– В этом году отмечается 70-летие Победы в Великой Отечественной войне. В каких кинопроектах и спектаклях на эту тему играете? Или в какой роли на военную тематику вы себя видите?
– Не играю, и в ролях на эту тематику вообще не вижу себя. Я играл людей в форме. Но я против любых проявлений насилия. Нет такой ни государственной, ни национальной идеи, нет такого Бога, религии, во имя которой стоило бы убивать людей.
– Есть ли место в вашем творческом графике для телевидения?
– Постоянно обговариваются какие-то новые проекты. Сейчас снимаем документальный фильм в связи с юбилеем картины “Театр” (этот фильм сделал актера знаменитым. – Прим. авт.) по Сомерсету Моэму, в котором я в юности снимался.
– Когда-нибудь планировали заняться режиссурой?
– Я занимался, но понял, что это не мое. Осознал, что мне надо больше заниматься актерством. Как исполнитель, я могу более ярко выразить себя.
– Что бы вы хотели изменить в современном кинематографе?
– Несмотря на то что мы живем в век всеобщей компьютеризации, присутствует мещанское мышление, даже тупость. Люди ждут чуда с неба через свой компьютер. А оно не приходит, потому что творить нужно руками, стоя на земле. Отсюда начинаются наши полеты – и в космос, и в мир искусств. Нам постоянно предлагают суррогат. И люди уже не отличают подделку от настоящего. Нарисованный цветок приобретает вечность, но никакое искусство не сделает точную копию цветка, который пахнет и вырос в лесу или на лужайке.
– Можно ли в этом провести параллель с производством кино и сериалов по франшизе (когда западный оригинал адаптируется под наш менталитет) вместо того, чтобы создать свое?
– Все телевидение делается по западным лицензиям. Программа “Голос” – один из примеров. Если ничего своего в голову не приходит, тогда нужно покупать чужое. Не сидеть же сложа руки. Но есть и игра “Что? Где? Когда?”, которая мне очень нравится, и это оригинальный продукт. По лицензиям работают многие сериалы – адаптируется сценарий, добавляются шуточки на злобу дня, и все. Я сам снимался в подобном сериале – “Бес в ребро”, он снят по английской лицензии.
– На заре независимости Латвии вы были депутатом сейма. Сегодня смогли бы вернуться в политику?
– Я там не пробыл и года. Это были 90-е, меня пригласили, потому что я – совершенно политический типаж. Мне было очень интересно посмотреть, как это делается, как создаются законы. И когда мне все стало ясно – просто бросил все это. Мне неинтересна карьера политика. Как человеку искусства, эти игры не по душе. Причем работает эта машина одинаково во всех странах.
– Есть мнение, что булгаковский роман “Мастер и Маргарита” имеет мистическое влияние на тех, кто пытается поставить спектакль или снять фильм. Что вы ощущали, когда выходили на сцену в роли Понтия Пилата?
– Если какая-то мистика с кем-то происходит, то тут Булгаков ни при чем. Он создал прекрасный роман, и свой гений унес в могилу, а его произведения остались. Просто к ним, и особенно к “Мастеру и Маргарите”, обращаются очень часто и кинематографисты, и театралы. Потому что это произведение будоражит фантазию, и хочется как-то выразиться через этот материал.
– Находите ли точки соприкосновения с характером своего героя в спектакле “Чего же хотят мужчины”, показанном в Казахстане?
– Я – это мой инструмент. Когда скульптор ваяет скульптуру – он может отойти и посмотреть на расстоянии свое творение. Я так не могу. Мы имеем дело с фантазией, воображением. И это нам всем очень нравится. Сама пьеса – прекрасная, успешно поставлена на многих сценах мира.
– Вы сразу сработались с коллегой по этой постановке Ириной Алферовой?
– Очень рад, что именно с ней мы в паре создаем эти образы. Мы знали друг друга давно по съемкам, но на сцене встретились первый раз.
– Последнее время вы в Казахстане – частый гость…
– Да, совсем недавно был в Казахстане на кинофестивале, и до этого приезжал довольно часто. Астана – потрясающий город, архитектура нового времени – невероятная. Алматы тоже люблю. Здесь такие потрясающе красивые места, как каток Медеу и особенно – урочище Шымбулак, где я с удовольствием катался на лыжах.
Алматы