– Что происходит в зерноперерабатывающей отрасли, почему банкротятся мельничные производства? Ведь совсем недавно были мы впереди планеты всей.
– Не хотел бы начинать беседу с мукомолья, чтобы не выступить в качестве хора плакальщиков. Возьмем более важные вопросы. Речь о недавно принятом Законе “О Национальной палате предпринимателей”. Мы его ждали, сами были его инициаторами. Очень трудно разрабатывался законопроект, долго шел процесс согласования. И что получилось? Когда прочитали окончательный вариант, первым впечатлением было недоумение: “Младенца-то выплеснули!”. Где он, долгожданный? А нет его. До последнего времени у нас была принята трехуровневая система взаимодействия бизнеса и власти. То есть были предприятия в той или иной отрасли и были отраслевые ассоциации и союзы, объединявшие их на добровольной основе. Предприниматели хотели – входили в ассоциации, не хотели – не входили, но могли обращаться туда со своими проблемами. Затем учредили “Атамекен” – как союз союзов. Это тоже было правильно: “Атамекен” представлял бизнес-сообщество в правительстве, в Сенате, в министерствах и ведомствах.
– И что же изменилось? Что вызвало ваше недоумение?
– Когда разрабатывались нормы Закона о Нацпалате, мы предлагали и предполагали иную схему взаимодействия бизнеса и власти, нежели та, которая прописана сейчас. Да, мы говорили, что членство отраслевых ассоциаций и союзов должно быть обязательным. Это – общемировая практика. И предполагали, что, с одной стороны, обязательное членство активизирует наполняемость кассы у союзов и ассоциаций, но главное – активизирует взаимодействие всех предприятий бизнеса, отраслевых ассоциаций.
– То есть для вас обязательное членство не являлось главным критерием?
– Главным для нас было то, как предприятие позиционирует себя на рынке, как оно видит системные проблемы. Мы полагали, что предлагаемая нами система сложится и мы будем консолидировать пожелания всех наших отраслевых предприятий и представлять предложения в Нацпалату. Та, в свою очередь, объединит предложения отраслевых ассоциаций и будет представлять вопросы на правительственном уровне. Но почему-то в новой редакции закона принята двухуровневая модель взаимодействия бизнеса и власти. То есть все предприятия обязательно должны стать членами Национальной палаты. При этом промежуточное звено, то есть отраслевые ассоциации, получается теперь лишним.
– Кстати, какова теперь сумма взносов?
– Представители малого бизнеса освобождены от налогов, а вот все остальные, по специальной шкале, должны вносить взносы в палату. В уставе каждого ТО или АО записано, что целью бизнеса является получение прибыли. То есть первая задача – это минимизация затрат. Но если это так, то человек нам скажет: “Ну, я уже сегодня “отстегнул”, заплатил в палату. А как вы там их делить будете – это не мой вопрос”. И о грустном. О сумме взносов. Я не знаю, чем руководствовались разработчики закона. Мы предлагали определять взносы исходя из численности работающих на предприятии. Допустим, по 1 МРП на человека. 5 человек работают – 5 МРП, 100 – 100 МРП. Логика вроде в этом есть. Разработчики закона приняли другую градацию – исходя из показателей совокупного годового дохода. Но это не показатель устойчивости или рентабельности. И вот получается, что, допустим, мельница, которая мелет 250 тонн в сутки, будет в год платить свыше 8 миллионов тенге. И если предприниматель в союз не мог платить сумму в двадцать раз меньшую, как он сейчас к этому отнесется? Уже думает, как облегчить это бремя: “Будем производство дробить. Пути иного нет. Найму еще одного бухгалтера”. Платить ему будет миллиона два в год, шесть сэкономит…. Разве это здоровые отношения бизнеса и власти? Ничего не произойдет полезного в итоге. Производительность от этого не увеличится, страна ничего не получит.
– Выходит, при таком раскладе Национальная палата предпринимателей “похоронит” отраслевые ассоциации и союзы?
– В Законе о Нацпалате прописано, что отраслевые ассоциации и союзы могут быть аккредитованы в палате. Но есть ли там специалисты более компетентные, чем в отраслевых объединениях, чтобы их аккредитовывать?
– То есть чиновникам даются дополнительные, не слишком оправданные функции?
– Конечно. Но и другие функции не четко определены. Вы теперь аккумулируете все взносы, союзам оставляете роль порученцев. А кто будет проблемы предприятий рассматривать? Какой бы штат в Нацпалате ни раздули, ни один сотрудник, даже самый добросовестный, не дойдет до каждого предприятия. Получается, в законе, по большому счету, взаимодействие бизнеса и власти ясно не прописано. То есть наша глобальная роль как связующего звена между палатой и бизнесом – дезавуирована. Ее нет.
– Что думаете предпринимать вы, главы других союзов и ассоциаций?
– Мы не раз обращались в палату, встречались на правительственном уровне. Но ничего не происходит. Соглашаются: проблема есть, но, главное, палату создали! Напоминает Жванецкого: “При чем тут борщ, когда такие дела на кухне?”. Договаривались, что в январе или хотя бы в середине февраля определятся с финансированием – коллектив же нужно содержать, планы выстраивать, а мы ни на воде, ни в облаках. Зависли. Если сохранить закон, как есть, в агропромышленном комплексе, где столько проблем, к концу года умрет половина ассоциаций. Между тем палата присылает нам кучу постановлений, документов: рассмотрите, напишите замечания. Но, как говорил мой знакомый из минсельхоза Украины, тема хороша, но грошей нема.
– А как насчет света в конце тоннеля?
– Если виден – значит это встречный поезд. Здесь, полагаю, нужен большой публичный резонанс. Ведь многие наши предприниматели еще не догадываются, что им предстоит. А предстоит решать: то ли 8 миллионов на взносы выложить, то ли новый станок себе купить. А поскольку в последнем случае удовлетворения больше, будут искать выходы. К концу года увидим все эти ноу-хау…
– Может, они не так уж и нужны, все эти отраслевые ассоциации, союзы?
– Не было бы пользы, отраслевые ассоциации давно закрылись бы. Бизнес бы не содержал мертворожденные образования. Поэтому мы снова и снова настаиваем: первое – пересмотреть планку исчисления налогов, сегодняшняя – нереальна. Бизнес уйдет от нее путем изменения налоговой отчетности или еще чего-нибудь. Второе – четко прописать структуру взаимодействия палаты и отраслевых ассоциаций. То есть мы, а не предприятия должны стать фундаментом для палаты. Сама она не сможет напрямую взаимодействовать со всеми предприятиями! Да, есть в палате, допустим, комитет по переработке, но он не будет взаимодействовать отдельно с мукомолами, отдельно – с кондитерами, молочниками, птицеводами. Мы предлагали: да, пусть предприятия платят взносы в отраслевые объединения, но пусть все платежи, по аналогии с пенсионными отчислениями, идут через единый центр платежей при палате. А каждое отраслевое объединение “делит” с палатой взносы. Все прозрачно, все понятно.
– Известно, что Союз зернопереработчиков предпринимает немало реальных шагов по решению вопросов с внешними рынками.
– Все это – постоянная наша деятельность. Если перевести это в деньги, которые получил агробизнес от работы союза, то мы окупили себя на много лет вперед. Возьмите хотя бы средства, которые выделяются сейчас из бюджета мукомолам на обогащение муки витаминно-минеральным премиксом. До 75–80 тысяч долларов в год тратили бы они на эти цели – а сейчас затраты компенсируются. В Законе о некоммерческих организациях было написано, что главной задачей ассоциаций и союзов является защита членов союза, отстаивание их интересов. На момент написания закона эта формулировка, возможно, и была верной, сейчас, считаю, устарела. Думаю, наша задача в другом – в создании благоприятных условий для развития бизнеса.
– Сейчас все чаще слышно: казахстанское мукомолье пошло на спад. Верно ли это?
– Состояние отрасли не улучшилось и продолжает угасать. В прошлом году очень много мукомольных предприятий обанкрочено. Почему? Потому что у нас существует два рынка продаж: внутренний, он достаточно ограничен, в год это по стране – 1,4 – 1,8 миллиона тонн. И 2,2 миллиона продаем на внешний рынок. Словом, 4 миллиона. В пересчете на зерно это 5,4 миллиона тонн. Крестьяне, выращивающие зерно, точно знают, что продукция их будет востребована и куплена для переработки. Мы – гаранты зернопроизводства. А в прошлом году с 2,2 миллиона тонн экспортные продажи упали до 1,75 миллиона. Причина – сокращение внешнего рынка. Узбекистан освоил свои мощности, активно строит мельничные комплексы. Таджики по той же причине сокращают приобретение муки. Вызовы серьезные. Но что тревожно, у нас на государственном уровне, в Минсельхозе, нет четкого реагирования на такие вещи. А наша задача – удержание внешних рынков, продвижение продукции на них. Это, по большому счету, в интересы министерства не попадает.
Мы свою задачу выполняем: развили производство, закрепились на внешних рынках. Мы больше продаем на внешнем рынке, чем потребляем. Такого показателя нет ни по одной отрасли. А механизмов поддержки недостает. Это чрезвычайно важно. Нужна государственная программа продвижения товаров. Иначе можем потерять очень большую долю экспорта.
Астана