Квартиры бывших селян вычислить не сложно – у них в отличие от горожан “со стажем” чаще всего двери открыты. Как в деревне, где все свои.
Стучимся в первую дверь, в квартиру учительницы Карашаш. В доме уютно и тепло, сразу видно – быт наладился. Только вот радости в глазах мало.
– Как мы въехали сюда, так про нас и забыли,– говорит Карашаш.
Прошлую зиму новоселы вспоминают с содроганием. И хотя была она относительно теплой, в “бегеньском” доме было отчаянно холодно. Чтобы согреться, жители, не привыкшие к такому экстриму в своих домах, включали электроплиты и обогреватели. За свет потом платили по 7–10 тысяч каждая семья.
Работы в Семее ни Карашаш, ни ее муж Нурлыбек так и не нашли.
Нурлыбек потом устроился водителем в лесхозе, теперь мотается по стране так, что жена и дети его почти не видят. А Карашаш сидит дома. Хотя она уникальный по нынешним временам специалист – учитель казахского языка и литературы. Причем освоивший компьютер и делопроизводство. Но слова чиновников о блестящем будущем бегеньцев в городе так и остались для нее пустым звуком: никто на работу таких, как она, принимать не собирался. Так и лежат ее резюме по разным конторам…
– Помнится, вам еще обещали, что выпускники школ и студенты будут обучаться в вузах и колледжах города в течение года бесплатно. Выполнили обещание? – вспоминаю я громкое заявление властей.
– Ну, это не ректоры же обещали, а чиновники… Только один колледж выполнил обещание – педагогический.
Хочу домой!
Мы с Карашаш заглянули в гости еще к одной жительнице бывшего Бегеня – Зейнеш Ермагамбетовой.
– Мы бы очень хотели вернуться назад, в Бегень. Там, в деревне, всегда работа найдется, во дворе, в доме… А тут то похожу по квартире, то полежу на диване, все бока уже отлежала…
К городской жизни им привыкнуть трудно. И отношения с соседями не складываются.
– Не любят они нас, – сетует Зейнеш-апа. – Их раздражает, когда наши ребятишки бегают по балконам и галдят. Я говорю, наши дети тоже станут скоро городскими, такими же, как и вы.
Дом без права передачи
О проблемах бывших бегеньцев чиновники знают. Но решать их не спешат. Лишний раз просить о чем-то жители Бегеня опасаются. “Побойтесь Бога! – слышат они в ответ. – Вам и так столько всего дали! А вам все мало?”
– А что нам мало? – спрашивает Зейнеш-апа. – Разве мы по своему желанию сюда приехали? Наши дома сгорели не по нашей вине. Когда случился пожар, я выскочила из дома в чем была – в халате и в тапочках.
Судя по всему, на погорельцах заработали многие. Помнится, со всей страны поступали пожертвования на счет пострадавших, из районов области (это бегеньцы видели по ТВ) отправлялись машины со скотом в помощь погорельцам. Только сами пострадавшие, по словам Зейнеш-апа, получали материальную помощь несколько раз: однажды им выделили по три тысячи тенге на семью из пяти человек, потом дали еще четыре, а когда вселились, выплатили около 200 тысяч. Но что такое эти деньги, когда у человека вообще ничего нет?
– Когда мы въехали, мебель уже стояла. Лучше бы нам просто дали деньги, а мы бы сами купили все, что нужно. Ведь на этих диванах сидеть невозможно! – сердится бабушка. – Телевизоры бракованные, у многих сгорели.
Про перекошенные косяки и незакрывающиеся двери, окна со щелями и говорить не приходится – все это давно починили сами.
Документы на квартиры бегеньцы получили через полгода после вселения. И согласно договору не имеют права продавать свое жилье в течение трех лет.
– Сидим как на пороховой бочке, – переживает Карашаш. – Все время кажется, а вдруг квартиру заберут, что с нами тогда будет? В течение трех лет запретили квартиры продавать. У нас, например, родственник, старый совсем, после пожара сильно заболел. Не дай бог умрет, как тогда быть?
Вопросы без ответов
Эти и другие вопросы терзают жителей лесхоза постоянно, но никто им ответить не может. Или не хочет.
Да, а с материалами того уголовного дела, которое завели тогда сразу после пожара, никто к ним не приходил. И никто, по их словам, ни о чем не спрашивал.
Но им живется все же лучше, чем тем, кто остался на пепелище, а это 11 дворов! Когда бывшие бегеньцы, а ныне – жители Семея – навещают их, они со слезами на глазах говорят, что лучше бы сгорели вместе с ними. Видеть останки некогда процветающего села, покореженные печные трубы, обгоревшие стены домов – невыносимо. Самим убрать не под силу. А техника, способная разровнять остатки лесхоза и привести территорию в порядок, так и не приехала.
Оксана ПРИВЕДЕННАЯ, Семей