“Нинка, в кусты! Я прикрою…”

Как рассказали коллеги из газеты “Время”, идея выпустить сборник родилась спонтанно: герой одной из публикаций, председатель Алматинской городской ассоциации бывших несовершеннолетних узников фашизма Вячеслав АРТЕМЬЕВ, в интервью обмолвился, что давно стучится в разные двери с просьбой опубликовать воспоминания побывавших в лагерях, но никто не откликается. Решили: это знак! И, пока не поздно, встретиться с каждым. Работали над книгой восемь человек.

– Почти год собирали истории, с несколькими узниками не успели увидеться – возраст, болезни берут свое, кто-то из стариков отказал – слишком тяжелый груз они несут всю свою жизнь, – говорит автор проекта журналист Оксана АКУЛОВА. – Это подлинные, без прикрас и цензуры истории 40 алматинцев. Наши герои родились в России, Белоруссии, на Украине. После войны в силу разных обстоятельств оказались в Казахстане.

Мы благодарны им за то, что пустили не только в свой дом, но и в душу, раскрылись перед нами. Некоторые – впервые.

– Для детей с трагическим детством важно оставить после себя хоть какую-то память. Самая надежная форма – слово, оно переживет века, – уверен Вячеслав Артемьев.– Я сам не являюсь узником. Почему вожусь с этими людьми?

Мы в ответе за узников, блокадников с точки зрения общественного внимания, помощи. Тех, кто в детстве прошел лагеря, гетто, в Алматы осталось всего 45 человек.

Пять лет назад по Казахстану было 380. Все алматинские узники фашизма имеют медаль “Непокоренные” – я привез ее из России. А теперь и свою книгу воспоминаний.

“Очнусь и вижу – на руке или ноге сидит крыса и грызет меня“

Читаю истории из книги и представляю пережитый детьми, подростками АД. И дело не только в мастерстве моих коллег. Год назад я побывала в бывшем лагере смерти в польском городе Освенциме. Плохо помню сам городок.

Но отчетливо перед глазами подвальные камеры пыток, бараки, крематорий, горы волос, которые фашисты сбривали с узников, а после использовали для набивки матрасов.

Невозможно забыть и подробности из жизни обитателей концлагеря. Кровавый понос, тиф, голод, медицинские опыты, издевательства нацистов убивали тех, кто не попал в печь.

“В лагере нам раздавали разные лекарства и заставляли их пить, затем наблюдали эффект от них, что-то записывали. Потом уже я понял, что на нас проводили опыты. Почти каждый день кто-то умирал”, – рассказал журналистам Борис Васильевич РАДОМАН о жизни в концлагере в Литве.

После войны семья Радомана перебралась в Лиепаю. “Отец строго-настрого сказал: “Забудьте всё, что с вами было, никому не рассказывайте”. Он был майором – где мог, убрал о нас записи, как об узниках фашизма. Но, как видите, в архивах в Литве они все-таки остались. До Хрущева всех, кто был в плену, преследовали или держали в черных списках”.

Героиня книги Любовь Яковлевна КОРЕЦКАЯ родом из города Ржева. 14 октября 1941 года его заняли фашисты. Привожу небольшой отрывок из ее воспоминаний:

“Немцы приходили из окопов на отдых, стряхивали шинели, и под ногами хрустели вши – переносчики сыпного тифа. И я свалилась в тифе. Кто меня лечил? Никто… Почти месяц я пролежала в забытьи. Иногда приходила в себя. Очнусь от температуры и вижу, что на моей руке или ноге сидит крыса и грызет меня. Стряхну ее, а она расположится неподалеку и смотрит, ждет, когда я сдохну. Они ж тоже голодные были…”. Узник концлагеря: жизнь после смерти

Любовь Яковлевна прошла через трудовой лагерь во Франкфурте-на-Одере.

После войны стала учителем русского языка, переехала в Казахстан, вышла замуж.

И снова возвращаюсь к ее рассказу: “Много лет мы были людьми второго сорта….В 1980 году мы с подругой решили съездить в Германию по турпутевке, мне очень хотелось побывать во Франкфурте… Подружка-то уехала, а меня не пустили. Потому что я репатриантка. Тогда мне было очень обидно”.

“Спасло то, что всегда и везде есть люди и звери”

После презентации алматинка Нина Вавиловна ЯНШИНА рассказала, что ей было семь лет, когда началась война. Ее мама с пятью детьми бежала из объятого огнем Ленинграда. Долго скитались, после всей семьей попали в трудовой лагерь под Дрезденом:

– Были там три года. Вообще, всех детей здесь держали, чтобы брать кровь. У меня не успели взять ни капли! Взрослые работали. Мы со старшим братом Женькой, ему было 12 лет, под колючей проволокой сделали подкоп и ходили в город побираться.

Немецкие фрау выйдут из домов, быстро, чтобы никто не видел, сунут в руки кто картошку, кто хлеб. А потом говорят – киндер, шнель, шнель…

Брат, как увидит немцев в форме, кричит: “Нинка, в кусты! Я прикрою …”. Всю добычу в лагерь приносили, других ребятишек кормили. “Помню, как нас выгоняли из хат, а один немец поднял меня на руки и понес к машине”, – это воспоминания Светланы Васильевны КАРАСЕВОЙ. – Моя бабушка, смелая женщина, которая никого никогда не боялась, громко произнесла: “Всё, Света, фашист тебя забирает”.

Я ему тогда все лицо расцарапала… А он опустил меня на землю, достал из машины хлеб, протягивает его бабушке, а сам плачет. “Чего плачешь, фашист проклятый?” – спрашивает она.

Он, показав на меня, ответил тихо: “Киндер (дети)”. Дочка у него оказалась такого же возраста, как и я. Еще сказал по-русски: “Это не мы, это Гитлер”.

“Работал, как раб. Человек без имени. Только номер – сначала 3243, а потом, когда перебросили в другую шахту, 4146, – рассказывал еще один герой книги, Николай Степанович ЖУРАВЛЕВ (увы, до выхода мемуаров бывший узник лагеря в Германии не дожил). – Добывал уголь, кидал. Чего только не делал! Чем кормили? Брюква, капуста или шпинат и небольшой брикетик черного хлеба, который давали на два дня. …

Я стал пухнуть от голода, потом стал таким худым, что падал от бессилия. Спасло то, что всегда и везде есть люди и звери.

Работаешь, следит за тобой немец, замечает, что худо тебе совсем, тогда он вынимает из сумки свой бутерброд и сует тебе украдкой, чтобы никто не видел. А другой фриц бьет ни с того ни с сего, еще и приговаривает: “Russisch schwein!”. Это нужно живым

“Никогда не плакал, словно понимал: пикну – убьют”

Алматинец Аркадий Абрамович ВАЙМАН родился в 1942 году в еврейском гетто в оккупированном немецкими войсками городе Жмеринке на Украине. Говорит, как выжили сам, его мама и старший брат, только Господь Бог знает:

– Пару раз пытался спросить у мамы, она сразу начинала плакать. Но по каким-то обрывкам из разговоров о жизни в гетто все же узнал. Например, что никогда не плакал, словно понимал: пикну – убьют. Ел зерна, которые мама находила, пережевывала.

Как-то прочитал в газете, что в Нью-Йорке живет единственный еврей, рожденный в Освенциме в 1941 году. Его всю войну прятали в бараке для тифозных больных, и он выжил. Я ведь тоже должен был умереть… Но мама спасла, сохранила.

Весь тираж книги “До сих пор больно…” будет распространяться по библиотекам, бесплатно.

Алматы