Киноначало
В 70-х годах актер снялся в “Седьмом небе”, “Конце атамана”, в военной драме “Песнь о Маншук”. За роль Мураталиева в целинной эпопее “Вкус хлеба” получил звание лауреата Госпремии СССР. В 80-е были фильмы для детей, брался за отрицательные роли. Самый шокирующий его персонаж – грубый злодей Асанбек в мосфильмовской картине Талгата Теменова “Волчонок среди людей”.
С началом перестройки работал у итальянцев в картине “Чингисхан”, у поляков – в ленте “Встреча”. Дома, в независимом Казахстане, снялся в таких нашумевших лентах, как “Путевой обходчик”, “Подарок Сталину”, “Нежданная любовь”, “Шекер”, “Небо моего детства”, “Груз 001”. Участвовал в научно-фантастическом кино, снявшись в роли Зоара у Тимура Бекмамбетова в двух “Дозорах” – "Дневном" и "Ночном". В прошлом году сыграл одну из главных ролей в украинском фильме “Тарас. Возвращение”.
Он так много работал, что у него не было времени получить профессиональное актерское образование.
Более того, он вообще не собирался идти в киноактеры. После окончания педучилища музыкально одаренный учитель организовал в Жаркенте 3 оркестра – 2 струнных и 1 духовой, а еще тренировал мальчишек-борцов. Однажды их увезли сниматься в массовке в фильме “Тревожное утро”, но они устроили драку с актерами. В следующий раз на съемочную площадку велели явиться вместе с наставником. Тот далекий день, по словам актера, стоит у него перед глазами, словно это было вчера.
– И вот поднимаюсь я, значит, на съемочную площадку (съемки шли высоко в горах), смотрю, навстречу идет красавица. Что-то мне в ее облике показалось знакомым. Так и есть! Это была Сара Журабаева.
Я с ней познакомился в 1962 году, когда Мажит Бегалин снимал фильм “Следы уходят за горизонт”. Она, второй режиссер картины, заметила меня на летней эстраде, где я по заданию министерства культуры республики давал заключительный концерт. Я ведь перед этим выступал в Москве на конкурсе художественной самодеятельности, где получил Гран-при как солист. Сара Журабаева, в ту пору еще незамужняя (как такой отказать?), привезла меня на киностудию и показала Мажиту Бегалину. “Ну давай попробуем на роль Танабая”, – сказал он. Я прошел пробы, а потом целый день слонялся по киностудии в ожидании ответа. Все суетятся, курят, кроют друг друга матом, того нет, этого нет… Я устал ждать, пока меня заметят, сел в автобус на вечерний рейс и уехал к себе, в Жаркент.
И вот мы снова встретились с Сарой. Обнялись, прослезились.
Сара сказала, что теперь меня никуда не отпустит. Так оно и случилось – каждый шаг вне киностудии я согласовывал с ней. Тем же вечером она потащила меня на день рождения народного артиста республики, оперного певца Курманбека Жандарбекова. Байдильда Калтаев, Каныбек Байсеитов, Ануар Молдабеков, Идрис Ногайбаев, Фарида Шарипова… Весь цвет казахского искусства был на том тое. В самый разгар веселья она говорит: “Давайте послушаем молодого учителя, дайте ему домбру”. Я ждал этого момента! Абдулла Карсакбаев (режиссер фильма “Тревожное утро”) восхитился: “И откуда ты такой взялся?!”. Кто-то из гостей посоветовал: “Вот и укрась им свой фильм”. На следующий день по приказу Абдуллы меня обрили наголо – и на съемочную площадку.
Школа Абдуллы
Нуржуман Ихтымбаев играл в “Тревожном утре” батрака Капана. Просматривая отснятый материал, худсовет киностудии заинтересовался: “Где нашли парня?”. Узнав, что он учитель из Жаркента, велели вызвать в Алма-Ату”.
– Мне пришла телеграмма: “Немедленно приезжай”, но я не мог быстро приехать. Пока сдал в педучилище все дела, киношные начальники успели отбыть в Москву на совещание. Никто меня не встретил, и я сам по себе гулял по Алма-Ате.
Возвращаюсь однажды с Зеленого базара и вижу объявление: “Кукольному театру требуются актеры”. Побежал туда, прошел конкурс и стал в 1967 году одним из первых – нет, пожалуй, даже самым первым актером Республиканского кукольного театра.
А потом меня вызвал к себе директор “Казахфильма”: “Ты оставь свой кукольный театр, мы собираемся вводить тебя в штат”. И в 1968 году я перешел в штат киностудии. К тому времени был уже утвержден в картине Абдуллы Карсакбаева – “Путешествие в детство”. Он мне вообще стал как отец. Душа у него была, как степь – открытая со всех сторон, не любил сплетен, не любил, когда обсуждали за спиной. Снимал уверенно, давал полную свободу творчеству, поэтому актеры любили с ним работать. То, что на разных съемочных площадках я никому не уступал – ни российским, ни голливудским актерам, – школа Абдуллы. “Всегда надо ходить, как сжатая пружина, готовая в любой момент выпрямиться”, – говорил он...
Позже, когда я стал чаще сниматься на “Мосфильме”, чем на “Казахфильме”, друг-москвич, режиссер Андрей Юреньев, однажды пригласил меня: “Нурик, пойдем посмотришь мой курс, а заодно увидишь свою молодость”.
Приходим в смотровой зал – и вдруг вижу на учебном экране “Тревожное утро”! Андрей его, оказывается, показывал как наглядное пособие своим студентам. Я сделал непроницаемое лицо и равнодушным таким голосом спросил: “Ну и что ты нашел здесь хорошего?” – “Старик, этот фильм не только я, Андрон Кончаловский тоже показывает своим студентам, чтобы они увидели, как надо работать с актерами и как должны работать сами актеры”.
После Абдуллы я видел много режиссеров, похожие были, но таких, как он, уже не было. Нет, вру. Метод голливудского режиссера Аркадия Гордона схож с карсакбаевским. Я работал у него, когда он в 1989 году снимал советско-американскую картину “Великий самоед”, где я играл ненецкого художника Тыко Вылка. Гордон, тоже смелый и уверенный в себе режиссер, так же, как Абдулла, в мыслях уже монтировал еще пока снимаемую картину. “Не делай лишних шагов”, – командовал обычно на съемках. Однажды я его спросил: “Зачем ты укорачиваешь мою игру?”. Он ответил: “При монтаже твоя прекрасная работа уйдет за кадр”. Первый казах в Голливуде рассказал, почему не снимается на родине
Нуржуман Ихтымбаев так много снимался, что у него не было времени получить профессиональное актерское образование. Успел лишь окончить в 1968 году студию киноактеров и актеров дубляжа при “Казахфильме”. Снимался в Москве, Ленинграде, Свердловске, Киеве, Одессе...
Приглашали сниматься в Финляндию и Польшу. Но во времена “железного занавеса” всегда находилась причина, чтобы не отпустить актера за рубеж.
С началом перестройки работал у итальянцев в картине “Чингисхан”, у поляков – в ленте “Встреча”. У французов в картине “Посмотри, не идет ли дождь?”, посвященной памяти блестящего переводчика Юрия Казакова, он сыграл самого себя.
– Мне посчастливилось дружить с Юрием Павловичем, – говорит актер. – Когда переводил он “Кровь и пот” на русский язык, то часто бывал в моем гостиничном номере. Я же с 1970 по 1984 год постоянно жил в Москве. Меня там опекал Лазарь Наумович Милькис, занимавший на "Мосфильме" должность начальника производства. В гостинице он для меня и моей семьи непременно выделял 2 комнаты, позже по проспекту Вернадского выбил однокомнатную квартиру. Там, в Москве, я и познакомился с Юрием Казаковым, поэтому и получилось, что характер казахского народа он списывал с меня. В своем дневнике писатель, оказывается, очень много упоминал обо мне – как я пою, как разговариваю, как дурачусь. Вспоминал, например, как мы ни с того ни с сего купили билеты и поехали в Свердловск.
Игра чистоганом
В 1983 году Нуржуман Ихтымбаев вернулся на родину, в Казахстан. Возраст поджимал, а, самое главное, земляки стали забывать, что он казахский актер. Перед этим была встреча с Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана Динмухамедом Кунаевым. Увидев его в “Великом самоеде” (эту картину показывали в кинотеатре “Россия” делегатам проходившего тогда XXVI съезда КПСС), сказал, что он нужен Казахстану: “Возвращайтесь. Условия создадим”. Обещание свое Димаш Ахмедович выполнил. Свой угол в Алма-Ате у Нуржумана Ихтымбаева, по крайней мере, появился.
Он относится к тем актерам, которые не любят дублеров.
– Согласен – опасно, – говорит актер. – Но я люблю играть чистоганом. Что мне теперь стоять как красной девице и ломаться: ой, уберите лошадь, боюсь, я упаду с нее. Если нужно упасть, я падаю, если бить, то во всю мощь, зато на экране всё правдоподобно. С травмой позвоночника (это было на картине “Третья сторона медали” Нурмухана Жантурина) 6 месяцев провел в больнице. Нурмухан-ага навещал меня каждый день. “А я радовался, что в кино пришел человек, родной мне по духу, – говорил он. – Но, боюсь, потеряю тебя. Если и дальше будешь так продолжать, станешь инвалидом раньше времени”.
Вот история тоже. Фильм “Последний год Беркута” снимался в Хакасии в Саянских горах. Накануне съемок сцены, где я остаюсь под копытами табуна лошадей, упав, я ударился о камень и сломал ребра, но скрыл это. Вечером зашел к гримерше. “Мира Федоровна, – говорю, – сделайте мне тугой корсет”. А она мне: “Что-то ты совсем бледный”. Но корсет сделала: снизу плотный картон, сверху – слой бинтов. Я так и уснул в нем. На съемках выдержал 2 дубля, на третьем и четвертом дыхание перехватывало от боли.
Режиссер даже упрекнул: бегаешь, дескать, как-то криво. И я выпрямился, еще раз отснялся, а вечером, когда вернулись в гостиницу и сняли корсет, то осколки ребер торчали наружу.
Зато на премьере, где режиссер рассказывал всем про мою выдержку, восторгу зрителей не было предела.
Злопыхатели иногда говорят, что в последние годы он играет однотипные роли.
– Я готов поспорить – все разные, – говорит актер. – Возьмем героя “Путевого обходчика”. Это беспредельно любящий родную землю старик с чистыми, как у ребенка, сердцем и помыслами. А в “Подарке Сталину” через образ железнодорожника Касыма показан характер казахского народа, который найдет в своем сердце место для каждого – для депортированных корейцев, чеченцев, ингушей, репрессированных евреев. Сам, падая от изнеможения, казах вливает в рот каплю живительной влаги погибающему человеку. Не будь такого великодушного и широкого характера, навряд ли наш малочисленный народ смог бы завоевать столь огромную территорию. Прежде чем навредить нам, другие народы наверняка задумываются: “А стоит ли связываться с ними?”.
В лирической драме “Поздняя любовь” он снялся вместе с Жераром Депардье. По словам актера, не зная общего языка, они с партнером прекрасно понимали друг друга глазами.
– Окружающие, видя нашу органичную игру, не верили, что это экспромт, они были уверены, что мы тщательно репетировали сцены. Как все поистине большие актеры, Жерар очень прост. Однажды мы с ним должны были приехать к месту играемых событий на машине. Он вообще-то любой машине предпочел бы мотоцикл, но ради кино стал автолюбителем. Что-то пробурчав на французском, сел за руль, и мы с ним помчались…
Депардье тоже, кстати, как и я, без актерского образования. Я вообще считаю, что самый большой диплом – дар от Бога. Если не будет его, а еще трудолюбия, то и 5 дипломов не помогут создать на экране образ.
Что касается юбилея, то веселый и жизнерадостный актер отнесся к почтенному событию без всякого пиетета. В этот день он перед мальчишником в одном из ресторанов Алматы просто сказал друзьям: “Парни, ну что будем делать? Мне ведь 80”.
P.S. Юбилей актера ознаменовался примечательным событием: его нашел затерявшийся на долгих 12 лет приз Международного кинофестиваля в Чебоксарах (Чувашия) за лучшую мужскую роль в фильме “Подарок Сталину” Рустема Абдрашова. По словам режиссера, тогда, осенью 2009 года, всё происходило в спешке: актеру успели вручить только грамоту, а приз – бронзовую статуэтку “Анне”, копию Монумента Матери, установленного в центре Чебоксар, отправили почтой. Кочуя из поезда в самолет, она где-то затерялась по дороге. И вот теперь, спустя много лет, “награда нашла героя”.
Напомним: “Подарок Сталину” – это удивительно душевная и очень качественно снятая картина, она открывала в 2008 году 13-й Пусанский кинофестиваль в Южной Корее; удостоена Гран-при “Золотой сарматский лев” – 1-го Международного кинофестиваля “Восток&Запад. Классика и авангард” в Оренбурге; Гран-при Международного кинофестиваля азиатского кино в Везуле (Франция); Гран-при Международного кинофестиваля ФЕСТ, Белград; Гран-при и приз “Лучший актер” (Дален Шантемиров) на фестивале еврейских фильмов в Варшаве.
АЛМАТЫ