Что происходило в действительности в те годы, какова была роль спецслужб в истории с экс-банкиром Мухтаром Аблязовым и со “стекольным королем” Муратханом Токмади, решил рассказать сам Нартай Дутбаев в интервью корреспонденту газеты “КАРАВАН”.
“Реорганизация нужна!”
– Нартай Нуртаевич, откровенно скажу, у меня не будет с вами комплиментарного интервью. Хотелось бы задать вам несколько жестких вопросов. И первый вопрос: в истории независимого Казахстана Карим Масимов, получается, уже третий по счету глава Комитета национальной безопасности, в отношении которого следствие возбудило досудебное дело по страшной статье “Государственная измена”. До него по этой же статье были осуждены Альнур Мусаев (заочно) и вы. Некоторые общественные деятели и политики считают, что необходимо реорганизовать и переименовать КНБ. Что вы скажете на этот счет?
– Я всё же напомню, что Альнур Мусаев был осужден за создание ОПГ и подготовку к насильственному захвату власти. Я – за якобы превышение и злоупотребление должностными полномочиями, разглашение государственных секретов, а также за присвоение вверенного чужого имущества. Статью по государственной измене мне, слава богу, не вменяли, хотя на предварительном следствии пытались это сделать. Но об этом позже, если у вас будет к этому интерес.
Что касается вопроса о реорганизации и переименовании органов КНБ РК, то, считаю, что, безусловно, реорганизация нужна, но тут необходимо учитывать следующие моменты. Безусловно, это мои личные рассуждения. КНБ РК образовался из КГБ СССР. Можете называть его “сыном” или “внуком” КГБ, это неважно. Многие работники спецслужб, в том числе и я, четко и ясно понимали цели, задачи и функции этого ведомства: сохранить державность СССР и, прежде всего, поддерживать идеологию Коммунистической партии Советского Союза. Все, кто был тогда против Коммунистической партии и ее линии, считались врагами, диссидентами и т. п. В условиях так называемого "железного занавеса" контрразведывательная деятельность проводилась в двух направлениях: это шпионы, которые выведывают секретную информацию либо проводят иную подрывную работу в области идеологии. Диссиденты, связанные со всевозможными зарубежными центрами, организующими опять-таки подрывную деятельность против СССР.
Когда Казахстан стал независимой страной, мало что поменялось. У нас есть Президент во главе страны, который отвечает за страну, и мы – орган, подчиненный и подотчетный ему непосредственно. Вся наша деятельность, в принципе, завязана на одном человеке – на Президенте страны. Так построена сама система государственного управления в нашей стране. Конечно, это не означало, что органы безопасности Казахстана оставались закостенелыми, не пытались найти свое место в системе госуправления. Когда рухнул "железный занавес", в экономику пришли рыночные механизмы, страну наводнили иностранные граждане, в конце концов, налаживалось взаимодействие с иностранными спецслужбами, нашими прежде заклятыми врагами, у нас появились их резидентуры и многое другое. Всё это не могло не повлиять и на нашу деятельность.
Однако понимание, что безопасность страны – это, прежде всего, безопасность Президента и проводимой им политики, превалировало и постепенно переросло в необходимость личной преданности главе государства.
Но мы пытались, по крайней мере, в мою бытность председателем КНБ, заинтересовать парламент, правительство и министерства страны в том, чтобы получить от них целевые задачи хотя бы в области разведывательной деятельности органов безопасности. Направляли в их адрес записки о текущей ситуации в стране, опираясь на данные контрразведывательных подразделений, однако каких-либо реакции и оценки не получили. Вы помните, чтобы наши парламентарии хотя бы раз заслушивали руководство КНБ о деятельности и итогах работы органов? На моей памяти такого не было, разве что в те моменты, когда нами представлялись законопроекты или вносились изменения в действующие законы. Насколько мне известно из открытых источников, в настоящее время в стенах КНБ РК проводится работа по подготовке предложений по реорганизации комитета.
За годы независимости трижды из КНБ выделялась в самостоятельный госорган внешняя разведка, однажды пограничники вливались в состав Вооруженных сил республики. Но затем всё возвращалось в прежнее состояние. В самой системе подразделений КНБ РК проводились изменения и реструктуризация. Что это дало? Только пустую трату финансовых средств из государственного бюджета. Какой-либо реальной эффективности в деятельности подразделений и органов КНБ РК, за некоторыми исключениями, не произошло.
Считаю, что к реорганизации КНБ РК надо подходить взвешенно, досконально изучив все минусы в работе, почему они произошли, сделав основной упор на извлечение уроков январской трагедии. От простой перестановки или переименования КНБ РК ничего не изменится.
Да, реорганизация нужна. Но без спецслужб ни одно государство существовать не может. В любом случае интересы государства будут пересекаться с интересами твоего союзника, какой бы ты брат, сват ни был. Интересы Казахстана должны быть защищены. В Конституции и Законе об органах КНБ регламентировано, что органы обеспечивают государственный суверенитет, территориальную целостность, конституционный строй, иные составляющие национальной безопасности. Исходя из этих посылов, и необходимо проводить реорганизацию.
К примеру, я всегда считал и продолжаю так думать, что очередное выделение из состава КНБ РК внешней разведки неразумно. Почему? Наша страна не такая большая, у нас нет таких глобальных целей, как у ведущих государств мира. Мы должны понимать, что такое Казахстан и кем мы являемся для внешних игроков. Когда работник органов получает хороший опыт оперативно-разыскной деятельности в контрразведывательных подразделениях, исходя из знаний иностранных языков, личных, деловых и других качеств, его можно смело отправлять в разведку уже как подготовленного специалиста, чтобы он смог за рубежом работать, не вызывая подозрений у иностранных разведок, и добывать нужную для нас информацию. Человека с улицы не отправишь. Он ничего не сможет. Он не знает основ оперативно-разыскной деятельности. У него нет опыта, нет практики. Для нашей страны, я считаю, разведка должна быть в комитете. Это нормально.
Кстати, некоторые предлагают объединить таможню и Пограничную службу в одну структуру. Безумство! Это вообще станет почвой для создания реального конгломерата коррупции, когда вместо двух хозяев станет один.
А вот функции борьбы с коррупцией, организованной преступностью из комитета надо убирать. Это несвойственная для него работа. АДГС и МВД пусть занимаются. Главное, что надо сделать реорганизацией, – это обеспечить разумный широкомасштабный контроль за деятельностью спецслужб, жестко разделив компетенции между всеми правоохранительными органами страны. Немаловажен и контроль в использовании финансовых средств, выделяемых из госбюджета. Но разумность в контроле обязательна, так как спецслужбы выполняют весьма специфические задачи, когда утечка информации грозит серьезными последствиями.
“Агашкизмом не страдал”
– Вас всегда считали креатурой Абыкаева…
– Безусловно, Абыкаев меня всегда поддерживал. Я с большим уважением к нему относился. В какой-то мере он мне покровительствовал, учил меня многому. Могу рассказать вам такой эпизод из наших отношений.
Как-то Абыкаев поинтересовался у меня: “Нартай, у тебя с Президентом сложились свои отношения. Он на тебя когда-нибудь повышал голос?”. Я ответил, что нет. “Он когда-нибудь твои документы в лицо бросал?” – не унимался он с вопросами. Я тоже ответил, что нет. “Значит, у тебя эти отношения сложились. Но есть такие агашки, которые могли зайти к Президенту, он их мог выгнать за дверь, а они обратно к нему лезут, но уже через окно. А ты так сможешь?” – спросил Абыкаев. “Нет, конечно, не смогу. Если на меня будут кричать... Я даже представить не могу”, – ответил ему я. Я ко всем относился ровно. Агашкизмом не страдал.
Когда началось это липовое уголовное преследование против меня, он, к сожалению, не смог или не захотел поддержать меня…
Прятаться не стал!
– Вернемся к вашему уголовному делу. Следствие проходило под грифом “совершенно секретно”, да и сам процесс был в закрытом режиме. В 2016 году вас задерживают, приговаривают через год к 7,5 года тюрьмы. В 2018 году вам дают уже второй срок и приговаривают к 12 годам, а в 2020-м неожиданно отпускают по УДО. Это был политический торг или что?
– Во-первых, в отношении меня было возбуждено 3 уголовных дела. По первому – меня обвинили в разглашении государственных секретов и превышении должностных полномочий по событиям 2002 года. По этим эпизодам вместе со мной были привлечены мои зять и племянник, а также бывший сотрудник КНБ РК Муратов. По второму – в превышении должностных полномочий и присвоении вверенного имущества, по которому были осуждены мой младший брат и сотрудник АО “Казимпекс” при КНБ РК. Третье уголовное дело было возбуждено в отношении меня по злоупотреблению должностными полномочиями.
Кстати, второе уголовное дело следствием было незаконно выделено из первого только для того, чтобы увеличить срок моего наказания.
Таким образом, по первому делу мне назначили 15 лет, применив амнистию (выхода у суда не было), окончательный срок определили 7,5 года. По второму, путем сложения наказания с первым, окончательно определили 12 лет.
По УДО я вышел на законных основаниях, когда в соответствии с Уголовным кодексом РК подошел срок с учетом принятых к тому времени изменений – зачета 1 дня содержания в СИЗО за 1,5 дня. А в СИЗО я находился в общей сложности 1 год и 10 месяцев.
Никаких торгов не было.
– Ваш арест стал неожиданностью для многих. Вы знали, что против вас ведется разработка по делу Аблязова?
– Знал.
– И даже не пытались спрятаться за рубежом, как Альнур Мусаев?
– А зачем? Я ничего противоправного не совершал. А уголовное преследование в отношении меня началось после того, как в 2016 году Франция отказала в экстрадиции Аблязова. Вы, наверное, помните, что фактически с 2009 года наши власти пытались экстрадировать Аблязова. Сначала из Англии, потом – из Италии и Франции. Когда французы отказали в экстрадиции, по моему предположению, органы КНБ, которым было поручено дело Аблязова, с целью снять с себя ответственность за провал в работе преподнесли виновным в этом меня. А далее, как в дешевом триллере, придумали такой сюжет, который описан в газете “Время” корреспондентом Джалдиновым. Затем показан фильм на телеканале “КТК”. Причем в таких подробностях, с фамилиями свидетелей и прочее... Каким образом материалы совершенно секретного дела оказались в распоряжении редакций этих СМИ, думаю, разъяснять не надо. Так что, освещая материалы этого секретного дела, я не выхожу за рамки этих публикаций и не разглашаю секретные данные. А ведь в 2006 году я, между прочим, Карима Масимова сам рекомендовал Президенту на свое место (председателя КНБ). Масимов учился в Высшей школе КГБ СССР. Ну ладно, бог с ним… Я, когда уходил в отставку в 2006 году, сам написал заявление. Два дня Нурсултан Назарбаев меня отговаривал...
“Казатомпром” и Джакишев
– Давайте поговорим про “Казатомпром”, когда вы работали заместителем у Мухтара Джакишева. По одной из версий, вы были замешаны в продаже долей участия в казахстанских уранодобывающих предприятиях канадской компании “Uranium One”. Речь идет о сумме 300 миллионов долларов. Бенефициаров в данной бизнес-операции было трое – Джакишев, Мухтар Аблязов и вы. Поговаривают, что Аблязов вас обманул, и своими деньгами (а это якобы 10 процентов от сделки) вы не смогли воспользоваться. В 2009–2010 годах они были истрачены Аблязовым на поддержку АО “БТА банк” и его российской “дочки”. Так ли это?
– Это абсолютная ерунда. Дело в том, что с приходом в 2006 году на должность председателя КНБ РК Амангельды Шабдарбаева наши отношения, которые были ранее, можно сказать, хорошими, разладились. Амангельды Смагулович по каким-то соображениям запрещал руководящему составу КНБ РК контактировать со мной. Я в то время возглавлял Академию КНБ РК, то есть являлся действующим сотрудником органов. С головой ушел в дела академии. Что уж греха таить, пользуясь своим положением, смог выбить у правительства целевые средства для строительства двух административно-учебных зданий для академии и капитального ремонта старых, построенных в 60-х годах зданий вуза. Тогда же до меня доходила информация о том, что Президенту страны сообщали о якобы полученных мною 10 процентах БТА банка за содействие в помиловании от Аблязова. Это, конечно же, был фейк, как сейчас модно говорить. Все данные о владельцах активов банковских учреждений открыты.
К слову, Аблязова я впервые увидел в 2002 году в тюрьме. Я ездил к нему в лагерь, чтобы записать его видеопокаяние с просьбой о помиловании к Президенту.
Отношения с Аблязовым строились на основе того, что КНБ РК и лично мне было дано поручение главой государства – подготовить техническую сторону помилования. По моему поручению с ним контактировал начальник 10-го департамента Жумаканов, я на заключительной стадии поехал уже к нему. После этого Президент подписал помилование.
Сейчас многие задаются вопросом: почему Назарбаев помиловал Аблязова? Для этого надо вспомнить то время. Во внешнеполитическом контуре на страну шли серьезные обвинения о политических узниках Аблязове и Жакиянове, требования их освобождения. Творческая элита и ряд бизнесменов подписывали петиции с просьбой их освобождения от уголовного наказания. Всё это вкупе и явилось причиной принятия соответствующего решения. Но, на самом деле, Назарбаев очень долго сомневался, стоило ли его помиловать…
В отношении сделки “Казатомпрома” с “Uranium Оne”. Сведения о ней не один раз публиковались в открытых СМИ. В этом нет никакой тайны. В конце 2005 года в Казахстан приезжал бывший президент США Билл Клинтон с Фрэнком Джустрой. Почему с ним – известно из журналистских расследований американских СМИ. В тот период Джустра создал инвестиционный фонд, начал скупать урановые месторождения по всему миру. Тогда же на мировых рынках цена на природный уран взлетела в разы.
Целью приезда Клинтона в Казахстан являлось лоббирование интересов Джустры в приобретении местных урановых активов. Было получено соответствующее разрешение на вхождение "Uranium one" на наши месторождения, в том числе на продажу доли Аблязова в одном из них.
Я в этом деле никакого участия не принимал, да и не мог принимать в соответствии со своими полномочиями. А некие вбросы о том, что я должен был получить 10 процентов от суммы сделки, – бред.
“С Аблязовым никогда не были друзьями!”
– По версии журнала “Жулдыз.кз”, цитирую, “завербованный Дутбаевым Аблязов писал доносы на своих бывших соратников”, в том числе и на Галымжана Жакиянова. И якобы этим компроматом вы “манипулировали” Аблязовым. Так ли это?
– Это домыслы, которые не имеют под собой никакой почвы. У меня с Аблязовым никаких дружеских отношений не было, как это пыталось выставить следствие. Каковы были наши отношения с ним – я уже говорил выше. Но был такой случай. Наряду с Аблязовым нам было поручено проговорить условия подачи прошения о помиловании Жакиянова. Однако он выставил встречное условие о возвращении ему конфискованных судом активов угольного месторождения “Каражыра”, но это было невозможно. Тогда мы просили Аблязова поехать к Жакиянову в лагерь и уговорить его пойти на помилование. Жакиянов отказался.
– А что это за история с ОПГ Сабралиева, в которой якобы вы были замешаны?
– Это достаточно запутанная история. Если я буду всё рассказывать, боюсь, нарушу подписку о неразглашении секретных сведений из своего уголовного дела. Поэтому постараюсь изложить ее на основе открытых сведений.
Весной 2002 года полицией расследовалось дело о нападениях и запугивании главы АО "Банк ТуранАлем" Ержана Татишева, в результате которого было выявлено, что отношение к этим преступлениям имеет некий Нахманович. Он был задержан, однако впоследствии прокуратурой дело было замято, якобы был найден некий бандит, который совершал эти нападения в одиночку. Понятно, что была совершена фальсификация материалов дела для увода от ответственности Нахмановича и других лиц. Потерпевший Татишев почему-то отказался от претензий по делу, а среди бенефициаров активов банка появились новые лица с 10 процентами акций.
О ситуации вокруг Татишева, о его запугивании я в тот период времени не знал и не ведал. Это не входило в компетенцию органов безопасности, да и мне, как председателю, и не нужно было.
Этот эпизод в декабре 2016 года стал основанием для возбуждения в отношении меня уголовного дела по заявлению бывшего сотрудника КНБ РК Зозули, упоминаемого в статье во "Времени".
Считаю необходимым пояснить, что двое бывших сотрудников КНБ РК – Зозуля и Торубаров – были замешаны в деле, связанном с интернет-ресурсом "Азиопа".
В те дни Зозуля и Торубаров скрылись из Казахстана и были мною уволены из органов. Привлечь их и других лиц, причастных к этому делу, нам тогда не дали. А уволенные Торубаров и Зозуля стали помощниками Нахмановича и активно участвовали в деле нападения на Татишева.
Впоследствии, уже в 2009–2010 годах, Торубаров был привлечен к уголовной ответственности за участие в этих событиях, а Нахманович и Зозуля с 2007 по 2015 год скрывались в Эмиратах. Кстати, Зозуля тогда же был заочно осужден казахстанским судом к 12 годам, а в марте 2017 года – помилован и освобожден от наказания. Нахманович вернулся в Казахстан в 2015 году и был арестован органами КНБ по событиям 2002 года в отношении Татишева. Уголовное дело в его отношении было закрыто в связи с его смертью от болезни.
Следствие же в отношении меня представило дело так, будто я руководил и направлял Нахмановича и его подельников на нападение и запугивание Татишева с подачи Аблязова. Полнейший абсурд. Я тогда с Аблязовым не был знаком и в глаза его ни разу не видел. И какой должен был быть мотив для таких действий? О фальсификации материалов по этому эпизоду ярко свидетельствует хотя бы то, что к моему уголовному делу не были приобщены материалы расследования в отношении Нахмановича и других лиц, осужденных по этому преступлению.
Ответственно заявляю, что все обвинения, по которым я был привлечен к уголовной ответственности, сфальсифицированы от начала и до конца. Причем грубо и непрофессионально. Я в судах вину свою и по первому, и по второму делам не признал и не признаю.
– В некоторых СМИ проходила информация о том, что якобы вы какие-то секретные документы продавали Аблязову…
– Ну какие я мог бы передавать или тем более продавать секреты, если я с 2007 года пенсионер? Где я должен был их получать?
Очередной фальсификацией в уголовном преследовании явилось как раз обвинение в том, что я передавал некие секреты Аблязову. Однако реальной конкретики, в чем они заключались, в деле не было. В суде сторона обвинения разъяснить этот вопрос не смогла. Да, там был такой смешной эпизод.
По версии следствия, я якобы для сеанса связи с Аблязовым связывался по скайпу с племянником Ерланом, который, в свою очередь, связывался с Аблязовым. Затем Ерлан ставил на громкую связь 2 компьютера, и таким образом, перекрикивая друг друга, мы общались. Ну реально забавно.
Я, имеющий достаточный опыт работы в разведке и контрразведке, зная, что самым уязвимым местом выявления шпионской деятельности является организация связи, должен был таким образом осуществлять контакты с Аблязовым? В современном мире есть масса других способов тайной связи, которые, кстати, мне известны. Изучая материалы дела, я понял, откуда такая версия возникла в головах наших пинкертонов. Оказывается, таким образом, через свою дочь, Аблязов разговаривал с супругой, когда она была экстрадирована и находилась в Алматы.
А мой племянник именно по этой версии был осужден на 3 года лишения свободы.
Генерал – он и в тюрьме генерал
– В соцсетях одно время распространялись слухи, что якобы бывший глава КНБ Карим Масимов помещен в VIP-камеру. Действительно ли для бывших именитых генералов имеются такие особые условия в СИЗО? Вы могли бы рассказать об условиях вашего пребывания в следственном изоляторе?
– Как я ранее говорил, в общей сложности я пробыл в следственных изоляторах 1 год и 10 месяцев. Из них большую часть – в СИЗО КНБ РК в Нур-Султане. Пару недель провел в СИЗО № 1 в Алматы на пр. Сейфуллина, несколько месяцев – в СИ-18. Худшее впечатление оставил следственный изолятор на Сейфуллина. Меня поместили в камеру, где всё гнило, стены от влаги осыпались, туалет фактически не работал. Холод в камере был неимоверный.
Более сносные условия – в СИ-18. Кстати, это самый новейший в стране изолятор. Построен он был в бытность нахождения системы УИС в составе министерства юстиции республики. Но с отоплением весьма и весьма плохо. Я там находился в зимний период. Камеры не прогревались.
Следственный изолятор КНБ в Нур-Султане рассчитан всего на 9 камер. Так что каких-либо VIP-камер я не видел. А особые условия для меня лично заключались в том, что на протяжении года моей супруге и детям не давали разрешения на свидания, безосновательно отказывали быть в качестве общественных защитников, таким образом изолировав от всего мира. Какие только пороги они не обивали с тем, чтобы добиться справедливости в этом, казалось бы, элементарном вопросе, – везде отказ.
“Я пошел на сделку со следствием, чтобы спасти родных”
– Вместе с вами были арестованы и ваши родственники…
– Во вторую ночь моего нахождения в следственном изоляторе в соседней камере кто-то стал сильно стонать от боли. Дежурившие охранники то открывали, то закрывали дверь в нее. Я, зная о болезни Ерлана, подумал, что, может, у него вновь открылось кровотечение на фоне стресса. Стал кричать, пытаясь узнать у охраны, всё ли с моими близкими в порядке. Никто мне не отвечал, и только у новой смены утром узнал, что с ними всё в порядке. "Изнасилуют твою жену и дочь!": исповедь замминистра обороны, который испытал кошмары "пресс-хаты" и провел 9 лет в тюрьме
Конечно, в первые дни я сам находился в шоке от того, что со мной были арестованы и помещены в СИЗО Нурлан и Ерлан (зять и племянник Дутбаева. – Прим. авт.).
Анализируя ситуацию, я догадывался, что они были арестованы с целью давления на меня. Ясно понимал, что в ближайшее время со стороны следствия будут озвучены требования.
В первые дни ареста со мной практически каждый день вел беседы замначальника 5-го департамента КНБ Руслан Искаков (ныне арестованный. – Прим. авт.). В силу личных качеств он любил красоваться броскими словами и рассуждениями, что мне позволило в некоторой степени понять замысел следствия, который заключался в том, что я, якобы пользуясь возможностями, оказывал помощь Аблязову как в период своей службы в органах, так и после отставки.
С первых дней меня захлестывали чувства и желание вывести из-под следствия Нурлана и Ерлана. Что привело к первой ошибке. Через 2 недели мой адвокат Жомарт Сарманов сообщил, что руководитель следственно-оперативной группы предлагает мне сделку в виде признания вины, а взамен отпускает родственников из СИЗО. К тому времени я не понимал, что означает эта сделка. Я согласился: что нужно, скажу во время допроса. А суть этого предложения, как потом оказалось, заключалась в том, чтобы я признался, что якобы получал деньги от Аблязова.
На допросах я сказал следователям, что, действительно, сразу после ареста Джакишева по приглашению его супруги Джамили посещал некое собрание, на котором присутствовали друзья и соседи Мухтара. Там обсуждались вопросы, каким образом организовать ему помощь. Тогда же Джамиля передала мне банковскую карту, на счету которой было 2–3 тысячи долларов. Карта была оформлена на неизвестного человека. Впоследствии я узнал, что карта была от Аблязова. Со слов Джамили, деньги предназначались мне для расходов по делу Джакишева и возможных поездок в Астану. Однако, как заявил руководитель следственно-оперативной группы Кайназаров О., этой суммы мало для заключения нашего соглашения. Остановились на сумме 70 тысяч. Так и прошел допрос. На этой встрече присутствовал и мой адвокат Сарманов, который то ли по незнанию, то ли умышленно подыграл следствию. Он должен был мне пояснить, что договариваться надо не со следствием, а с прокуратурой и что мы должны были подписать соглашение о том, что взамен моих показаний они отпускают моих родственников. Но они нагло меня обманули.
Я решил действовать иначе. Заявил следователям, что придуманная ими версия обвинения нужна им, а не мне. Я буду действовать поэтапно. Теперь меня не обманете.
Взамен на сделку о признании вины они должны отпустить моего брата Рустема из зала суда в апелляционной инстанции, в соответствии с законом – освободить зятя Нурлана и племянника Ерлана из мест лишения свободы. Так мы и договорились.
Все мои родственники были освобождены, на меня завели третье дело по превышению должностных полномочий, а сам я был этапирован в колонию.
– В СМИ проходила информация о том, что вы сами могли выбрать зону, в которой захотите отбывать наказание. Так ли это?
– Не знаю, откуда берутся такие слухи и кто их распространяет. Во всяком случае, меня никто не спрашивал, где бы я хотел отбывать наказание. Ерунда это!
На самом деле, я находился так долго (и в течение последних 5 месяцев) в СИЗО незаконно по одной причине. Я должен был быть на собеседовании (по-иному и назвать трудно) с некими зарубежными партнерами по делу об убийстве Татишева. По заказу Аблязова. Именно ожидая это собеседование, я находился в СИ-18.
Сокамерником моим, когда я прибыл этапом, оказался Мирошниченко. Мирон – как его знают многие сидельцы. Я тогда с ним впервые и познакомился. Если вы помните, он проходил по делу об убийстве Алтынбека Сарсенбаева.
Почему и зачем он был этапирован в СИЗО, мне неизвестно. Во всяком случае, между нами сложились нормальные взаимоотношения. Ко мне он относился с уважением.
В соседней камере в тот период сидел Токмади. Его часто навещали сотрудники КНБ, проводили инструктаж: как и что говорить на встрече с инопартнерами. Да и мне было интересно встретиться с этими людьми, посмотреть, как они относятся к придуманной следствием версии обвинения против меня. Но собеседования по каким-то причинам ни у меня, ни у Токмади не получилось. Взамен меня с Токмади этапировали самолетом в г. Тараз в суд по делу Татишева.
Так как договоренности по сделке о признании вины по третьему делу о том, что я должен буду выступать в суде, не было, я выторговал взамен у следствия подачу протеста генеральному прокурору о снижении срока моего наказания с 12 до 8 лет. Надо отметить, что протест действительно был внесен, однако коллегия Верховного суда снизила мне срок на 1 год и 2 месяца только потому, что судами при подсчете срока наказания была допущена элементарная арифметическая ошибка. Оказывается, и такое случается. 7 ноября 2018 года я был этапирован в учреждение КУИС МВД РК ОВ 156/17 в пос. Шуак ВКО.
По прибытии находился 15 дней на карантине. Затем разместился в заранее приготовленный будан, так называют камеры в лагерях.
Заранее приготовленный – означало то, что, со слов осужденных, за несколько недель до моего прибытия людьми не из персонала лагеря помещение, где я проживал, было оборудовано прослушивающими устройствами и скрытыми видеокамерами.
Но я к этому привык, находясь в следственных изоляторах. Там тоже мною были выявлены скрытые технические средства.
Отбывать наказание в лагере, конечно, намного легче, чем в изоляторах. Вокруг люди, с которыми можно общаться, есть возможность не один раз в день и не один час гулять, заниматься спортом. Что я и делал, установив для себя соответствующий режим.
Каких-либо инцидентов с осужденными у меня не было. Все относились ко мне с должным уважением, многие обращались за советом по своим уголовным делам. Но всё же особый надзор за мной был. Если пропадал из поля зрения камер, установленных повсюду, прибегали конвойные искать меня. Мне не повышали степень поведения, не объявляли поощрений, хотя каких-либо нарушений я не допускал. Почему это важно? От поощрений и степени зависит количество свиданий с родными и посылок из дома. А мои так хотели почаще навещать меня...
Много времени у меня занимал специально устроенный Верховным судом юридический казус (я так думаю). Он заключался в том, что в отношении меня было 2 вступивших в силу приговора судов. По одному из них я был осужден на 12 лет, а по другому – на 10 лет 8 месяцев. Для того, чтобы определить, какой же срок надо исполнять, мне и моему адвокату пришлось писать ходатайства, начиная с районного уровня до Генеральной прокуратуры и Верховного суда. И, вы знаете, ни в одном случае я так и не получил разъяснения, какой же срок мне отбывать наказание. И так – трижды по кругу!
– Общаетесь ли вы с людьми, с которыми дружили до вашего тюремного заключения?
– Таких, к сожалению, осталось немного. Были те, кто остался со мной до конца. Я незлопамятный. Я не собираюсь никого прощать или не прощать. Просто определенная часть людей перестала быть друзьями. Я стараюсь с ними не общаться и избегать их. Всё это время меня поддерживала моя семья. Я очень благодарен своей супруге. Она всегда была рядом со мной. Скоро 50 лет нашей совместной жизни. Мы достаточно рано поженились. Она прошла со мной все испытания достойно, как и должна была это сделать жена настоящего генерала. Я буду добиваться пересмотра дела и обращусь в кассационную инстанцию, чтобы добиться справедливости.
АЛМАТЫ