Группа из Астаны “Аномалия” и ее солистка Юлия Сёмина удостаивались разных официальных и неофициальных званий. Это премия “Тарлан” в номинации “Новое имя – надежда”, титулы "русские" Cranberries" и “казахстанская Земфира”... Конечно же, это не Земфира, тут все гораздо нежнее и по-девичьи. Нынешний всплеск интереса к “Аномалии” произошел на фоне участия группы в звуковой дорожке к фильму “Кайрат-чемпион. Девственник № 1”, где песни от женского лица удачно легли в канву фильма.
До этого был так называемый московский период, когда “Аномалией” заинтересовались российские звукозаписывающие компании и группа сменила прописку. Она выступала на представительных площадках, имела ротацию на крупных радио- и телеканалах, выпустила альбом. Но играть по законам шоу-бизнеса оказалось не так просто…
За кулисами Юля поделилась с нами своими мыслями о судьбе коллектива.
ПОЛГОДА ПЫТАЛАСЬ СОЗДАТЬ ХИТ…
– Юля, расскажи, как нынче живется и творится единственной заметной представительнице казахстанского женского рока?
– Сейчас я живу в Москве, где чувствую себя очень вольготно. Мне там очень даже пишется. Кайфую от того, что можно спрятаться, выйдя на улицу. Мне проще жить, когда меня никто не трогает. В Казахстане немножко напряжно, куда ни придешь, люди узнают. Здесь я бываю раза три-четыре в год. Практически всегда это связано с моими выступлениями в формате квартирников. Я даю их, поскольку концерты "Аномалии" в полном составе многие казахстанские клубы позволить себе не могут. Но новые песни постоянно появляются и охота показывать их хоть в каком-то качестве.
– Я читал, что в Москве вы то сходитесь, то расходитесь с разными компаниями. Все так сложно?
– Пока мы не получили ни одного стоящего предложения. У нас был договор с одной продюсерской компанией. Мы проработали около года, а потом не сошлись во мнениях, в тактике раскручивания. У них были в основном попсовые проекты, и они, естественно, начали грести нас под такую же гребенку. Просили делать аранжировки полегче, писать песни чуть ли не под заказ. Мне было тяжело.
– Почему тяжело? Может, это один из способов выживания, возможность закрепиться?
– На такие компромиссы я не была готова идти. Мне говорят: напиши песню, я приношу – не то. И полгода я только занималась тем, что пыталась создать какой-то хит, который от меня требовали. Я говорю: о каком хите вы говорите? Я пишу то, что мне пишется, я же творческий человек. Так постепенно наши пути разошлись.
Наши песни мы отнесли на все возможные московские радиостанции. Однако всем нужны проекты с инвестициями. То есть, если бы у нас было достаточно денег, наши песни звучали бы на радио буквально завтра. А здесь получается: “Вы, конечно, классно поете и играете, но, извините, мы ничем не можем помочь. К нам с деньгами люди стоят в очереди...”.
– Но если ты до сих пор обитаешь в Москве, значит, на что-то надеешься?
– Знаешь, моей целью не является продвинуть проект. Это цель нашего продюсера Павла Савинкина – выйти на массовую публику. А я пишу песни с 12 лет. И все. Будет проект, не будет проекта, я не перестану их писать. Для меня это образ жизни, это часть меня.
ПОГОНЫ СМЕНИЛА НА ГИТАРУ
– Я слышал, в музыку ты попала из неожиданной сферы.
– По профессии я юрист. Когда мне в первый раз предложили профессионально заняться музыкой в 15 лет, я сразу отказалась. Записала две песни и пошла работать по профессии. Я вообще-то военнослужащая. В той сфере карьера складывалась неплохо, мне было прикольно продвигаться там, добиваться каких-то звездочек на погонах. А потом мы познакомились с Пашей. Он год меня обрабатывал, в итоге я сдалась.
– О чем ты думаешь, когда стоишь на сцене?
– Я переживаю то, о чем пою. Заглядываю в глаза тем, кто пришел. Мне важно, как они себя ведут, действительно ли вслушиваются или просто выпивают. Первое время, давая квартирники, я тушевалась, мне это было очень непривычно. Тогда я “наезжала” на Пашу: “Я же не Розенбаум!” Ведь одно дело, когда выступаешь на сцене клуба с коллективом, а тут одна выходишь с гитарой, вокруг чуваки сидят, пьют, перекрикивают меня. Сначала я расстраивалась, потом научилась с такими людьми разговаривать, чтобы им не то что перекрикивать не хотелось, а чтобы даже пиво не полезло. Но я делаю это красиво, по-девичьи. И ничего, те квартирники, которые я дала в этом году в Астане, мне очень понравились.
– При слове “квартирник” я представляю себе какую-то прокуренную комнатенку. И в этом дыму сидит чувак, лабает…
– У нас тоже все сидят в дыму. Но вместо квартиры – небольшой клуб, и зал точно так же поет твои песни просто под гитару.
СЛУШАЙТЕ СВОИ ДУРАЦКИЕ ПЕСНИ!
– Как песни группы попали в звуковую дорожку фильма “Кайрат-чемпион. Девственник № 1”?
– Когда мне поступило предложение, я понятия не имела, что это за фильм. Но его идея мне понравилась. Приятно, что режиссеры о нас вспомнили, сами нашли, ведь на сегодняшний момент мы нигде особо не тусовались, не выступали, не выпускали новых песен.
– Ну конечно вас здесь помнят! На моей памяти среди представителей рок-музыки премию “Тарлан” вручили только вам.
– Меня это вообще поразило прямо в сердце! Я даже не знала, что учредители премии могут интересоваться музыкой такого плана. И когда они все подпевали, меня это окончательно добило. И вот тогда я наконец перестала обижаться на нашу казахстанскую культуру и ее руководителей.
– Обижаться?
– Да. Я была обижена, как любая девочка. Потому что столько лет (на тот момент уже четыре года) мы пытались что-то делать, выступали в России, позиционируя себя группой из Казахстана, а никого здесь это не интересовало. В основном мы за свой счет занимались организацией наших концертов, поездками на фестивали, приглашениями, но никаких конкретных предложений не поступало. И я, естественно, обиделась: “Вот и слушайте свои дурацкие песни! А я буду писать свои”. И мы уехали в Москву.
И только уехали, попали в российские эфиры, про нас сразу все вспомнили. Оказывается, люди тянутся к успешным. Пока ты сидишь здесь, все думают: “Ну, это наши...” А стоило дать пару концертов в Москве и Питере, как заговорили: “О, это же наша “Аномалия”!”
Артем КРЫЛОВ, Руслан ПРЯНИКОВ (фото)