Он безропотно стоял, держась ручонкой за бабушку, в коротких штанишках, откровенно-аккуратно штопанных-перештопанных. Старенькая курточка - размеров на несколько больше, явно с чужого плеча - была слишком теплой для алматинского летнего вечера, пусть и дождливого. Бабушку я видел сначала только со спины: мешковатое линялое платье и туфли, расползающиеся по швам…
Я вспомнил, что в коридоре у нас стоит большая коробка - кажется, из-под телевизора - набитая вполне приличными, хорошими, но абсолютно уже ненужными в нашем семействе вещами. И подумал: сейчас предложу бабушке взять эти вещи - бесплатно, естественно. Может быть, им самим что-то будет в пору, а что нет - продадут…
Но как ей это сказать?
Вы так плохо выглядите - не хотите ли подачку?
Вашему внуку дискомфортно, а у меня дома есть красивые детские вещи?
Вы тут бедствуете, а у меня куча барахла пропадает?
Пока я думал, подошел долгожданный автобус. И я увидел, что мои случайные попутчики тоже садятся в него. Меня поразило лицо женщины - это оказалась вовсе не бабушка, а мама, совсем молодая … Что-то было в них двоих особое, несмотря на эту бедность, бьющую через край, какая-то непонятная гордость. Спокойная, что ли… Ни мама, ни сын не прятали глаз, не старались стать незаметнее.
Я увидел, какой ребенок серьезный, а ему ведь года 3-4, сколько именно определить было сложно, потому что его "мелкость" - маленький рост и тщедушность - никак не соответствовали тому поведению, которое он выказывал… Я вспомнил псевдонищих, сидящих на улицах: они часто используют малышей для того, чтобы разжалобить прохожих… Те дети, безусловно, еще несчастнее.
А этот ребенок - настоящий нищий. Хоть и не просит милостыни и, я уверен, не будет просить никогда. Он уже знает, что жизнь - штука непростая, что это не игрушки и не конфеты, а пронизывающий влажный ветер на остановке.
Еще я подумал, что он - тот нищий, который легко сможет поменяться местами с принцем, и никто этого не заметит. Потому что у него есть определяющее качество для настоящего принца: чувство собственного достоинства. Которого напрочь лишены сегодня многие взрослые.