– Седьмое место, которое мы заняли, можно считать очень хорошим результатом, – говорит Алексей Еропкин. – Особенно, если сравнивать с предыдущими выступлениями. Команда, конечно, играла очень неровно, что можно объяснить тем, что ребята в первый раз выехали за границу, не считая поездки в Бишкек.
– Но ведь и вы для конкурентов были загадкой…
– Большую роль играет психологический фактор. Те же корейцы, японцы или китайцы выходили на игру совершенно спокойными. На нас же, наоборот, давил психологический груз, и мандраж был виден даже на разминке. Как бы ты их ни успокаивал, ни настраивал, ничего не поделаешь – в 16 лет они еще совсем молодые и не готовы пока к таким соревнованиям. Мы, когда выиграли отборочные матчи в Щучинске у узбеков очков в 50–60, ребята говорили: “На чемпионате Азии все будут такими?”. Я отвечал: “Поверьте, будет совсем другое”. Потом, когда стресс первых матчей прошел, появилась хоть какая-то логика в игре. Правда, во встрече с филиппинцами у нас украли семь очков.
– Как это было?
– Чудно. Играть оставалось две с половиной минуты. На табло светилось, что мы ведем пять очков. А табло связано с компьютером, который глюканул и перестал переключать счет. После этого прошло несколько атак, кто-то мазал, кто-то забивал. Неисправность табло заметили, когда нам пробивали штрафные. Минут десять разбирались, и тут включается счет “минус два” у нас. То есть семь очков просто украли. Мы ничего доказать не сумели. Нам сказали, что это ошибка секретаря, который во время матча заполняет протокол, и что она неисправляемая. Мы, конечно, были в шоке. Нам предложили писать протест, но для этого надо было заплатить около двух тысяч долларов, которых у нас просто не было. Филиппины, кстати, вторыми стали на чемпионате Азии.
– Как ребята вели себя в быту, уж коль это была их первая зарубежная поездка?
– Достойно. Я их проинструктировал. Хотя они у меня воспитаны так, что сильно не забалуют: ни в быту, ни на площадке.
– Некоторых ребят из этого состава вы собираетесь объединить с игроками на один год старше и заявить в высшую лигу. Не рано им играть против мужиков?
– Рановато, но у нас нет других соревнований. Без участия в турнирах никогда ничего не добьешься. Любой тренер скажет, что лучшая тренировка – это игра.
– Взрослые не сломают ребят морально и физически?
– У нас не настолько сильная высшая лига, чтобы произошел серьезный надлом. Конечно, ребята уступают по многим параметрам и будут проигрывать, но ничего страшного. В любом случае через год они закончат интернат и уйдут во взрослый баскетбол.
– Вы сами-то в каком возрасте столкнулись с большим баскетболом?
– Немножко позже, лет в 18–19, я попал в алма-атинский СКА, а заиграл еще годика через два.
– За что Еропкин-тренер мог наказать молодого Еропкина-баскетболиста?
– За безответственность. Ко многим вещам – игровым, тренировочным – относился слишком легкомысленно. Я не позиционировал себя как будущего игрока. В СКА была очень большая конкуренция, и я даже не представлял себе, как могу пробиться в состав этой команды.
– Кем же тогда собирались стать?
– Честно говоря, не знаю. Учился в институте физкультуры, а там, думал, видно будет. В начале же 1990-х такой бардак был – и в баскетболе, и в жизни. Поэтому особых мыслей о будущем не было – жил сегодняшним днем.
– Нынешнее поколение это осознает?
– Пока нет, но я пытаюсь им это внушить. Говорю, что если нет желания пробиться в Национальную лигу, то лучше идите учиться, сдавайте хорошо ЕНТ, поступайте в вуз. А то и баскетболистами не станете, и образование не получите.
– Когда развалился СССР, весь состав СКА переехал в Самару. Почему вы остались в Алма-Ате?
– По семейным обстоятельствам. У меня болела мама, ее не с кем было оставить. Когда же она поправилась, то в Россию уже не звали. Хотя, если честно, мне и не хотелось туда ехать. Поэтому я отправился в Венгрию, где отыграл пять лет. Чемпионат там, на удивление, оказался достаточно неплохим. Какого-то венгерского хлопца даже в НБА привлекали.
– Пять лет в Венгрии – это максимум?
– Можно было и больше играть. Предлагали гражданство. Но я не видел смысла оставаться. Все-таки за границей ты всегда будешь человеком, так сказать, второго сорта. Даже если ты ничем не хуже местных тренеров, там всегда выберут венгра.
– После той нашей действительности жизнь в Венгрии показалась раем?
– Да. Вспомните, что у нас в Казахстане было в 1992 году: очереди, сдай 10 пустых баночек майонеза, чтобы купить одну. А в Венгрии полки в магазинах ломились. Я-то уже выезжал за границу, а жена была в первый раз. Когда зашла в магазин, у нее был легкий шок. Она тогда впервые памперсы увидела. А потом быстро привыкла. У жены оказалась склонность к языкам, через три-четыре месяца она уже изъяснялась на венгерском. Я же года два молчал, только слушал. А с дочкой вообще смешная история вышла.
– Какая?
– Я сменил клуб, и мы переехали в другой город. Дочка с трех лет ходила в садик, и для нее венгерский язык был как родной. Забираю ее домой, а воспитательницы как-то странно на нас смотрят. Спрашивают: “Не можем понять, на каком языке вы с дочкой разговариваете?” – “На русском” – “Мы даже не подумали, что она русская, говорит на чистейшем венгерском языке”.
– После Венгрии вы оказались в Тунисе. Чем он вас соблазнил?
– В 1998 году мы вернулись в Алматы, а здесь ничего нет – ни нормального чемпионата, ни работы. Попытался найти какую-нибудь команду, но там платили копейки: 100–200 долларов считалось серьезной зарплатой. Естественно, после Венгрии, где получал полторы тысячи долларов, чувствовал себя некомфортно. А тут из Туниса позвонил Борис Тихоненко (в прошлом игрок алма-атинского СКА, “Отрара” и сборной Казахстана. – Прим. ред.) и говорит: “Давай, приезжай, здесь нужен нападающий. Даже если не подойдешь, отдохнешь недельку за счет клуба”. Приехал, а там они как раз играют с основным соперником. Я неплохо отыграл, где-то очков 20 набрал, и со мной сразу подписали контракт. Так и остался в Тунисе на сезон. Мы, кстати, стали чемпионами.
– Какие условия предложили?
– Шикарные. Я бы еще в таких пожил. Нас с Борей поселили в отеле в хороших люксовых номерах. Тебя кормят, за тобой в номере убирают, стирают. Приплюсуйте сюда баню, тренажерный зал, бассейн, море в 20 метрах. Жена как-то сказала: “Никогда не думала, что можно устать от отдыха”.
– Стоило возвращаться?
– Так мне уже 35 лет было. Я еще годик побегал за какую-то команду – то ли за Актау, то ли за Шымкент. А потом в Алматы образовался “Отрар”, который стал играть в чемпионате России. Я начал в нем как игрок, а через полгода стал тренером.
– Сегодня в Алматы нет серьезного баскетбола…
– Да, непонятная ситуация. Считаю, что на одну-то баскетбольную команду в таком мегаполисе финансы можно найти. Наверное, просто никто не хотел их выделять под Игоря Тихоненко (в прошлом игрок алма-атинского СКА, главный тренер “Отрара”, сборной Казахстана, бывший руководитель клуба “Алматы”. – Прим. ред.).
– Почему у него такая репутация?
– Человек много обещает, но, к сожалению, не выполняет.
– Вы тренируете юношескую сборную, первую команду страны возглавляет Маттео Боничиоли. Каким-то образом контактируете с итальянцем, чтобы баскетбол обеих сборных был похож?
– Мы общаемся с другими тренерами, когда пересекаемся. Но каких-то семинаров нет. А они нужны. Знаете, я за последние два года побывал на многих матчах ДЮБЛ (детско-юношеская баскетбольная лига. – Прим. ред.), и должен сказать, что у нас очень большой дефицит квалифицированных детских тренеров. Может, кто-то на меня обидится, но тренеров, которые действительно чем-то интересуются, от силы три-четыре человека. Остальные занимаются этим делом, видимо, просто ради работы. Возможно, у них просто нет серьезного стимула. Даже у тренеров юношеских сборных зарплата такая, что надо быть или богатым человеком, или альтруистом. У преподавателей физкультуры в простой школе зарплата в два раза выше, чем у меня здесь.
– Так вы богатый человек или альтруист?
– Скорее всего, альтруист.