– Идите на свет, – говорит в трубку Сундет, наблюдая с балкона за нашими передвижениями в большом дворе жилого комплекса. Хороший эпиграф к встрече: не направо, не налево, а – на свет!
…Квартира, где живут супруги, недавно подарена Президентом страны за заслуги в области культуры. Хозяин показывает каждый закуток жилья, как будто сам снова хочет удостовериться, что это все “наше”. В детской на ковре играет дочка Сания почти четырех лет от роду.
– Здесь кое-какие награды есть, – говорит Сундет, перебирая приличную “горку трофеев” на комоде, среди них – и самая первая, за “Шабыт”, и за конкурс Тлендиева, позолоченная медаль от Бибигуль Тулегеновой, и “Заслуженный деятель культуры РК”, полученная в 27 лет, и “свеженькая”, привезенная из Вероны с конкурса оперных певцов:
– Я после Италии был в четырех городах Казахстана в рамках проекта “Времен связующая нить”. Мы давали мастер-классы ребятам в колледжах, такая волна поднялась, такой живой отклик, все захотели вокалом заниматься. Мы получили удовлетворение от поездки, а если о моем пении, то я редко бываю доволен собой. Всегда есть претензии, постоянно держу себя на контроле, думаю о том, как спеть, как развить голос.
И тут Сундет признался, что в учебе упустил немало времени, не придавал особого значения своему голосу. Получались эстрадные песни, мог “вытянуть” Элвиса Пресли и Муслима Магомаева. Не придавали значения таланту сына и родители, иначе определили бы его в музыкальную школу. С таким уличным, можно сказать, легкомысленным настроением и попал в Национальную академию музыки на отделение “сольное пение”. Первое время долго удивлялся, что ему не дают микрофон. Первый педагог учил Сундета эмпирическим методом: “Пой, как я!”. “Но мы же все разные, и такой подход не подходил для моего голоса, – вспоминает артист, – я перешел в класс Каната Абдыкадырова. Там была совсем другая атмосфера, он никогда не повышал голоса, подходил индивидуально к каждому”. В свой талант Сундет поверил не сразу, но уже первый конкурс в Италии принес ему победу: “Я пел в опере “Тоска” в шести городах Италии. Партия была второстепенная, но и я был еще зеленый. С этого все и началось, я поставил цель – овладеть оперным искусством в совершенстве”.
Серина с дочкой Санией всегда рядом с нами, они играют, но играют как-то не по-нашему. За два часа девочка ни разу не вмешалась в наш разговор, не потребовала повышенного внимания. Вот что такое воспитание по-японски. Тут мы и добрались до семейной истории Сундета и Серины.
– Как вы познакомились? Как в мюзикле: она прилетела из Японии, и ты, Сундет, сразу в нее влюбился, потом отвоевывал у богатенького дяденьки?
– Конечно, все было не так, – посмотрел Сундет на жену. – Я учился и работал в хоре Театра Байсеитовой. Вечером, уходя, увидел на сцене танцующую девушку. Она одна репетировала. Разговорились, очень удивился, когда узнал, что она японка из настоящей Японии. Приехала одна из далекой страны, это героизм для девушки в таком возрасте. Начали общаться. Я чувствовал ее одиночество, да и сам был одинок. Когда проводили время вместе, то понимали, что дополняем друг друга. Через три года поженились. Чтобы попросить руку-сердце дочери у ее отца, надо было знать язык, и я восемь месяцев ходил на курсы. Родительского благословения просил по скайпу: поехать в Японию не было возможности.
– Свадьба по японскому обычаю сильно отличается от нашей?
– У нас тосты и еда перемежаются, а там три-четыре напутствия произносят перед началом трапезы. Больше тостов не будет. Перед свадьбой была фотосессия, снимались сначала в кимоно, потом – в европейском свадебном наряде. Свадьба прошла в ресторане, расплачиваются за нее после окончания теми деньгами, которые подарили гости, никто в кредиты не залезает и помпу из свадьбы не делает. У них принято дарить конверт с деньгами, при этом сумма стандартная. К деньгам некоторые прикладывают подарки, в основном это что-то, сделанное своими руками. Мы тоже дарили гостям презенты типа баночки меда, чая… Таков обычай. Еще одно отличие – хлеба нет, даже в ресторанах. А здесь мы хлеб едим, питаемся и по-казахски, и по-японски, и по-итальянски. Сегодня на обед, к примеру, был рис с угрем. Бешбармак готовим. И с языками то же самое: и японский, и казахский, и русский.
Серина кивает. О себе говорит, что с пяти лет училась балету в частной студии. В родной Окинаве, да и во всей Японии, балетной школы нет, поэтому поехала в Санкт-Петербург, поступила в училище им. Вагановой. Сундет гордится серьезным образованием жены, считает, что в будущем можно открыть свою студию. Затем Серина попала в Алматы, где ее присмотрел главный балетмейстер столичного Театра им. Байсеитовой Турсынбек Нуркалиев, пригласив в Астану.
– Ваши родственники сюда приезжали? – обращаюсь я к Серине.
– Да, приезжали, очень понравился Алматы. А Астана понравилась своим модерном.
– Как перенесли переход из Театра Байсеитовой в “Астана Оперу”?
– Он у нас совпал с переездом на новую квартиру, – отвечает Сундет. – Мы тогда жили близко к театру, и здесь так же. Нам нравится, что мы всегда рядом с театром. Театр Куляш Байсеитовой нам очень дорог, там проходило становление, там мы встретились. Это благодарность на всю жизнь, а здесь уже новый уровень, условия. Теперь нужны интересные постановки, интересные дирижеры и режиссеры. Я еще здесь не распелся.
– Может быть, меньше петь – это лучше для голоса?
– Ни в коем случае. Бибигуль Тулегенова даже в шахте пела. Посмотрите, как активна Роза Рымбаева. Концерты никогда не помешают, если у тебя правильный вокал, европейский голос.
– Европейский голос? Есть такое понятие?
– Европейский голос – это правильное произношение, правильное звукоизвлечение, тембр голоса. Надо знать языки: итальянский, английский, немецкий, французский, чтобы работать с разными дирижерами. Для “оперника” тяжело солировать несколько часов, если не умеешь направлять голос в правильное русло, для этого надо больше петь итальянские старинные вещи, чтобы голос был эластичным, свободным.
…Семья Байгожиных – это мини-театр оперы и балета в отдельно взятой квартире. И еще дочка подрастает…
– Как представляете будущее своей дочки?
– Может, фигуристкой будет, – отшутился молодой папочка. – Читал, что японцы с казахами на 99 процентов похожи по генетике, в дочке течет кипчакско-самурайская кровь. Даст Бог, еще дети будут.
Так про них ли мюзикл “Астана”? Там – страсти и борьба, здесь – покой и гармония. И все-таки про них, потому что, по мысли авторов, не может такая девушка из самой продвинутой страны мира достаться простому пареньку из Аркалыка без борьбы. Как подарок свыше.
Астана