О том, каким он был нежным отцом, какие трепетные отношения у него были с женой, знают совсем немногие.
Свою супругу, Газизу Ахметовну Жубанову, он пережил на 16 лет: ее не стало 13 декабря 1993 года. Два народных артиста СССР, два лауреата Госпремии СССР, два лидера: она была ректором консерватории имени Курмангазы, он – главным режиссером главного театра страны – Казахского государственного академического театра драмы им. Ауэзова. Окружающие, глядя на них, удивлялись, как эти двое уживаются под одной крышей? Ведь они такие разные!
Она – само спокойствие и такт, он кипел и горел круглые сутки. Завистники шептались: “Она же старше его на пять лет!”. А они не только уживались, в этом союзе родились пятеро детей. Согласитесь, это говорит о многом!
О взаимоотношениях отца и матери рассказывает их старший сын – Алиби Мамбетов.
– Покойный дядя, муж папиной сестры, художник Аубакир Исмаилов, вспоминая, как познакомились отец с матерью, рассказывал, как он вместе с академиком Ахметом Жубановым ездил в области в фольклорные экспедиции. Однажды академик спросил его, не собирается ли кто-нибудь из его знакомых в Москву? Он хотел передать для дочери Газизы, в ту пору аспирантки Московской консерватории, коробку с яблоками и дефицитные тогда нотные тетради. “Азик уезжает на днях”, – сказал дядя, имея в виду младшего брата своей жены, студента ГИТИСа. Так папа познакомился с дочерью академика.
Но сам отец по-другому рассказывал о первой встрече со своей будущей женой. Он познакомился с нею на новогодней вечеринке, где собрались казахстанские студенты и аспиранты, учившиеся в то время в Москве.
“Среди приглашенных была и Газиза – беленькая, голубоглазая, скромная девушка. Было весело, мы пели песни, танцевали. Это был незабываемый вечер – я, кажется, впервые в жизни по-настоящему влюбился… Меня покорил контраст, присутствовавший в ее характере: женственность, нежность и вместе с тем некая сила и внутренний стержень. Теплый свет, лившийся из ее глаз, озарял всех, кому посчастливилось знать ее! Каждому казалось, что она смотрит и улыбается именно ему”. (Из неопубликованных воспоминаний Азербайжана Мамбетова.)
– Недруги расценивали их союз как “брак по расчету”: дескать, сирота Мамбетов женился на дочери академика ради карьеры.
– Папа эти разговоры называл фигней. Плод их взаимной любви – мы, их дети. Мама всегда считала, что женщина прежде всего должна быть матерью, это ее долг и перед природой, и перед людьми. Идею продолжения рода она распространила и на свое творчество, оно у нее пронизано могучим созидательным духом. Когда отцовский спектакль “И дольше века длится день”, музыку к которому написала мама, ставился в Москве, Михаил Ульянов, исполнитель роли Едигея, удивлялся: “Неужели эту музыку написала слабая хрупкая женщина? Какая сила, однако!”. А папа говорил, что в произведениях мамы звучит “мужественная женственность”.
“У нас с Газизой сейчас четверо детей – Дина, Алия, Алиби и Адай. Но был еще Аханчик, наша с ней лебединая песня. Ему было три года, когда он заболел воспалением легких. Нашего мальчика должны были уже выписывать из больницы, когда врач неожиданно сказала: “Пусть полежит еще субботу и воскресенье, а в понедельник вы его заберете”. В субботу ночью вдруг звонок: “Вашему ребенку плохо”. Я кинулся искать известного профессора – специалиста по детским болезням. Но когда наконец я привез его в больницу, было уже поздно: врач взяла у него пункцию. Эта процедура оказалась для Аханчика смертельной – он скончался на глазах у Газизы. До сих пор стоит в ушах ее душераздирающий крик: “Убийца, убийца! Отдай моего ребенка! Что ты сделала с ним?!”. Та молчала, скрывая лицо за белой повязкой. Сейчас, когда я вижу врача в маске, у меня такое чувство, что это та самая, которая сделала это… А крик Газизы, ту страшную боль, которая так ее и не оставила до конца жизни, я слышу в ее операх, балетах и симфониях…”. (Из неопубликованных воспоминаний А. Мамбетова.)
Мама была истинной женщиной и интересы мужа ставила выше личных. У отца была привычка: придя из гостей, чуть ли не с порога говорил: “Галя (так многие называли маму), хочу кушать” – “Ты что?! Мы же только что из-за стола”. А он настаивал: нет, я хочу кушать. И мама, не прекословя, накрывала на стол.
Декабрь 1986 года не прошел бесследно для них обоих, хотя мамы на площади не было. Отец в тот день не вернулся домой, а ночью позвонили из больницы – его привезли туда с разбитой головой. Мама не стала дожидаться своего водителя, она сорвалась с места и умчалась в темень. О том, что на улицах опасно, она и не думала. Я едва поспевал за нею.
“В нашей жизни было много разных горестей, помогало то, что мы с Газизой всегда переживали их вместе. Но особенно остро я почувствовал ее поддержку, когда произошли события декабря 1986 года... Распустили слух, что я – “главарь банды, которая собралась на площади”... Галя каждый день приходила в больницу, “друзья” не появлялись из опасения – как бы чего не вышло. Но самым убийственным для меня в те дни было то, что в прокуратуру на допрос вызывали и Газизу. Я боялся за нее. Но моя мужественная жена пережила и это. После этого я стал называть ее декабристкой”. (Из воспоминаний А. Мамбетова.)
– Не тесно ли было двум талантам, двум народным артистам СССР жить под одной крышей?
– Отец и в самом деле был вспыльчивым, часто нетерпимым к чужому мнению человеком, но я знаю, что они с матерью никогда не давили друг на друга. Мама всегда подчеркивала, что автором либретто ко всем ее операм и балетам является Азербайжан Мамбетов. Что касается папы, то вспоминается такая сцена. Идет сдача спектакля, все шумно обсуждают его. Потом кто-то говорит: “Газиза Ахметовна идет”. И наступает тишина. Мама бесшумно садится (она все делала тихо), и папа командует: можно продолжать. Снова идет шумное обсуждение, затем опять наступает полная тишина – все ждут мнения мамы. Мало кто мог представить это, но так и было: Азербайжан Мамбетов относился к своей жене очень нежно и тактично. Бывая в зарубежных командировках, он привозил маме подарки. Помню модный прозрачный зонтик – папа привез его из Голландии, и, бывало, вся консерватория сбегалась, чтобы посмотреть на это заморское чудо. Мама же расцветала, рассказывая подругам, что это “подарок Азика”.
Лето семья Мамбетовых обычно проводила на Иссык-Куле.
– По вечерам отдыхающие из Алма-Аты – сплошь знаменитости! – ходили друг к другу в гости, – вспоминает Алиби. – Мама редко бывала на этих тусовках, она любила слушать тишину, побыть в одиночестве. Зато папа успевал везде: днем купался, играл в бильярд, футбол, ночью после вечеринки опять шел купаться. Правда, и у него порой случались лирические отступления: шум, хохот, ругань с кем-то – и вдруг наступало молчание. Это означало одно – папа читает пьесу.
Последний раз вместе наша семья отдыхала на Иссык-Куле в 1992 году. Там мама простудилась.
“...Ее неожиданная болезнь, обрушившись в одночасье, почти парализовала нас. Спор между жизнью и смертью закончился почти молниеносно. А ведь у нее было так много планов...”. (Из неопубликованных воспоминаний А. Мамбетова.)
Для друзей они были просто Галочкой и Азиком
– Сейчас психологи, говоря о семье, все сводят к одному рулевому качеству – кто-то из супругов должен уступать позиции, стать ведомым, иначе семья развалится, – продолжает Алиби Мамбетов. – Между моими родителями конфликтных зон не было, хотя оба были лидерами.
– Трудно в это поверить. Ведь Азербайжан Мадиевич славился своим вспыльчивым характером…
– Для этого ему нужно было пробить мамино терпение. А этого ему практически не удавалось никогда. Говорят, мама, бывало, уходила после ссоры с ним с детьми к родителям, но я не запомнил такие моменты. Наверное, был слишком мал. Когда мы уже подросли, отец, видимо, понял, что дети все уже понимают и доводить жену до ухода из дома не стоит.
Однажды, придя домой, я услышал шум: папа что-то объяснял маме. “Идиот – он и есть идиот”, – неслось из кухни. Оказывается, папу вызывали на ковер в райком. Один актер пожаловался, что Мамбетов обозвал его. А папа, вместо того чтобы покаяться, заявил: “Ну что я могу поделать, если он на самом деле мудак и идиот”. Его увещевают: “Азеке, нельзя же так, надо выбирать слова помягче”. Мама тоже пыталась уговорить его подбирать другие слова, ссылаясь на то, что райком – это уже опасно. Но отец стоял на своем.
Вне сцены отец был добрый и отходчивый человек, он всю душу отдавал актерам. Таланты самых ярких из них – Асанали Ашимова, Ануара Молдабекова, Фариды Шариповой – расцвели при нем.
– Ваши родители дружили со многими великими русскими режиссерами, актерами, музыкантами…
– Да, у нас бывали многие. Андрей Миронов, Михаил Ульянов, Олег Табаков, Софья Губайдуллина, Родион Щедрин, Александра Пахмутова… Когда тяжело больной Олег Ефремов в последний раз в своей жизни решил навестить Казахстан, чиновники от искусства стали готовиться к пышному приему. Думали, он едет для того, чтобы, как и многие знаменитые артисты, сорвать здесь свой куш. А Ефремов, сойдя с трапа самолета, сказал встречавшим: "Я приехал к своему другу Азику".
Когда я с родителями ездил в Москву, удивлялся, видя, каким почетом и уважением окружают их там. Однажды, когда мы с папой зашли в Союз театральных деятелей Москвы, все повскакивали с мест: “Азик, иди к нам”, “Нет, Азик, сюда”...
И маму, едва она появлялась, тоже окружали известные люди: Газиза Ахметовна, Галочка, Галя... Меня по молодости это даже раздражало, мне эти люди с их сентиментальностью казались сумасшедшими.
В Москве и мама, и папа чувствовали себя органичнее, чем дома, в Казахстане. Здесь они были внутренне одиноки. Такие личности, как мои отец и мать, похожи, как сказал кто-то из великих, на свет далекой звезды, которая манит нас, завораживает, но понять, глубоко проникнуть в ее духовный мир невозможно – слишком высоко она стоит над обычными людьми…