За годы журналистской практики приходилось видеть многих несчастных детей. В основном из неблагополучных семей, где родители бутылку ценят дороже собственного ребенка. И когда органы опеки отнимали у таких вот горе-мамаш малышей, сердце из груди выскакивало. Потому что никакие суперусловия детских домов не заменят им матери. Пусть в родном жилище будет голодно и холодно, зато рядом хоть и непутевая, но мама. А тут вдруг... ребенок сам просит, чтобы его забрали в детдом. Неслыханно!
Беседую с 14-летней Региной МИДИНОВОЙ в одной из карагандинских школ, куда мы приехали с представителями отдела опеки и попечительства городского управления образования. Большеглазая, милая девочка.
– Что случилось, почему в детдом просишься?
– Не хочу больше с мамой жить. Кричит на меня, бьет, – говорит Регина. – Недавно пришла домой пьяная, стукнула меня железной кружкой – голову разбила. После этого я подошла к педагогу в школе и попросила о помощи.
Сейчас девочка живет в ЦАНе – центре адаптации несовершеннолетних. За это время мама даже не пыталась с ней увидеться.
Сотрудники Карагандинского управления образования уже готовят документы для оформления девочки в детский дом. Но процесс этот не так уж скор.
– Будем еще разбираться в ситуации, – говорит заведующий отделом опеки и попечительства Рахат КАЗТАЕВ. – Знаете, бывает, дети обидятся на родителей, а потом опять домой просятся. Может, и эта история так закончится.
Может, и правда примирятся мама с дочкой. Но пока девочка настроена решительно.
– Помимо меня у мамы еще есть трое детей, – рассказывает Регина. – Одному моему брату 13 лет, другому – 10 месяцев. Сестренке 3 года. Все от разных отцов. Я своего папу совсем не помню. Мне около двух лет было, когда мама его убила. Тогда срок ей дали – 10 лет. Пока она сидела, мы с братом в детдоме были. А когда вышла, то забрала нас не сразу. Вместе мы прожили только последние два года. И постоянно ругались. Она говорила, что я нежеланным ребенком была.
Со слов Регины, мама официально нигде не работает. Семья живет на детские пособия и мамину пенсию по инвалидности.
– Мама пьет, – перечисляет обиды девочка, – уходит куда-то постоянно. А я и с малышами нянчусь, и есть готовлю, и в доме убираю. Порой в школу некогда ходить было. А мама постоянно мне еще и претензии предъявляла. С ножом кидалась. Как-то кипятком в меня плеснула...
В общем, условия суровые. И Регина решила, что в детдоме ей будет лучше: она уже там была, может сравнить. Хочет доучиться нормально.
В доме, где жила до недавних пор Регина, калитка не заперта. Вместо стекла в окне, куда стучусь, прозрачный пластик. Штор нигде нет. Двор неухожен. На мой зов выбегает 13-летний Саша с маленьким Русланчиком на руках. Мамы дома нет.
Соседка Гуля подтверждает историю, рассказанную Региной.
– Я вместе с Эльмирой в школу ходила, когда ее дочь попросилась в детдом, – рассказывает Гуля. – Она не отрицала, что била Регинку. Она вообще ее в ежовых рукавицах держала. Строго воспитывала. Думаю, Регине в детдоме и правда будет лучше.
Между тем Регина мечтает отыскать родственников покойного отца. Именно поэтому разрешила назвать ее настоящие имя и фамилию. Вдруг кто-то откликнется. В ее свидетельстве о рождении в графе “Отец” значится: Мидинов Юрий Наркенович. Но реальный ли это человек или ее папу звали как-то иначе – Регина не знает.
Караганда