О реальных и потенциальных угрозах жизни и здоровью казахстанцев, связанных с воздействием агентов биологической природы, рассказывает руководитель управления профилактики инфекционных и паразитарных заболеваний филиала НПЦСЭЭиМ НЦОЗ МЗ РК Зангар ТУРЛИЕВ.
– С начала 2000-х годов число биологических угроз на планете многократно возросло, – отмечает специалист, – даже несмотря на наличие антибиотиков, которые во многом помогали справляться с инфекциями. За последние 20 лет человечество подвергалось таким серьезным атакам, как тяжелый острый респираторный синдром (ТОРС, или атипичная пневмония – 2002–2003 гг.); патогенный грипп птиц (или “птичий грипп” – середина 2000-х годов); пандемический грипп А (H1N1) Калифорния /04/09 (получивший известность как "свиной грипп" – 2009 г.); Escherichiacoli 0104: H4 (высокопатогенный энтерогеморрагический штамм кишечной палочки), вызвавший в 2011 году в ряде европейских стран тяжелую эпидемию кишечной инфекции с гемолитико-уремическим синдромом (образование сгустков крови, которые блокируют приток крови к жизненно важным органам, таким как мозг, сердце, почки). Угрозу всему миру представляет и эпидемия лихорадки Эбола, эндемичная для сельской местности Центральной Африки (2014–2015 гг.). И, конечно же, серьезным испытанием стала пандемия COVID-19 (2020–2021 гг.), которая показала, как тяжело бороться с вирусами.
Закон “О биологической безопасности РК”
– Для Казахстана соблюдение норм биологической безопасности особенно актуально, поскольку почти вся территория страны – это природный очаг опасных инфекций, – продолжает Зангар Турлиев. – Еще в мае 2020 года глава государства Касым-Жомарт ТОКАЕВ озвучил призыв: “Система биологической безопасности должна работать у нас по общим стандартам и обеспечивать эффективное межстрановое взаимодействие и реагирование на угрозы… До конца года нам следует разработать Закон “О биологической безопасности Республики Казахстан”.
Сегодня этот закон в первом чтении уже одобрен мажилисом парламента. Его основная цель – выявлять и предотвращать биологические угрозы как можно раньше, тем самым повысив уровень защищенности здоровья казахстанцев.
Угрозы национального масштаба
– Во-первых, это инфекции так называемой 2-й группы патогенности. Среди них чума, – рассказывает эпидемиолог. – Несмотря на то что она регистрировалась у нас в основном в советское время, ее природные очаги есть в Жамбылской, Туркестанской, Кызылординской, Атырауской областях.
Руководитель управления профилактики инфекционных и паразитарных заболеваний филиала НПЦСЭЭиМ НЦОЗ МЗ РК Зангар ТУРЛИЕВ. Фото Нэли САДЫКОВОЙ
Много у нас санитарно-неблагополучных пунктов, оставшихся с прежних времен, по сибирской язве. Сейчас официально их насчитывается более 2 000. И в этом году в Казахстане зарегистрировано 27 случаев заболевания сибирской язвой среди населения. Это довольно много. К счастью, обошлось без летальных исходов.
Еще среди эпидзначимых инфекций в нашей стране холера, бешенство и бруцеллез.
– Могут ли штаммы природных инфекций использоваться кем-либо для диверсий?
– Да, конечно, если вспомнить трагическую историю 2001 года в США, когда в несколько офисов СМИ и 2 сенаторам в течение нескольких недель по почте были отправлены конверты с письмами, содержащими споры сибирской язвы. Тогда были заражены 22 человека, 5 из них скончались. Причем при вскрытии этих почтовых отправлений выяснилось, что через них была распространена именно легочная форма сибирской язвы, которая чаще других приводит к летальным исходам. Она попадает в организм при вдыхании распыленных в воздухе спор бактерии. И до сих пор американские специалисты не определили, откуда был взят этот высокопатогенный штамм. В Казахстане же распространены в основном кишечная и кожная формы сибирской язвы. Легочная давно не регистрировалась.
Тот случай в Америке – один из примеров недоработки в сфере биологической безопасности, когда комплекс мер должны были проводить не только медики, но и службы внутренней и внешней разведки и чрезвычайных ситуаций.
– Есть ли у нас такое взаимодействие ведомств?
– В новом законопроекте “О биологической безопасности РК” это предусмотрено. Кроме органов здравоохранения и ветеринарии туда вошли службы разных других ведомств. Включены и все мероприятия по выявлению и предупреждению инфекций 2-й группы патогенности, среди которых: сибирская язва, бруцеллез, конго-крымская геморрагическая лихорадка (КГЛ), геморрагическая лихорадка с почечным синдромом (ГЛПС), которые приводят к средней летальности. Второй год в эту группу входит COVID-19.
Если будут выявляться новые опасные инфекции, они тоже будут включены в нее.
Есть, конечно, и такие проблемы, как отсутствие единого учета данных, анализа оценки рисков, четкого взаимодействия и должного обмена информацией и статистическими данными. Сейчас в некоторых регионах пока наблюдается дефицит квалифицированных кадров. От этого страдают качество, скорость выявления и локализации инфекций.
Кто восстановит факультеты санэпиднадзора?
– Сейчас, в связи с пандемией COVID-19, это в какой-то мере преодолевается, улучшается материально-техническая база, – продолжает Зангар Турлиев. – Но раньше, например, при медуниверситетах были факультеты санитарно-эпидемиологического надзора. Я сам – выпускник КазНМУ им. С. Асфендиярова. Сначала учился на санитарно-гигиеническом факультете, а заканчивал в 2010 году уже медико-профилактический факультет. К сожалению, через некоторое время эти факультеты упразднили. А весь спектр получаемых в этой области знаний свелся к специальности “общественное здравоохранение”. В результате сейчас, когда мы ездим по регионам, встречаем молодых специалистов, недавно окончивших вузы, которые говорят, что кафедр эпидемиологии и инфекционных заболеваний у них не было вообще. Естественно, они не имеют достаточной подготовки по диагностике и лечению инфекционных заболеваний.
В скором времени обещают открыть факультет санитарно-эпидемиологического контроля при Карагандинском медицинском университете. Тогда, может быть, появится возможность отправлять его выпускников в районные управления санэпидконтроля.
– Какая зарплата у этих специалистов, работающих на передовой?
– Зарплата районного санитарного врача или эпидемиолога до пандемии была около 80 тысяч тенге. При этом они имели дело не только с особо опасными инфекциями, но и курировали вирусные гепатиты, кишечные инфекции. Это большая нагрузка. С началом пандемии их доход увеличили на 30 процентов, до 120–150 тысяч тенге. В будущем обещают повысить до 200 тысяч. В этом плане работа уже идет.
– Стоит учесть и ответственность, которая лежит на таких медиках. Помните случай с женщиной, у которой открылось маточное кровотечение, а впоследствии оказалось, что оно возникло из-за заражения конго-крымской геморрагической лихорадкой (КГЛ)?
– Да. Это было в Туркестанской области в 2009 году. Тогда заболели 7 человек, и пятеро из них погибли сразу, в том числе врачи. Хирурги спасали женщину, экстренно проводили ей медицинские манипуляции в связи с маточным кровотечением. При этом заразились КГЛ, поскольку даже не предполагали, что у нее столь опасная инфекция.
Никто вовремя не озаботился лабораторным исследованием ее крови. Не было должной настороженности. До этого на уровне ПМСП и центральной районной больницы не провели ни эпиданамнез, ни даже простой опрос: был ли у больной укус клеща, участвовала ли она в забое скота, доила ли коров, извлекала ли из вымени животного клеща, ходила ли на природу, на пикник с коллегами... Тот случай стал как бы отправной точкой, после чего к мерам защиты от этой инфекции стали относиться серьезно.
– А насколько ответственно в таких случаях ведут себя акиматы? Многое же зависит от обустроенности региональных больниц, поликлиник и лабораторий?
– При каждом акимате есть заместитель акима, который курирует здравоохранение. Если есть какие-то проблемы, главврач местной больницы должен писать информацию ему. К примеру, если нужно построить дополнительные боксы для инфицированных больных, обеспечить их оборудованием, акимат должен выделить на это денежные средства. Если требуется, то обеспечить жильем приезжих квалифицированных врачей, чтобы они могли остаться в районе надолго. А то, бывает, едешь в отдаленный регион и видишь больницу, срочно требующую капитального ремонта. Население-то растет, и необходимо усиление материально-технической базы медицинской помощи. Понятно, что высококвалифицированный терапевт, хирург или санитарный врач с неохотой поедет за 300–500 километров в район, где нет никакой перспективы для развития. Во многом так сейчас и происходит. Молодые специалисты ищут работу в городе, либо в областных центрах, или на крайний случай – в районах поблизости. А вот если его обеспечат жильем, высокой зарплатой, и у него в перспективе будет возможность карьерного роста, конечно, он поедет в глубинку. Коронавирусный диагноз: как уничтожили санитарно-эпидемиологическую службу в Казахстане
Современные технологии
– Биобезопасность в настоящее время – наукоемкая область знаний, где применяют последние достижения биотехнологий, – говорит Зангар Турлиев. – Если раньше эталоном определения опасных инфекций было обычное бактериологическое исследование. То есть брали биоматериал больного или выделения из трупа и исследовали его от 3 до 10 дней старым бактериологическим методом. Этот метод и сейчас остается на вооружении, как подтверждающий точность диагностики. Но теперь во всех наших лабораториях по республике такие инфекции, как КГЛ, сибирская язва, бруцеллез, туберкулез, исследуют в основном методом полимеразно-цепной реакции (ПЦР). Это позволяет выявить штамм патогена буквально за 6 часов, как и коронавирус.
Сам ПЦР-анализатор – это компактный прибор, для которого нужны лишь определенные тест-системы. На рынке есть малочувствительные и высокочувствительные российские, китайские, американские тест-системы. Лаборатории нашего Национального центра экспертизы используют лучшие. Например, по КГЛ благодаря им можно определить даже малейшие частички вируса, которые есть в крови предположительного больного.
– Есть такие ПЦР-анали-заторы в глубинке?
– На районном уровне такое исследование не проводится. Если выявляют предположительный случай КГЛ или сибирской язвы, то биоматериал на исследование отправляют в областной филиал Национального центра экспертизы, в лабораторию особо опасных инфекций. Конечно, в связи с транспортировкой результат они получают не через 6 часов, а через сутки. Но это лучше, чем ждать его днями и неделями. Потому, что в случаях с опасными инфекциями важно как можно скорее выявить и вовремя локализовать очаг.
Было бы хорошо, чтобы такие исследования проводились и на районном уровне. Например, по туберкулезу за счет Глобального фонда, партнера ВОЗ, практически все наши районы обеспечены приборами “Джинэксперт”. Буквально за 2 часа он определяет, есть ли у предположительного больного палочка Коха или нет. А для определения COVID-19 у жителей в отдаленных регионах были привлечены ПЦР-анализаторы в основном частных лабораторий. Они обслуживают 2–3 близлежащих района, расположенных друг от друга на расстоянии максимум 50–100 километров. Это уже хорошо. Подобную схему можно было бы применить и к лабораториям по особо опасным инфекциям, с тем учетом, чтобы они соответствовали всем требованиям биологической безопасности: отдельно “чистая”, “грязная” зоны, необходимое оснащение. Это определенные материальные затраты, зато неплохой выход из положения.
АЛМАТЫ