образовательного Capstone project при поддержке Королевства Нидерландов в РК.
Томление в острогах
– Ответ на вопрос, почему у казахов не было тюрем, на первый взгляд прост – потому что они были кочевниками, что не предполагало наличия стационарных заведений – тюрем – для содержания заключенных. Но такой ответ примитивен. Для полноты картины нужно рассматривать всю систему наказаний, существовавшую у наших предков до 1917 года, опираясь на документальные источники.
Так, устав царской России от 1822 года “О сибирских киргизах” предписывал “собрать полныя и подробныя о сих законах сведения, рассмотреть оныя по губерниям, смягчит всё дикое и жестокое”. Благодаря уставу в казахскую степь направились десятки научных экспедиций, чиновников, путешественников, все полученные сведения стекались в Санкт-Петербург, в азиатский департамент российского МИДа.
О чем же писали? Например, генерал-лейтенант Русской императорской армии, этнограф XIX века Александр Гейнс указывал: “Для кочевого подвижного населения энергия и быстрота действия составляют главное достоинство власти. Такому населению нужна скорая и строгая расправа, томление в острогах и судах составляет для него тяжелую, едва выносимую пытку, слабость правительства в отношении виновных в глазах такого народа – целое преступление – приговор самому правительству”, – привел исторические сведения Ескали Саламатов.
У камня нет корня, у судьи нет родни
Чиновник особых поручений областного статкомитета, работавший в Акмолинске (нынешнем Нур-Султане) Иван Козлов в статье “Обычное право киргизов” 1882 года писал: “Бий, как и всякий судья, основывающий решение дела не на писаном законе, должен решать по совести. Если бий требовал подарки или вследствие их решил дело несправедливо, тогда он подвергается презрению народа и с лишением уважения лишается почетного звания судьи”.
Множество поговорок связано с деятельностью биев: “Таста тамыр жоқ, биде бауыр жоқ” (у камня нет корня, у судьи нет родни).
Именно бии были фундаментом казахского правосудия, принимая решения, основанные на справедливости.
– В правосудии есть две категории – законность и справедливость. Не все законы, к сожалению, справедливы. Это касается многих стран, где акцент делается не на справедливости, а на законности, вследствие чего постоянно возникает необходимость усовершенствовать законы. У наших же предков, как и в современной англо-саксонской системе, не было промежуточного звена в виде законности, а был конечный пункт – справедливость, – акцентировал доцент.
Штраф нерадивым хозяевам
В казахском правосудии того времени главным и самым распространенным наказанием был штраф – айып, имевший множество разновидностей. Единицей измерения штрафа выступал скот, а сам штраф был кратен 9.
– Бас-тоғыз – начинался с верблюда и включал 8 других видов скота. Орта-тоғыз начинался с лошади; аяқ-тоғыз – с коровы или быка; тоқал-тоғыз состоял исключительно из баранов. Жузы: Лебедь, рак и щука казахской идентичности
Ат-тон (ат – лошадь, тон – полушубок, имелась в виду любая дорогая одежда) – дежурный вид штрафа – нередко применялся за недолжное гостеприимство. Мало кто знает, что радушие в степи поддерживалось в определенной степени репрессивными мерами.
Когда наши предки выезжали в дорогу, не брали еду (за исключением случаев, когда приходилось пересекать пустынные безлюдные места) – в пути они могли зайти в любой аул, любую юрту, и хозяин обязан был молча накормить и после задавать вопросы.
Если гость оставался недоволен приемом, то местный бий автоматически накладывал штраф.
Дурная слава могла закрепиться за всем аулом, а ничего хорошего это не сулило – все другие путешественники и аулы могли прекратить общение с негостеприимным селением. А коммуникация для кочевников была жизненно необходима – люди знакомились, помогали друг другу, сватались, – отметил лектор.
И в хвост и в гриву
При кражах скота, которые в тот период составляли основу имущественных преступлений, бии назначали тройной штраф, используя принцип – “Мойнына қосақ, көтіне тіркеу”: к хвосту и гриве возвращаемой лошади привязывали еще по одной лошади.
В “Пути Абая” Мухтар Ауэзов описывает эпизод: Базаралы враждовал с отцом Абая, потом, когда власть перешла к брату Абая Такежану, Базаралы угнал 800 лошадей, накормив бедняков. В итоге суд приговорил его к тройному штрафу – то есть вместо 800 лошадей нужно было вернуть 2 400!
Помимо айыпа был құн – материальное возмещение за смерть или увечье человека. Потерпевшая сторона могла выбрать либо кровную месть, либо құн, большинство предпочитало второе.
– Наши предки не были кровожадными, после смерти кормильца нужно было жить дальше. Поэтому отказывались от кровной мести и требовали выкуп. Востоковед Михаил Готовицкий в работе “Значение обряда и присяги у казахов” в 1885 году приводит такой случай: “Сын одного русского купца убил нечаянно на охоте казаха, после которого оставалась вдова с ребенком – сыном. Родственники убитого, не доводя случившегося до сведения полиции, тотчас явились к генерал-губернатору и попросили не применять к убийце строгих русских законов, так как в материальном отношении применение их не могло ничем вознаградить вдову покойного. Просьба была удовлетворена, и отцу невольного убийцы было предложено уплатить құн соразмерно ценою 25 лошадей”, – привел пример Ескали Саламатов.
При определении размера учитывали смягчающие и отягчающие обстоятельства. В 1884 году на съезде биев в Урджаре за убийство с сокрытием трупа подо льдом был назначен құн в 100 верблюдов.
Когда на территории казахской степи стали распространяться русские суды, многие казахи после судов, даже если к преступнику применялась смертная казнь или он отправлялся на каторжные работы в Сибирь, оставались недовольны и обращались к суду биев, так как, по понятиям наших предков, не выполнялось главное – не возмещался ущерб.
– И хотя бии говорили: “Бір қойдан екі тері алмайды” (с одной овцы не сдирают двух шкур), в таких случаях они были вынуждены проводить повторные суды по материальным вопросам и возлагали на родственников казненного/осужденного материальное возмещение ущерба, – сказал доцент Саламатов.
Если у признанного виновным и приговоренного к штрафу человека не было такого количества скота, то за него платили близкие родственники – двоюродные и далее.
– У наших предков была широко развита коллективная (родовая) ответственность до седьмого колена. Ни один айып не оставался без исполнения, что говорит о высоком уровне восстановительного правосудия.
Сегодня в ряде стран применяется такой же принцип, например, в Гонконге, который по итогам 2019 года в международном рейтинге верховенства права по фактору “Отсутствие коррупции” занял 9-е место в мире, конфискация имущества в пользу государства не приостанавливается даже в случае смерти коррупционера и обеспечивается за счет имущества его родственников. В Казахстане же, занявшем в рейтинге 61-е место среди 126 стран, этот принцип не применяется со ссылкой на архаичность, – заметил Ескали Саламатов.
…И распорол себе живот
Неспособность возместить ущерб в казахской степи считалась неслыханным позором. Как и невозможность наказать виновного: если потерпевший знал имя обидчика и не мог привлечь его к ответственности, это считалось большим позором и для потерпевшего, и для местных биев.
– В 1886 году почетный член Семипалатинского облстаткомитета П. Маковецкий в “Материалах для изучения юридических обычаев киргизов”, собранных на территории Карагандинской, Павлодарской и некогда Семипалатинской областей, писал:
“…Некто Тумарбай Бийтыков был жестоко оскорблен Кебежаном, но так как последний был очень влиятельный и находился в хороших отношениях с султанами, то Тумарбай не мог получить удовлетворения. Он созвал своих родичей, рассказал им о поступке Кебежана и объявил, что не может пережить оскорбления, а потому, завещая месть, лишает себя жизни, – и тут же ножом распорол себе живот”, – рассказал Ескали Саламатов.
А далее следовали кровная месть, вражда между родами, дополнительные убийства и барымта.
– Кто сегодня из потерпевших готов так поступить – вопрос риторический. Сейчас в местах лишения свободы в Казахстане 96 процентов осужденных имеют материальные иски, большинство освобождаются, не до конца погасив их. И сами потерпевшие вопрос этот не всегда ставят, для них самое главное – посадить человека в тюрьму. А в прежние времена правовая культура и психология предков были абсолютно противоположными, – констатировал Саламатов.
Избиение камчой
Еще одна особенность правовой системы наших предков – публичность исполнения наказаний, в том числе дүре соғу – когда преступников при народе били камчой по обнаженной спине. Член Русского географического общества Алексей Левшин писал: “Если преступление не так велико, то вместо смертной казни преступника до половины обнажают, намазывают ему лицо сажей, надевают на шею кусок черного войлока, велят ему держаться зубами за веревку, привязанную к хвосту лошади, и потом заставляют его бегать за нею; между тем двое погоняют ее кнутами, а двое других поощряют его тем же средством к бегу”.
– Подобное исполнение наказания при всем честном народе было самым страшным для преступника, недаром пословицы гласили: “Ар жазасы – бар жазадан ауыр жаза” (подвергание позору – самое тяжелое наказание).
Современная система исполнения наказаний в нашей стране не предусматривает публичных наказаний. Даже общественные работы исполняются непублично, и по “оранжевым жилетам” вы никогда не узнаете – осужденный или простой рабочий метет улицу.
Между тем в Америке практика вывода на городские уличные работы применяется даже к несовершеннолетним преступникам. В Великобритании осужденные выполняют общественные работы в жилетке с надписью “Community Payback” (“Вернуть долг обществу”). Отказ от ношения жилетки влечет кратковременное тюремное заключение, причем часы, которые осужденный должен был отработать, не аннулируются, а, напротив, могут увеличиться. Я сам лет 10 говорю о необходимости внедрения публичности наказаний в республике. Кстати, европейские криминологи установили: у осужденных, прошедших через публичные наказания, на 50 процентов ниже рецидив преступлений, – поделился Ескали Саламатов.
Как примирялись в степи
Для того, чтобы не было вражды между сторонами конфликта, в правовой системе предков действовал обряд ала жіп кесу.
– Как писал этнограф, поручик по особым поручениям Оренбургской пограничной комиссии Лев Д’Андре в 1846 году: “По уплате тогуза, следующего с виновного и вообще по окончании всякого дела, касающегося иска, бий должен произвести аладжип, или обряд примирения. По совершении аладжипа ни под каким видом спор или претензии возобновляться не могут…
Истец и ответчик держат веревку по концам, избирается по усмотрению обоих почетный ордынец с тем, чтобы разрезал ножом ту веревку пополам. Разрезывающий веревку упоминает, чтобы разрезан был на части, как эта веревка, тот, кто возобновит спор, оконченный аладжипом. После чего ответчик должен подарить халат (имеется в виду чапан) или что-либо другое разрезавшему веревку ордынцу”.
Не просматривается ли в этом обряде современный институт медиации, закон о которой принят в Казахстане в 2011 году?.. Я не припомню, чтобы кто-то при обсуждении данного закона говорил, что это наш древний обычай – опять ссылались на зарубежную практику, – сказал Ескали Амангельдинович.
Кого изгоняли из общины, а кому давали сүйінші
Подобные параллели между многовековым опытом казахов и современными системами правосудия можно проводить еще и еще. Например, в Нидерландах мэр города по обращению жертвы насильственного преступления имеет право запретить экс-осужденному пребывание на территории данного населенного пункта. В советской уголовной практике таким наказанием была высылка.
– Ранее у казахов применялось аналогичное наказание. Наш современник, ученый Еркин Абиль пишет об этом: “Изгнание из общины, сопровож-давшееся конфискацией имущества, применялось в случае принятия чужой веры или рецидива противоправного поведения. В этом случае виновному отрезали полы одежды и изгоняли из общины, объявляя его вне закона”. По сведениям его предшественника, ученого Таира Культелеева, данное наказание применялось за сокрытие у себя преступников.
Таких изгнанников в народе называли кірме, их ждала голодная смерть в степи, в лучшем случае они устраивались на рабский труд в другие общины. А статус отверженного преследовал их всю жизнь.
В повести “Ұшқан ұя”, написанной на основе личных детских воспоминаний, Бауыржан Момышұлы рассказывает, как старший брат из-за кражи одной лошади, совершенной младшим братом, терпит насмешки аульчан, хотя по решению суда биев девятикратный ущерб был возмещен. Тогда мужчина решает сам изгнать брата из рода...
Спустя годы Бауыржан становится свидетелем того, как в аул в сумерках приехали два всадника. Тут же собрались аксакалы, всю ночь о чем-то говорили, а через несколько дней приехали потомки того кірме, который перед смертью на чужбине рассказал сыну, где живут его братья. И вот мужчина, уже сам будучи отцом и дедом, смог воссоединиться с родными. Вот так одна похищенная лошадь привела к трагедии целого рода, – рассказал Ескали Саламатов.
– Еще одна параллель – материальное вознаграждение за сообщения о преступниках. У нас опять апеллируют к тому, что это практика западных стран, называют такое поведение стукачеством, однако, по сведениям этнографов XIX века, тем, кто указал на вора и помог раскрыть преступление, полагалось сүйінші. Потерпевший обязан был дать примерно ¼ от стоимости похищенного имущества. Часть сүйінші раздавалась посторонним.
Загляните в правовой код предков
К концу XIX века царское правительство смирилось с правовой системой наказания казахов и даже одобрило суд биев, институт штрафов, хотя вначале пыталось изменить систему. Ничего угрожающего для себя российские правители не увидели, казахский народ жил, не жаловался, сам вершил правосудие, суды биев снимали многие конфликты, мирили роды.
– Главный вывод, который можно сделать: в погоне за чужими правовыми идеями, совершенствуя законодательство в вопросах профилактики преступности и наказания преступников, мы игнорируем многовековой опыт своих предков, который в отличие от чужих правил основывается на психологии и менталитете собственного народа. И пока мы не повернемся лицом к своему прошлому, мы обречены бесконечно и безуспешно искать ответы на очевидные вещи, – заключил Ескали Саламатов.
P.S. В этом году исполняется ровно 10 лет с начала гуманизации законодательства в Казахстане. В 2010 году количество заключенных в стране составляло 63 400, на 1 января 2020 года – 29 тысяч. За это время сокращено более 10 учреждений пенитенциарной системы, этот курс будет продолжен, сообщили в КУИС.
НУР-СУЛТАН