– Как-то по-особенному отмечать круглую дату не собираюсь, – говорит Фарит ЗИГАНГИРОВ. – Посидим в семейном кругу. Ребята, с которыми играл, звонили. Из хоккея на траве в Казахстане остались только Серик Калимбаев да Берик Сексембаев. Они хорошее дело задумали – возрождают наш вид спорта.
– Вас не звали?
– Сначала звали, но я от этого уже отошел. Знаете, хоккей на траве так и не прижился ни у нас, ни в других республиках Советского Союза. Скорее всего, сказалась нехватка хороших полей. Ведь на тех, где мы играли, зрелищный хоккей не покажешь. Приезжаешь в Баку, а там такой газон, что мяч прыгает, не обработаешь. Поэтому во всем мире еще с конца 70-х перешли на синтетику. Потом изменили правила, и хоккей на траве стал зрелищным, полные стадионы теперь собирает.
– В родном Кирове много родственников осталось?
– Брат, сестра, племянники. У нас была большая семья. Я седьмой, самый младший ребенок.
– Тяжело было родителям прокормить такую ораву?
– Детьми занималась мама, а отец работал слесарем на машиностроительном заводе. Потом ушел в трубоукладчики – там больше платили. Ну и старшие дети помогали. Когда я пошел в школу, старший брат уже из армии вернулся, да и сестра работала.
– Младшие дети обычно любимчики в семье…
– Да, я в садик не ходил, все время был с мамой. Помню, приходили в магазин, мама покупала мне кекс с изюмом и оставляла в углу, пока стояла в очередях за продуктами. Меня уже все продавцы знали.
– Дома в угол не ставили?
– Меня нет. Вот старший брат был хулиганистым, ему часто от отца ремнем доставалось. Он у нас строгий был.
– Какие еще остались воспоминания из детства?
– Как мы с братом, он старше меня на четыре года, по утрам перед школой бегали за хлебом. Ради этого вставали в половине седьмого утра. Тогда на руки только одну буханку выдавали. Возьмем две и бежим радостные домой.
– В 1968 году в Кирове на стадионе “Трудовые резервы” произошла трагедия…
– Там должен был праздник состояться, а после открытия – фейерверк. Но вся приготовленная пиротехника взорвалась в здании администрации, которое было рядом с трибуной. Она обрушилась. Много людей погибло, особенно детей. По какой причине все взорвалось, до сих пор неизвестно. Наша школа была в другом районе, поэтому мы в этом мероприятии не участвовали. Я сам тогда был в пионерском лагере.
– Как вас в спорт затянуло?
– Был у нас сосед. Учился он в классе пятом-шестом, а мы еще в первом. Он-то и сказал, что на нашем стадионе маленьких пацанов записывают в секцию футбола. Стали ходить. Потом тренер то ли заболел, то ли еще что-то случилось. Мы пошли на стадион “Родина” – он был рядом, только забор перелезть. Летом играли в футбол, зимой – в хоккей.
– На игры “Родины” ходили?
– Конечно. Правда, ведущих советских команд по хоккею с мячом не видели – “Родина” не играла в высшей лиге. Зато к нам часто приезжал на спарринги “Строитель” из Сыктывкара. За него выступали наши Лобачев и Навалихин, которые потом в Алма-Ате играли. Мы приходили к ним на тренировки. Кто-нибудь ударит по воротам, клюшка сломается, он ее выбросит, а мы тут как тут. Домой принесешь, отец ее столярным клеем заклеит, и можно ею еще долго играть. Или мяч вылетит с площадки. Мы его быстро в сугроб закопаем, чтобы не нашли. Потом хватаем – и бежать.
– В алма-атинском “Динамо” как оказались?
– Мне было 16, играл на первенстве РСФСР. Кто-то из тренеров обратил внимание, разговоры дошли до Айриха. Он говорит Лехе (Лобачеву. – Прим. ред.): “Ты когда в отпуск поедешь, узнай о Зигангирове”. Мы еще знакомы не были, я лишь видел, как он играл. Лобачев попросил мой адрес, сказал, что с отцом хочет тренер переговорить. Скоро пришла телеграмма, что в такое-то время отец вызывается на переговорный пункт на междугородний звонок с Алма-Атой – раньше телефоны были далеко не в каждом доме. Поехали. Эдуард Фердинандович говорит отцу: “Отправляйте его к нам в мае, поживет пока с ребятами в общежитии, а в сентябре, когда во Дворце спорта появится лед, посмотрим на его возможности”. Я поехал. Осенью после двух-трех тренировок меня оставили в “Динамо”. Айрих попросил родителей прислать мне теплые вещи. Так я остался в Алма-Ате.
– Своя база у “Динамо” была?
– Да какая база в то время! Для тех, у кого не было своих квартир, в городке МВД вверх по улице Фурманова в одном из домов было наше общежитие: двухкомнатная и однокомнатная квартиры. В одной жили шесть человек, в другой – трое. Меня поселили в двухкомнатную, а там только пять кроватей. Первое время спал на одной кровати с Колей Шмиком. А во время игр жили в доме отдыха МВД по проспекту Ленина. Сейчас он, по-моему, “Казахстан” называется.
– Сами когда квартиру получили?
– В 1980-м. Я тогда не был женат, а холостым квартиры не давали. Я бы ее не получил, если бы не свердловский СКА. Меня его тренер Валентин Атаманычев все время звал к себе: “Фарит, переходи, ближе к дому будешь играть”. И я решился. После последней игры чемпионата 1979 года в Баку даже с ребятами попрощался. Но Миша Нечипуренко обо всем рассказал Айриху. Возвращаюсь из отпуска, а шеф говорит: “Я был у руководства, оно в порядке исключения согласилось дать тебе квартиру”. Айрих был нам вторым отцом. Любой вопрос мог решить. Он умер в 1993 году, и мы каждый год собираемся в день его рождения и в день смерти.
– К Алма-Ате быстро привыкли?
– Нет. Очень скучал по Кирову, одному некомфортно было. А тут еще что-то с армией не срослось. Пришлось ехать в Капчагай в учебку. Каждое утро смотрел на дорогу: когда же динамовский автобус за мной приедет? Забрали из армии под Новый год.
– Почему не удалось заиграть за “Динамо” в хоккее с мячом?
– Поначалу подменял Лобачева, когда тот травму получал или в сборную уезжал. А потом в команду пришел Шмик. Он, что скрывать, играл лучше меня. Я же входил в сборную СССР по хоккею на траве. Так что никаких сомнений, куда идти после разделения “Динамо”, не было. У нас только Сашка Ионкин одно время играл и там и там.
– Почему на Олимпиаду в Москву сборную повез не Айрих, а Михаил Осинцев?
– Эдуард Фердинандович заболел, ему сделали операцию, он тяжело восстанавливался. В основной состав сборной из “Динамо” входили шесть человек: Азизов, Саня Мясников, Олег Загороднев, Гончаров, Нечипуренко и я. Осинцев не мог нас не взять, но в резерв включил несколько человек из своей команды – московских “Филей”.
– Подготовка к Олимпиаде-80 была особенной?
– Да. Нам уделяли больше внимания – финансирование, международные матчи. Айрих брал со сборной человек 11 из “Динамо”. Тренировались, получали практику. Благодаря этому и выиграли два Кубка европейских чемпионов.
– Бронзовые медали московской Олимпиады расстроили или обрадовали?
– Третье место было нашим пределом. Может, если бы очень повезло, то заняли бы второе место. Но команды Испании и Индии были сильнее нас во всем. Будь в Москве полноценная Олимпиада, в призеры не попали бы. Говорю, как есть. Действительно хорошая команда у нас была в 1986 году, когда заняли четвертое место на чемпионате мира. А в Европе мы были одними из лучших.
– Капитаном сборной вы стали после Олимпиады…
– Тогда закончил играть Леня Павловский из свердловского СКА. На первом сборе шеф говорит: “Давайте определимся с капитаном, сейчас у нас его нет”. Выдал каждому листочек, все написали свои кандидатуры.
– Вы кому отдали свой голос?
– Мишке Азизову (вратарь алма-атинского “Динамо” и сборной СССР. – Прим. авт.).
– Долго были капитаном сборной СССР?
– До 1987 года, пока не завершил карьеру. Думаю, годика два еще мог бы играть, предлагали потерпеть до Олимпиады в Сеуле, но болела спина, и каждую весну случалось обострение. Приезжаю на сборы и вместо тренировок иду на физиолечение. Даже неудобно было перед остальными. Айрих спрашивает: “Что будешь делать?” – “Не знаю, пока отдохну”. – “Ну, приходи потом”. Но тренером я стал не сразу. Айрих сказал, что каждое утро в девять часов я должен ходить к Казбеку (известный тренер Казбек Байбулов. – Прим. авт.). Где-то три месяца учился тренерскому ремеслу, исписал в каждой клеточке всю общую тетрадь в 96 листов. Только потом Эдуард Фердинандович допустил меня к разминке.
– Звание заслуженного тренера за какой результат получили?
– Мне оно полагалось за чемпионство 1988 года. Но на заключительном собрании шеф спрашивает меня: “Как считаешь, достоин ты этого звания?”. Напрямую не говорит, что, мол, какой из тебя заслуженный тренер. Отвечаю: “Нет”. – “Значит, документы на тебя отправлять в Москву не буду”. Зато на следующий год мы с Нечипуренко весь подготовительный процесс провели. Айрих в конце сезона: “Вот теперь я документы отправляю”. Тренировал я до 2005 года: сначала в “Динамо”, потом в мужской и женской сборной. После этого уже почти десять лет работаю в Республиканской школе высшего спортивного мастерства по зимним видам, заместителем директора.