"Свинья" безмолвствовала, видимо, не в силах и звука издать. Я замедлил шаг и посторонился, решив пропустить семейную лодку (не люблю, когда на меня падают).
Каково же было мое удивление, нет, не так - каково же было мое обалдение, когда вместо пьянючего в дупель мужа, вертикальное положение коему должен был придать визгливый глас жены, я увидел …славную тихую девочку лет пяти.
Она так осторожно переступала ножками в белых сапожках по корявому гололеду, словно боялась его помять. В полной степени онемения я взглянул на мамашу, но та взоров моих не приняла и продолжала шествовать, хорошенечко воспитывая ребенка: "Не прыгай! Не видишь, там машины, идиотка!". И так далее.
Хотелось крикнуть ей вслед: "Какого ж черта ты так вырядила девочку, ведь не по Бродвею рассекаете!". Зимой на алматинских колдобинах модельную обувь носить не рекомендуется - здесь и взрослый-то легко сковырнется, утратив набойки и девственный глянец штиблет. А ребенку еще - вот ведь грех! - и вприпрыжку передвигаться свойственно.
Жаль мне стало затюканную принцессу. А дома я вспомнил другую девочку, прославившуюся в нашей компании своими потрясающими афоризмами. Ее московская мама, одновременно моя приятельница - страшная матершинница.
Если в ее речь затесывается каким-то случайным, по всей видимости, образом слово из неэкспрессивной лексики, это звучит очень странно. При собственных детях, правда, старалась не усердствовать - благо те росли по бабушкам. Но однажды она трепалась по телефону, а младшая дочь о трех годках весь этот отнюдь не короткий период времени чего-то настырно требовала.
Тогда наша матрона, с филологическим между прочим образованием, оборвала нытье дитятка коротко и, на ее взгляд, предельно ясно: "Маша, не е... мне мозги!".
Прошло время, дети подросли, подруга моя стала употреблять заметно больше нормальных слов. Каково же было ее удивление, нет, не так - каково же было ее охренение, когда в ответ на какую-то нотацию она получила немного запоздалым бумерангом: "Мама, не е... мне мозги!". Вуаля. Возможно, и та, которую сегодня назвали идиоткой за то, что она не сумела сохранить идеальный вид обуви, не станет церемониться, когда ее утратившая командный голос мамаша испачкает свой слюнявчик или прольет кисель на старческий халат.
Слово приживается в памяти цепко. И не просто приживается, а рождает цепь эмоций, воспоминаний - плохих или приятных. Очень важна интонация. Стал свидетелем сценки в магазине, когда миловидная женщина, разменявшая четвертый десяток, спросила у продавца: "Девушка, можно посмотреть эти брюки?". Пауза. "Вы на себя, что ли?" (недоуменно -презрительно). Все. День испорчен. Теперь она будет неосознанно оглядываться на свои отражения в любом стекле, подтягивать живот и вспоминать, что ей скоро 38...
Удивительная все-таки штука - слово. О том, как оно может ранить, знают все. Вспомнить того же Пушкина, чьи эпиграммы способны были лишить человека покоя, сна, а заодно и репутации, сделав всеобщим посмешищем.
Как писали Ильф и Петров, подступаясь к смачному образу Эллочки Людоедки, "словарь Вильяма Шекспира по подсчету исследователей составляет 12000 слов". Вполне возможно, что словарный запас среднестатистического гражданина СНГ (учитывая недоступные английской классике междометия) - куда обширнее.
А букв-то в алфавите - всего тридцать три. Получается, с их помощью ого-го чего можно наговорить! Так давайте осторожнее, братцы!