Так случилось с Айман Умаровой, которая защищала Саята Надирбаева – водителя экс-главы национальной компании “Астана ЭКСПО-2017” Талгата Ермегияева. Как и зачем нарушаются в Казахстане права профессиональных защитников, из чего складываются тарифы на юридическую помощь и для чего нужна сделка с прокурором – об этом “КАРАВАНУ” рассказал президент Союза адвокатов Казахстана Ануар Тугел.
Адвокатские тарифы
– Ануар Курманбаевич, судьи частенько упрекают адвокатов в нарушении адвокатской этики. А недавно секретарь Союза судей РК Сансызбек РАИМБАЕВ в своей статье “Право на юридическую помощь” обвинил адвокатское сообщество еще и в заламывании слишком высоких гонораров за оказание юридической помощи. Прокомментируете?
– Если нашим судьям не дают покоя гонорары адвокатов, о которых автор статьи неоднократно упоминал и призывал их сравнять с окладами судей, то сразу же возникает вопрос: какие оклады имел в виду господин Раимбаев – районных судей или судей Верховного суда? Адвокат не имеет возможности истратить на себя весь полученный гонорар. Адвокат – один из немногих профессионалов, который должен полностью обеспечивать свою деятельность: платить налоги, содержать офис, приобретать технику и расходные материалы, платить зарплату персоналу. Адвокат не может нанять людей и устраниться от работы, получая прибыль. Он всегда выполняет работу сам, даже имея штат юристов и помощников.
У адвокатов так или иначе сложилась своя тарифная сетка, адекватная экономической ситуации в стране и соответствующей категории дел. В рыночной экономике граждане предпочитают пользоваться помощью тех, кто предложит составить качественные иски и жалобы за умеренную плату. Да и не так просто в наше время адвокату получить высокий гонорар. Его обоснованность нужно доказать безупречной репутацией и качеством работы. И если сам доверитель считает такой гонорар обоснованным, как здесь быть с принципом свободы договора?
Автор статьи ссылается на германский опыт тарификации юридических услуг в соответствии с Законом об оплате услуг адвоката. Однако, по информации наших немецких коллег, утвержденные законом ставки действуют, только если отсутствует конкретная договоренность о сумме между адвокатом и клиентом. Стороны могут своим соглашением отменить действие этого закона и установить договорные, как правило, почасовые ставки.
Но уж если зашла речь об определении стоимости работы адвокатов по ставкам, установленным законом в Германии, то можно заметить, что при цене иска, например в 10 000 евро, стоимость помощи адвоката составит в зависимости от сложности дела от 145,80 до 1 458,00 евро. Ставки четко фиксированы, рассчитываются в зависимости от характера проделанной работы, и суд не может отступить от них при решении вопроса о возмещении расходов.
Что касается этики, я согласен, что у нас встречаются и адвокаты, работающие на две стороны, и те, которые нарушают этические нормы, и те, которые занимаются проносом конвертов, – таких пока много. Но в последнее время статус адвоката стал более престижным. Приходят молодые активные ребята с гражданской позицией, которые на белое скажут белое, а на черное – черное. Думаю, не ошибусь, если скажу, что сейчас большинство ньюсмейкеров по острым вопросам в СМИ – это именно адвокаты. Раньше в адвокатуру в основном шли бывшие работники правоохранительных органов, вышедшие на пенсию, сейчас – молодежь, которая болеет душой за будущее государства. Так что адвокатура потихоньку оздоравливается.
И защитника делают свидетелем
– В новых кодексах – Уголовно-процессуальном и Гражданско-процессуальном – адвокатов наделили дополнительными полномочиями. Легче стало защищать граждан в судах?
– Фактически эти новые полномочия трудно реализуемы. Сейчас мы ощущаем большой диссонанс между тем, что есть в принятых законах, и тем, что наблюдается в правоприменительной практике. К примеру, адвокатов наделили полномочиями опрашивать лиц, имеющих какие-то сведения по уголовному делу. Вроде бы полезная норма. А вот реальный случай. Адвокат из Атырау Айдос Ибраимов, реализовав свои адвокатские полномочия, опросил свидетеля – это был понятой при ДТП. Имеет право. Но в органах внутренних дел, узнав, что адвокат опрашивал понятого, чтобы сломать доводы органов уголовного преследования, обвинили адвоката в том, что он оказывал давление на свидетеля, и начали досудебное расследование по уголовному делу по ст. 422 – принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний. Да, там свидетель сам написал заявление. Но мы же знаем, что часто понятые – это дежурные при органах внутренних дел. Не исключаю, что ему просто сказали написать это заявление.
До принятия нового УПК, прежде чем начать досудебное расследование, проводилась доследственная проверка по заявлению. И только если признаки преступления усматривались, возбуждалось уголовное дело, и начинались следственные действия – вызовы на допрос, выемки, наложение ареста на имущество, обыск, применение санкций, вплоть до ареста, а также оперативно-розыскные мероприятия в отношении подследственного: прослушка, выемка его корреспонденции. С принятием нового УПК эту процедуру возбуждения уголовного дела убрали, теперь доследственной проверки нет, потому и стали возможны такие случаи.
Другая история – когда адвоката в нарушение закона об адвокатской деятельности приглашают в качестве свидетеля. Делается это, чтобы потом отстранить его от защиты по данному уголовному делу: когда адвокат получает статус свидетеля, он уже не может вести это дело. Последний случай был в отношении адвоката Айман Умаровой, которая принимала участие по делу ЭКСПО и защищала водителя Ермегияева. Она уже сдала ордер, чтобы приступить к адвокатской деятельности, то есть заявила о своем статусе. Уже было произведено несколько следственных действий с ее участием, и вдруг наш антикоррупционный орган в лице следователя Национального бюро по противодействию коррупции министерства по делам государственной службы приглашает ее на допрос. Она говорит: “Вы не имеете права меня допрашивать, я защитник по этому делу”. Но следователь продолжал ее приглашать, ей повестки раз 5–6 вручали. Это было демонстративное запугивание адвоката, чтобы она так активно не защищала своего клиента.
Теперь представьте: человеку предъявили обвинение. Чтобы грамотно выстроить линию защиты, он доверил адвокату самое сокровенное. И вдруг эти сведения следователь хочет вытащить путем допроса. А на допросе свидетеля предупреждают об ответственности за отказ от дачи показаний и дачу ложных показаний. И адвокат вынужден давать какие-то показания. И если бы в отношении нашего адвоката этот инцидент прошел, и на понятии “адвокатская тайна”, и на самой адвокатской деятельности можно было бы ставить крест.
Айман Умарова обжаловала действия следователя следственному судье. Парадокс, но первая инстанция признала действия следователя законными. Вот он – уровень наших судов и наших следственных судей! При обжаловании решения суда первой инстанции в апелляционной инстанции вместе со мной пришли защищать нашего коллегу 30 адвокатов со всего Казахстана. К счастью, в том случае здравый смысл возобладал. Но, к сожалению, фактов, когда гарантия адвокатской деятельности нарушается правоохранительными органами, очень много.
И самое удивительное – следователя даже не наказали. Апелляционная инстанция принимает решение в нашу пользу, признает действия следователя незаконными, при этом никакой дисциплинарной ответственности он не понес. А по большому счету там есть состав преступления – воспрепятствование адвокатской деятельности. Такая статья давно есть в Уголовном кодексе, но ни разу ни один правоохранительный орган не возбудил уголовного дела в отношении своего же работника. Это мертвая статья, потому что ворон ворону глаз не выклюет.
– По данному случаю вы обращались в прокуратуру? Заявляли о нарушении законности?
– У нас около 4 600 адвокатов, и когда они обращаются в прокуратуру, далеко не всегда прокуратура реагирует на их заявления. Вообще, правоохранительные органы, прокуратура, суды избирательно нормы закона применяют. Какая сейчас им выгодна – ту и применяют.
К примеру, в Законе об адвокатской деятельности записано, что адвокат имеет право свободного доступа по предъявлении удостоверения в любое здание госоргана, значит, и суда. Это гарантия адвокатской деятельности. А у нас что происходит? Адвокат заходит в суд, и там его начинают осматривать, досматривать, смотреть его делопроизводство, хотя это адвокатская тайна. И при этом ссылаются на Закон о борьбе с терроризмом. А как же исполнение Закона об адвокатской деятельности? Конечно, с терроризмом надо бороться. Но не перегибать же палку!
Сделка с прокурором
– После терактов прозвучали предложения ужесточить законодательство. Каких изменений ожидаете в этой связи?
– Меня это напрягло, потому что под соусом террористической угрозы начинают закручивать гайки. Разработчиками этих законопроектов снова будут прокуратура, КНБ, и они снова будут делать их под себя, чтобы расширить свои полномочия. Глава государства дает верные поручения, но как они будут исполняться?
Взять институт сделки о признании вины. В Америке, если прокурор вышел с инициативой о заключении с подсудимым сделки о признании вины и подсудимый вину признал, прокурор обязан заключить данную сделку. А у нас в законе написано: прокурор вправе. И что происходит? Если не дашь нужные показания, прокурор с тобой сделку может не заключить. Это же его право, а не обязанность. “Как же так? Я же сказал правду!” – “Нет, нужно добавить еще то-то и то-то, и фамилию вот этого”. И тот вынужден оговаривать своих коллег. Институт сделки применяют, чтобы одни давали показания против других.
Безусловно, данный институт сделки необходимо дорабатывать в Уголовно-процессуальном кодексе, чтобы четко определить гарантии лиц, попавших в орбиту уголовного процесса. К слову, по данным МВД, в 2015 году по сравнению с 2014-м количество начатых досудебных расследований возросло на 91 процент, то есть за год число казахстанцев, втянутых в орбиту уголовного процесса, выросло почти вдвое. И каждого из них правоохранительные органы, если посчитают необходимым, могут вызвать на допрос, могут произвести обыск и выемку его документов, арестовать счет в банке и избрать меру пресечения, вплоть до ареста.
Возвращаясь к вашему вопросу об ужесточении законодательства, выражу не только обеспокоенность, но и надежду, что, заботясь о террористической безопасности, разработчики не забудут и о соблюдении прав своих граждан.
АСТАНА