Хотя ничего противоправного в жизни не совершил. Знакомо, не правда ли? А прочитав недавно, что классик до сих пор тушуется в казенных учреждениях, я даже обрадовался - значит, я не одинок.
Мне тоже неуютно в различного рода присутственных местах, где все люди, пришедшие, скажем, за справками, выглядят заведомо просительно и соответствующую атмосферу сами же и создают.
Они встают на цыпочки и заглядывают за стеклянные барьеры, ловя каждое движение и слово вершителя судеб - обыкновенного клерка, возведенного в этот ранг нашим благоговением. Еще бы: отстоишь длиннющую истеричную очередь, а ему вдруг печать или подпись в твоих документах не понравятся, или заполнил ты, бестолковый, что-нибудь не так.
Паспортный стол - особенно нервное учреждение. Здесь у каждого окошка наклеены плакаты с перечислением бумаг и их копий, необходимых для той или иной формы документирования и регистрации граждан. При их чтении начинаешь судорожно вспоминать, где, собственно, твой военный билет и как выглядит загадочная книга учета. Здесь часто звучит слово "прописать", и иногда кажется, что ты вернулся лет на двадцать назад. Вирус всеобщего волнения поражает и тебя, и ни с того, ни сего начинаешь потеть и дергаться, словно на поезд опаздываешь.
Моей теще надобно было совершить простейшую операцию - поменять старую домовую книгу на таковую же нового образца. Я привез старушку, усадил на скамейку, занял очередь, изучил перечень и пустился в бега. Касса, где нужно получать квитанцию об оплате госпошлины, - на первом этаже. Заявление, в котором, к счастью, нужно лишь проставить фамилию и расписаться, берут на четвертом, у девушки с ксероксом.
Везде - очереди. Дело шло к закрытию, когда мы, наконец, оказались у заветного окна. "Кто хозяин дома?", - сурово спросила малосимпатичная чиновница. "Я, доченька, я", - приветливо закивал мой божий одуванчик. Той оставалось лишь руку протянуть и взять наши бумажонки. Как вдруг торжествующая улыбка прорезалась на ее круглом лице, и с нескрываемым сладострастием она сказала: "На сегодня прием закончен!". Я взглянул на часы - без пяти шесть. "Все, я сказала!", - отчеканила паспортица, смакуя крохотную дозу власти, подаренную судьбой. Она явно ждала упрашиваний и уговоров. Но я не доставил ей такого удовольствия. И хотя очень жалко было тещу, которой завтра вновь придется карабкаться по ступенькам, мы повернулись и ушли. "Да…, - покачала головой на улице мудрая бабушка, - такая некрасивая, бедняжка. Откуда ж у нее силов-то - людей любить". Действительно…