Куда исчезли сразу 8 краснокнижных снежных барсов? Почему другие редкие животные гибнут с завидной периодичностью? Как без малого за 7 лет когда-то один из лучших зоопарков стран СНГ оказался в упадке? Об этом 365info.kz рассказал Кумек Мукашевич Альменбаев – человек, руководивший алматинским зоопарком 29 лет.
— Кумек Мукашевич, давайте начнем с истории. Как получилось, что большая часть вашей жизни оказалась связана с одним из самых любимых мест отдыха горожан?
— Это был 80-й год. Я работал в алматинском цирке главным инженером. Приходилось заниматься и транспортировкой животных. Так получилось, что директор зоопарка Ставро Константиниди умер. Мне тогда сказали совершенно случайно: «Послушай, директор зоопарка умер. Может, ты пойдешь туда?» Я подумал. Профиль-то один и тот же: с животными работать. Все виды животных я знал, конечно. Пошел в управление. Побеседовал. Вроде прошел. Так случилось, что перед этим, 3 мая 1980 года, в зоопарке побывал Кунаев. Константиниди просил его тогда расширить территорию. Писал письмо. Кунаев, посетив зоопарк, остался очень недоволен. Он сказал директору: «Ты наведи порядок здесь сначала». В том же году Константиниди в сентябре умер, а с ноября началась моя эпопея в качестве директора зоопарка. Само назначение было непростым. Прошел через всех руководителей горкома и обкома партии, замминистров и министра культуры…
— Что конкретно не понравилось Кунаеву, и вообще, в каком состоянии вы приняли зоопарк?
— Когда я пришел в зоопарк, увидел там вольеры, которые из рельсов были сделаны. Верблюды стояли в грязи в загоне 4 метра в ширину и 6 в длину. Все животные в таких клетках были. Винторогие козлы, архары. У архара в этой клетке постамент был, как под памятник: метр на метр и полтора метра в высоту, чтобы запрыгивал. Смотреть страшно было.
— С чего вы начали наводить порядок?
— Меня сразу предупредили, что Димаш Ахмедович Кунаев сам проверять все будет. Так и получилось. В первых числах мая 1983 года он приехал. Но тогда я уже всю территорию перед входом в зоопарк привести в порядок успел. К тому времени «юрты» для птиц поставил. Круглые клетки недалеко от входа – это моя работа. Даже иностранцы приезжали и удивлялись: «Надо же, какой проект!» Мы собирали всех птиц хищных и из них подбирали пары. Благодаря этому в 1993-1995 гг. я кормил весь зоопарк: птенцов продавали за рубеж за 80 — 100 тысяч долларов, все было по закону. Это были птенцы второго поколения, которых разрешалось продавать. Строго было.
Вообще, когда развал СССР произошел, вопрос был один – вопрос выживания. До 2000-го года думали. Был момент, я заходил к начальнику финуправления и говорил: «Ну дай хоть чуть-чуть… Чем кормить животных? Сами из дома все носим». А он мне: «У меня детские дома кормить нечем… Что ты от меня хочешь?».
Обращались за помощью и к бизнесменам, но бесполезно. Никто денег не давал. В 2007 году у нас было 70-летие зоопарка. Мы писали письма всем бизнесменам с просьбой помочь. Практически никто не ответил
У банков денег нет. Пенсионер из Капчагая 30 тысяч тенге перечислил, кто-то 15 тысяч. Банк, который нас обслуживал, после того, как я им сказал, что уйду от них, 100 тысяч тенге перечислил. Одна зарубежная нефтяная компания откликнулась. Сделали нам прямо на входе детскую площадку, потратили 10 тысяч долларов. Это был самый большой взнос за все время моей деятельности, почти за 30 лет.
— Тем не менее коллекция животных алматинского зоопарка была одной из лучших и самых больших в СНГ. Что же случилось? Почему они вдруг стали гибнуть?
— Директора меняются, а ничего не идет. Это потому, что на директоров зоопарков в институтах не учат.
Человек должен выйти из этой среды, пройти большой путь рядом с животными и все постичь на практике, самостоятельно.
А у нас за 7 лет уже шестой директор меняется. Даже рабочие говорят: «Не успеешь привыкнуть – другой приходит». Там специалистов почти нет сейчас. В 1983 году в советское время книжка вышла, в которой должностные обязанности каждого сотрудника зоопарка указаны. Там есть прописанные критерии и обязанности что директор должен делать, а что рабочий. Там написано, что директором зоопарка может быть только человек, который проработал не менее 5 лет заведующим или начальником отдела или пришел из другой организации, где с животными имел дело столько же времени.
И, пожалуй, главная проблема в том, что зарплаты сотрудников крайне низкие. С теми, что получают за рубежом, не сравнить. Подняли бюджетникам зарплату на 30 процентов, но и сейчас заведующая зоопарком с 20-летним стажем получает 80 тысяч тенге.
Рабочий, который работает с особо опасными хищными животными, получает 45 тысяч. Представьте, как человек должен выживать?
Какая тут может быть наука? Не зря же еще в советское время Хазанов шутил, что у тигра мясо отбирают.
Зоопарк – это такое дело… Жизнь идет. Надо строить, к современности стремиться. В советское время не получалось, потом развал Союза, да и сейчас не все получается. У меня был хороший проект на базе Мюнхенского зоопарка. Но, к сожалению, на следующий год уже 80 лет зоопарку нашему, а за последние шесть с половиной лет ничего не построили.
— Ну и теперь главный вопрос, который будоражит всех горожан. За сравнительно короткое время в алматинском зоопарке погибли 6 снежных барсов…
В зоопарке не 6, а 8 барсов погибло. Дело в том, что барсы – это такой вид животных, с которыми сложно. Я будучи директором никогда больше трех не держал. У нас даже был один приплод. Но тогда и экология была другая, она огромное значение имеет. У нас был один вольер для барсов, находился буквально в 50 метрах от улицы Орманова. Но если в прошлые времена автомобили по ней редко ездили, то сейчас посмотрите сами – сплошной поток машин в обе стороны стоит. Поэтому построили второй большой вольер. Взяли макет Грейфетского зоопарка в Германии. Выбрали участок метров 300 от дороги, там тихо, дубы и речка Казачка, хотя ее даже речкой не назовешь. Но, тем не менее, сделали большой вольер с выгулами для них. Когда я уволился 17 августа там было у меня 2 барса всего. А в сентябре уже пала Майя. Мне позвонили. У нас женщина работала, которая пополнением коллекции и доставкой животных занималась. Говорит: «Давайте запретим, не будем брать барсов больше». А как раз из Токио один должен был прийти. Она даже отказаться пыталась, но там возмутились. Документы готовы, давайте, принимайте.
Этого барса она приняла. Потом его съел другой барс. Остальные погибли сами
— Вы говорите — остальные, но рассказали пока только о трех животных…
— В 2012 году взяли сразу 5 барсов. Для чего? Я удивился. Как можно взять 5 барсов сразу? Я за свои 30 лет работы пару только держал. Ну, иногда три было. С запасом, так сказать. Зачем они этих 5 особей взяли в 2012 году? В результате одна барсиха в 2013 году пала, и еще 4 в 2014. А причины просты, на мой взгляд. Первая – экология. Вторая причина – жара. Летом в среднем 30-35 градусов тепла. А ведь мех у барса… И вот это сочетание экологии, климата и питания. У хищников живой корм – это кролики. А они, к сожалению, носители всех зараз. А зима какая у нас в этом году была? Несколько дней снег? Прошлый, позапрошлый год… Снег был чуть-чуть, а мороза все равно не было. Для барса тут просто неподходящие условия. Не понимаю, зачем было в 2012 году брать 5 барсов и угробить их за 2 года. Этого, конечно, не должно было случиться.
— Многие видят в этом некий злой умысел. Говорят, что, возможно, все дело в шкурах барсов, которые, по разным оценкам, стоят от 20 до 60 тысяч долларов. Насколько стало известно, никто не знает, где сейчас шкуры погибших животных. Но ведь когда редкое животное погибает, существуют какие-то правила учета и утилизации?
— Шкуры барса вместе с животными утилизировали? Нет. Так не бывает. Шкура снимается отдельно. Есть таксидермист. Он должен составлять акты. Если шкура нормальная, значит, он за нее отвечал. Если не нормальная – то должен был показать специалистам, что она для чучела непригодна. Составлялся акт утилизации шкуры и такой же на утилизацию самого животного. На вскрытие мы всегда приглашали специалиста из института зоологии. Он вскрывал, брал все пробы, чтобы причину гибели установить. Это всегда был как минимум профессор или доктор, он в акте подписывался. Тем более, что касалось шкур ценных животных. Мало того, процесс утилизации все время происходил в присутствии патологоанатома. Потом все данные заносились в журнал. Если животное краснокнижное, то там учет стоит общемировой. У каждого вида есть свой хранитель Книги. По барсам – это господин Лонквист – финский замдиректора в мое время был. Вся информация по барсам у него была. Чтобы взять или купить барса, надо было у него разрешение получить. Он знал все, даже родословную каждого из них.
Я не берусь никого сейчас обвинять в том, что шкуры продали или куда-то еще дели, но тот факт, что о них ничего неизвестно, это неправильно
— Что сегодня вы как профессионал еще видите в зоопарке? С чего бы вы начали сейчас работу?
— На днях я впервые за 7 лет, после своего ухода, побывал в зоопарке. Посмотрел. Конечно, плохо там стало. Коллекция птиц слабая – нет приплода, подбор неправильный. Экзотариум в плачевном состоянии, надо ремонтировать. Мне было не по себе. Еще два вольера в тяжелом состоянии — для приматов и для медведей. Я в свое время расширил вольер для белых медведей, бассейн им сделал. Но зоопарк – такое дело. Круг дал, и надо все снова начинать, расширять, строить.
Я встречался с заместителя акима Аукеновым. Он мне говорит: «Кумек Мукашевич. Сходите в зоопарк, посмотрите, что там и как». Честно говоря, меня поразило, что замакима так относится к зоопарку. Он дал задание старые деревья заставил попилить и озеленить зоопарк. Я даже сказал: «Если бы в мое время такое было!» И если сейчас получится сотрудничество государства и бизнеса, то результаты будут очень хорошие. Вот сейчас в зоопарке строят морской аквариум. На его строительство через «Фонд развития зоопарка» бизнесмены выделили большую сумму.
— О партнерстве государства и бизнеса сейчас много говорят, много спорят. Есть и противники, и те, кто поддерживает эту идею… Что вы думаете о возможности такого партнерства в вопросах возрождения зоопарка.
— Я не раз бывал за рубежом. Там существуют зоологические советы, фонды, сообщества, которые курируют зоопарки. В них входят бизнесмены, профессора, ветеринары. Здесь много плюсов. Во-первых, вся эта система открыта — фонды, сообщества назначают директоров, деньги на содержание зоопарка находят они. Они и цену устанавливают за посещение. К примеру, в Сан-Диего вход в зоопарк стоит 17 долларов. В Сафари-парк – 24-27 долларов. Разумеется, у них и зоопарки шикарные, потому что они решают, в каком направлении работать. Например, надо построить вот это здание или это, что купить нужно – все решается при участии общественности. Опять же, вопрос регулирования заработной платы сотрудникам. Если сейчас будет сотрудничество бизнеса и государства, то получится такое сообщество, о котором я говорю. Если сейчас «поставить» зоопарк на научные рельсы, рабочим платить нормально, то и развитие пойдет сразу. Раньше ведь ходил, просил бизнесменов, но денег не давали.
— Противники партнерства государства и бизнеса в вопросе развития зоопарка считают, что бизнесменов не интересует его возрождение, им нужна земля в самом центре города…
— На мой взгляд, это смешно. Зоопарк – это фактически заповедник. Это особо охраняемая территория. Там никто не имеет права даже кусок в пять соток земли забрать себе без решения правительства
Поэтому опасения в том, что кто-то там землю заберет, совершенно беспочвенны.
— Спасибо, Кумек Мукашевич, за уделенное нам время. Надеемся, что с вашей помощью алматинский зоопарк удастся привести в надлежащий порядок, и оттуда не будут так часто приходить вести о гибели животных.