Между вором и честным
– Что англичан привлекло в вашей пьесе?
– В 2012 году к моему 70-летию в Алматы был проведен фестиваль. 12 театров поставили спектакли по моим пьесам – шесть казахстанских и шесть зарубежных. Отзвуки этого события доползли до Европы, и Рахима АБДУВАЛИЕВА, президент Академии им. Чингиза Айтматова в Лондоне, захотела со мной познакомиться. Мы долго вели переговоры, какую пьесу ставить. Остановились на “Транзитном пассажире”. Параллельно говорили об издании книги. Премьера прошла грандиозно. Я даже прослезился. И на пять минут почувствовал себя счастливым. Вот если бы такое признание пришло в 40 лет, я бы купался в Темзе, гулял, веселился, а сейчас могу лишь наблюдать за тем, как это делают другие…
– Почему нынешние казахские писатели и драматурги пасутся на мелкотемье, а иные и вовсе заявляют – не о чем писать?
– Кого мы хотим видеть на сцене? Кто является главным героем сегодня? Отсутствие ответа на этот вопрос и есть причина слабой плодотворности писателей. Раньше было понятно: герой – это честный человек. Если любит – значит, любит до конца, идет на жертвы, никаких трудностей не боится. Сейчас на таких героев смотреть скучно. Нет типичного характера!
– Как сегодня воспитывать детей? На каких примерах?
– Ответить на это трудно. Если я буду воспитывать внуков в том духе, в каком мне хотелось бы, то их съедят в этом обществе. А если наставлять: будь волком, обманывай, зарабатывай деньги, то через некоторое время такие люди будут строить наше общество. Нечестный ворует и думает, как спастись от тюрьмы. Честный человек сидит дома и ни во что не вмешивается. Ахает, охает, но не активен – на него смотреть тошно на сцене. Сопоставление таких людей в драматургии будет пустословием. Сюжеты лежат на поверхности, но вытащить из них сокровенную душу, природу человека и отразить на бумаге – это самое трудное. Поэтому писатель должен много читать. Свою родную литературу он должен знать на пять, все остальное можно на троечку. Бертольд Брехт сказал: все произведения должны быть национальными, а уже потом они воспринимаются как интернациональные. Только тогда тебя будут читать. Мой переводчик на английский, работая с пьесой, сказал, что его глубоко тронуло наше преклонение перед памятью и духом предков. “Нам этому у вас стоит поучиться”, – сказал он. Это вызвало у меня гордость за нашу нацию.
Что губит нацию
– Однажды в интервью вы сказали, что казах до тех пор не будет казахом, пока сны на казахском не будет видеть…
– Я ни в коем случае не охаиваю казахов, которых сегодня любят называть “қара орыс”, “шала қазақ” и которые в совершенстве владеют русским языком. Чтобы общаться с соседом, отстаивать интересы своей нации в политике, экономике и других сферах жизни, нужно говорить на понятном языке. Поэтому для нас русский остается языком международного значения. Но почему такое произошло только с казахами? Это как в анекдоте: “Солнце светит всем одинаково, загорают только счастливчики”. Недавно я был в Грузии. В магазине спросил на русском продавщицу. Рядом старушка спрашивает: “Почему не говоришь по-грузински?”. Отвечаю: мол, казах, приехал на неделю всего. Она и говорит: “За неделю можно было выучить пару фраз, чтобы общаться с продавщицей”. Этой старушке небезразлична судьба ее страны, языка. А вот нашим старушкам, и не только им, получается, все равно.
Если мы будем проходить мимо того, что прямо на улице целуются парень с девушкой, что девушка курит или выпивает, то очень скоро лишимся национальных черт, которыми когда-то гордились. Кем тогда будут наши дети, внуки? У меня есть сосед – армянин: вокруг ни одного армянина, ни детсада, ни школы, ни учебников на армянском, а все его дети говорят на родном языке. Когда казахские бабушки, общающиеся с внуками на русском языке, на вопрос, почему не говорите на казахском, отвечают: “Какое ваше дело?!” – это самый губительный момент для нашей нации. Именно равнодушие и привело к появлению шала-казахов и даже антиказахов.
Посмотри на себя ниже пояса!
– Вас волнует политика?
– Конечно, это не совсем мой конек, но я смотрю телевизор, читаю газеты. Не могу не слышать и не видеть. Мне сегодня жалко Украину. Их можно хаять за то, что они бомбят мирные города, убивают своих людей, но это война… И какой реакции ждало от них мировое сообщество? Россия? Как бы поступила Россия, если бы, например, Псковская область объявила себя Псковской народной республикой?
– На чем должен быть основан казахстанский патриотизм?
– У нас он ни на чем не основан. Родина должна с рождения заботиться о каждом своем гражданине. Тогда и он ответит взаимностью – будет и любить, и защищать. У нас любят говорить: “Бірлік керек” (“Нужно единство”). Но о каком единстве речь? Есть бірлік, которое наносит большой ущерб государственности. Например, единство в замалчивании тех или иных больших тем. Иностранным инвесторам недавно дали такие налоговые послабления, а никто не объяснил почему. Что мы, совсем никудышная страна, инвесторов надо только так заманивать? Почему своих предпринимателей не одариваем такими подарками?
– Тема многоженства нет-нет да и возникает в обществе. Слава богу, до узаконения дело не дошло. Что вы об этом думаете?
– Я знаю своих казахов – они никак не смогут двух жен содержать, а потому будут бросать семьи, оставляя детей на произвол судьбы. Поэтому многоженство вводить нельзя! Если бы был суровый закон, как в Саудовской Аравии, еще можно было бы подумать. Там, если ты не соблюдаешь закон, тебя бросят в тюрьму, а имущество отдадут твоим женам и детям. Я обычно говорю мужикам: ты посмотри на себя ниже пояса, может, не осилишь! (Смеется.) Лучше бы думали, как детей на ноги поставить, дать им образование. А если серьезно – вот у тебя две жены, две семьи, там и там дети. С кем тебе быть? Вместе их не соединишь. Ведь женщины все могут поделить, а вот мужа и кухню – никогда!
Не умеем пользоваться своим богатством
– Вас когда-нибудь запрещали печатать?
– Это было в 1977 году, я написал повесть “Тіршілік” (“На отшибе”). В ней был герой, который пил кокнар (маковый напиток). Ну и что? В то время его пили даже секретари обкома! За это меня местные казахи “распяли”. Я поехал в Москву, зашел в издательство “Советский писатель”, а через несколько дней меня попросили прислать все мои рукописи с подстрочным переводом. Спустя восемь месяцев мне позвонили и сказали, что трое экспертов очень высоко оценили литературные достоинства моих рукописей, в том числе и той повести. Меня поставили в план издательства. Книга вышла большим тиражом. В “Литературной газете” (на нее тогда и подписаться невозможно было!) напечатали большую статью о моем творчестве. Так дверь в большую аудиторию для меня оказалась открытой.
– Почему у нас так плохо с современной детской литературой?
– Изучая всемирную литературу, лучше наших сказок я ничего не нашел. Но мы не умеем пользоваться всем этим богатством. Сколько раз говорил: почему не выпускаете сказки маленькими детскими книжечками? Почему обязательно нужно издавать тома, которые дети не читают? Почему казахская проза в целом сейчас не переходит границу? Да потому, что мы страдаем многословием. Литература – это единственный вид труда, который делается вручную. Она не летает самолетом, как эстрада, а ходит пешком.
– Я заметила – у вас компьютера нет…
– Я не люблю компьютер. Его наличие предполагает, что ты все равно хоть что-нибудь напечатаешь. А для писателя важны вдумчивость, поиск. Раньше только так находили ответы на злободневные вопросы.
“Бархатные” репрессии
– Какие ваши пьесы скоро увидим на сцене?
– Долгое время я отказывался писать о годах репрессий. Пока не наткнулся на новые сведения о нашем поэте Магжане Жумабаеве. Скоро должна состояться премьера. Оказывается, его жена Злиха 14 раз приезжала в Карелию, где он сидел. Пожалев ее, уставшую, шедшую через болота, он сказал: “Жены декабристов всего один раз приезжали к мужьям, а ты вон сколько уже... Не ходи больше!”. В другой раз спросил ее о Беимбете Майлине и Сакене Сейфуллине: “Правда ли, что их арестовали? Слышал, что Беимбета пинали, а Сакена таскали за усы...”. И заплакал со словами: “Ладно, Сталин и Ежов могли дать приказ арестовать, стрелять, но вряд ли они приказывали пинать, таскать за усы. Таскали и пинали этих великих людей свои же, казахи”.
Ради этого я взялся писать пьесу. И еще один момент сподвиг меня – оказалось, что не было никакого постановления о расстреле Магжана. Злихе об этом сказал бывший работник ОГПУ, сам ставший каторжанином. По приезде домой она написала в ОГПУ, ей ответили, что решение об этом отдано на волю местных органов. Но здесь написали ответ, что Магжан осужден правильно, ибо в 1924 году было решение Союза писателей Казахстана, где его обвинили в национализме, пантюркизме и шпионаже в пользу Японии. Еще тогда в ОГПУ испугались и немедленно привели приговор в исполнение.
– Если бы существовала машина времени, куда бы вы хотели попасть?
– Возможно, побывал бы во временах Чингисхана или Аттилы. На крайний случай – во времена Сталина. Но думаю, что нынешние подхалимы во власти и там нас опередят и отправят на Колыму. Юлиус Фучик говорил: “Люди, будьте бдительны!”. Этот лозунг актуален до сих пор. Репрессии для неугодных стали “бархатными”. Да, никого на допрос не таскают, но твои дети и внуки могут оказаться без работы, а твои заслуги – забыты.
– Какие планы на жизнь?
– Недавно читал интервью Евгения Евтушенко, которому пошел 81-й год. Он хочет выпустить антологию русской поэзии, дописывает роман и еще хочет снять фильм. Глядя на него, я ожил! Надо биться до конца, чтобы работать. Это сохраняет человека, его жизнь. У меня тоже планов много. Хочу написать пьесу об Аттиле, современный роман о нашей жизни… Сюжетов много, нужно только сесть и написать.