В “Аиде” Дина стала центром притяжения зрительского внимания. Ее меццо-сопрано проникновенно передавало любовь и ревность, боль и обиду обманутой, брошенной Амнерис. Ее красивый полетный голос вибрировал в такт с переживаниями, виртуозно перемещаясь с нижнего регистра вверх и назад, и эти пассажи вызывали восторг зрителей.
– Амнерис – не первый ваш большой успех. Когда вы исполняли Ольгу в “Евгении Онегине” в Большом театре, российская пресса писала, цитирую: “Реально прекрасный и сильный голос, Кармен ей надо петь!”. Какова предыстория этого признания?
– Да нет никакой особой истории. Вся она укладывается в три одинаковых слова: работа, работа и еще раз работа. Я ведь не думала, что буду петь в опере, и не готовила себя к этому. Да, голос. Да, пою. Но наш народ очень музыкален, каждый второй хорошо поет и не думает о карьере солиста. Так и я. Хотела стать филологом, а стала по случайности учителем музыки, окончив в Алматы музыкальный факультет ЖенПИ. Преподаватели меня постоянно подталкивали развивать голос, сходить на прослушивание в театр оперы. Сходила, больше угождая желанию преподавателей, чем своему собственному. К моему удивлению, меня взяли на разовые, небольшие роли. Первой была маленькая партия персонажа из “Царской невесты” – ключницы Петровны, а было мне 22 года, шел 1995 год. Затем… вышла замуж и ушла, не думая серьезно о певческой карьере. Только спустя годы вернулась в театр и с 2000-го работала в ГАТОБ имени Абая. Потом переехала в Астану.
– Оперная звезда Анна Пироцци до 25 лет пела в барах, Марсело Альварес пришел в оперу после увлечения роком. А когда вы поняли, что наделены незаурядным голосом?
– Все изменилось после первой большой партии в “Реквиеме” Джузеппе Верди, которую мне доверил знаменитый дирижер Ринат Салаватов, который приехал в Алматы, – это меццо-сопрановая, мощная партия. Она стала точкой отсчета в моей дальнейшей судьбе. Я стала по-другому относиться к своему голосу, перестала распыляться, сконцентрировалась на главной цели и начала много работать. Следом исполнила Азучену в “Трубадуре” и с ней поехала в Казань, где прошла кастинг и участвовала там в постановке все того же “Трубадура” австрийского режиссера Бруно Бергер-Горски и итальянского дирижера Марко Боэми.
– И там вы впервые столкнулись с иностранцами… И что? Шок? Другой стиль работы? Другие требования?
– Ну, не шок, но разница есть. Марко Боэми требовал четкого перевода каждого итальянского слова. Мог остановить репетицию и спросить: “Скажи-ка, как это слово переводится?”. До этого не только я – почти все работали с приблизительными переводами. Этого казалось достаточно, чтобы передать эмоцию. Но когда знаешь смысл каждого слова, голосовая палитра становится богаче. Я стала ходить на курсы итальянского языка и сейчас сама перевожу.
– Как вам удалось подняться на такую высоту без специального консерваторского образования? Из-за этого над вами поначалу подтрунивали?
– Да, первое время так и говорили: “Дожили! В театр прямо с улицы берут!”. Но меня эти разговоры не задевали. Наоборот – стимулировали. Позже я прошла аспирантуру в консерватории имени Курмангазы в классе Шахимардана Абилова. Стала фанатично работать, развивать голос, слушала певцов, много читала. Первый образец для подражания – Елена Образцова, я не расставалась с ее пластинками, слушала, повторяла, сначала неосознанно, потом сознательно. Из зарубежных певиц мне нравится Джульетта Симионато. Я искала свой голос, следила, наблюдала, как солисты дышат, как распеваются, как овладевают звуком. “Не бойся совершенства, – говорил Сальвадор Дали, – тебе его никогда не достичь”. И я не боюсь: ищу, спрашиваю, беру то, что мне подходит.
– Партию Амнерис вы готовили в академии “Ла Скала”. Кто вам помогал?
– Лучана Д'Интино, она много пела партию Амнерис по всему миру. Мы с ней по шагам проработали все основные акценты роли. Но я не впервые пою эту партию. С Амнерис дебютировала в Амстердаме и других городах Голландии. Потом был лиссабонский – театр “Колизей”, далее – Казань, Алматы...
– Петь и играть одновременно – это тяжело для оперного певца?
– По мнению великого Федора Шаляпина, солист всегда должен иметь горячее сердце и холодный ум. Играть надо – увлекаться этим нельзя. Страдания не должны тебя захлестнуть, вдруг гортань поднимется или опустится так, что не сможешь петь. Паваротти стоит неподвижно, а как поет!
– Вы поете на разных языках – итальянском, немецком, русском, на родном казахском. На каком петь комфортнее всего?
– Мне удобно на любом. Потому что тренируюсь до тех пор, пока мне не будет комфортно, нахожу удобство в языке для своего голоса. Ко всему готовлюсь заранее, все просчитываю. Если же возникли недоразумения – виню себя, значит, не подготовилась. А кого еще винить? Бывают еще надуманные неприятности из разряда “показалось”. Но от них есть противоядие – надо свою голову держать в чистоте, мыслить позитивно и не хранить обиды.
– Как вы относитесь к богатству? Сейчас все помешаны на деньгах.
– Спокойно отношусь. Что имею, тем и богата. По-настоящему мне дорога только моя работа. Если Бог дал голос, я должна его развивать. Друзья? Да, дороги. Они почти все в Алматы, и когда туда приезжаю, всех собираю. Наговоримся, и дальше живем, каждый по-своему.
– Сын пойдет по вашим стопам?
– Все, что зависит от меня, я сделала: Нурсултан музыкально образован, хорошо играет на домбре, но смотрит в сторону технических профессий. В этом году он окончит школу, тогда все окончательно прояснится. У нас очень хороший контакт, мы легко понимаем другу друга и этим дорожим.
– Что вы пожелаете нашим читателям?
– Мира! После украинских событий слово “мир” наполняется большим смыслом. Мы к нему привыкли и считаем нерушимым, а посмотрите, как он легко разрушается. Какая это тонкая материя. Мир, добро, здоровье – вот формула благополучия. Все остальное будет.
Астана