– В казахстанских школах и поликлиниках появились штатные психологи. Чем они могут помочь детям и их родителям?
– Два года назад я выступал в министерстве образования на республиканской конференции с докладом о взаимодействии частных психологических структур с государственными. С вузами, школами, колледжами. Мы постоянно предлагаем руководителям этих заведений бесплатно проводить лекции по профилактике курения, алкоголизма, наркомании, по общей психологии. К сожалению, там чаще всего не находят на это времени, ссылаясь на учебные перегрузки.
Между тем работы у школьного психолога столько, что в одиночку он не в силах справиться. Поэтому я предлагаю, чтобы школы начали опираться на частные психологические центры, которые давно уже сформированы, работают и имеют хорошо подготовленных практических специалистов.
– Да, но в таких центрах за тренинги надо платить. А где школы возьмут деньги?
– Платить будут родители, а не школа. Платит тот, кто нуждается в этой работе. А школа занимается своими текущими психологическими проблемами: это диагностика, выявление лиц, находящихся в зоне риска, кризисные возрастные ситуации. Но когда этих проблем в школе слишком много, то после их обнаружения штатный психолог может рекомендовать родителям обращаться в частные центры.
Хотя родители платить деньги никому не собираются, считая, если в школе есть психолог, пусть он и работает. И так они отстраняются от той ответственности, которую должны брать на себя. Ведь это они привели своих детей к сложным жизненным ситуациям, они и должны выводить их из этого положения. Это надо осознать родителям и всем участникам системы образования.
Хорошо, что сейчас психологи появились еще и в поликлиниках. Хотя пока, чаще всего, это молодые специалисты, только что окончившие вуз, еще не овладевшие практическими навыками. Им необходимо еще проходить специализации по психологической диагностике, по работе в плане личностного роста, по выявлению лиц в зоне поведенческого риска и купированию критических кризисных ситуаций.
Нарисуй свою душу
– А что это за диагностика, которой должны овладеть школьные психологи?
– Видов диагностики много. Один из них – психологическая рисуночная диагностика. Как говорят, королевский путь к душе ребенка лежит через рисунок. Есть специальные рисуночные тесты. Например, нарисовать несуществующее животное или “Мою семью в растениях”. Ребенок, рисуя несуществующее животное, по сути, рисует самого себя, свои ощущения в социуме. Сам того не подозревая, на подсознательном уровне он проявляет себя в рисунке. А в “Моей семье в растениях” он в виде различных растений изображает своих родителей, братьев, сестер, других родственников. И через то, каким растением он изображает каждого, проявляется структура внутрисемейных отношений. Например, маму он изображает красивой розой. Но эта роза имеет колючки. Или папа – кактус с очень длинными большими колючками. Или бабушка в виде сухого дерева, доминирующего над всем пространством листа. Вот вам уже диагностика. Тут можно выводить генограмму, которая вообще позволяет выявлять родовые послания, проявляющиеся в семье. Это тоже очень важная сфера диагностики.
Есть тест Макса Люшера, исследующий эмоциональную сферу ребенка, то, как он чувствует себя в семье. Он может чувствовать себя изгоем, брошенным, никому не нужным.
– И как вы выявляете, что он в зоне риска?
– Представьте, ребенок нарисовал себя на листе бумаги как несуществующее животное – очень маленьким, в нижнем левом углу листа в виде существа с большой круглой головой, слабенькими ножками и ручками. Это уже свидетельствует о том, что он в зоне риска. Потому что социумом и семейными отношениями он зажат, загнан в нижний левый угол. Это сниженная планка самооценки, разворот в прошлое и страх перед будущим. Но приемов такой диагностики много. Это целая наука, которой владеют практические психологи.
– Выявили, что дальше?..
– Я, например, работаю в паре с детским психологом. Хотя такие специалисты на детских и взрослых не делятся. Но в паре легче: один занимается ребенком, другой – его родителями. Ведь все детские проблемы идут от родителей.
Пример: допустим, папа – директор частного предприятия, имеет свое небольшое производство и нанимает туда работников. И на этом производстве чрезмерно употребляет крики, ругань и даже битье сотрудников. Ребенок, к примеру мальчик, видит это и наблюдает, так сказать, успешность папы, поскольку он хорошо зарабатывает. Берет себе на вооружение такую модель поведения. И то же самое начинает проявлять в своем классе в школе. На тех, кто его не понимает, кто против, он начинает орать, драться с ними, учителей посылает туда, куда папа посылает своих сотрудников. То есть копирует родительское поведение, которое он принимает как успешное. Так вот здесь работать с одним ребенком бесполезно. Ко мне приводили детей, которые бросали в классе стулья в учеников, учебники в преподавателей. Здесь, во-первых, преподаватели не обучены, как следует вести себя с такими детьми. Они начинают такому ребенку мстить, определять его в изгои. Но тут не месть нужна, а любовь. Потому что, скорее всего, этот недолюбленный родителями, недополучивший от них тепла и заботы ребенок мстит всем вокруг за эту недолюбленность. А учителя своей суровостью еще больше провоцируют его на такое поведение. И он усиливает свои защитные механизмы.
Так вот с родителями психолог работает на выявление в их поведении провоцирующих факторов и демонстрацию того, что они сделали со своим чадом. А детский психолог в игровом варианте доказывает этому мальчику неэффективность его способов установления контакта с одноклассниками. Посмотрите, какая это объемная работа. И ответственность здесь родительская, а не школьная. Школа не знает, куда деваться от такого ребенка, он же конфликтный. Его посылают на психолого-психиатрическую экспертизу, там выносят заключение, что он здоров, и возвращают обратно. А в школе то же самое поведение повторяется, потому что над устранением его источников никто не работает. И ребенок просто не понимает, чего от него хотят. А родители не видят своей собственной вины в формировании такого поведения. Так вот для работы с такой семьей нужен не час и не два, а до 10 и более сеансов. Только тогда появляется устойчивый эффект.
– Но часто ли такие папы идут заниматься к психологам и готовы платить за это?
– Нет, конечно. Такие родители вообще стараются не ходить к психологам. Но когда возникает критическая ситуация, когда ребенка выгоняют из школы, записывают его в психопаты, школа ведь тоже не может мириться с этим и пытается избавиться от такого ученика. То есть возникает глубоко конфликтная ситуация, и тогда родители уже вынуждены идти к психологам. Школа дает такому ученику определенные характеристики и аргументирует это его поступками, посылает на диагностику в какие-то статусные центры. Через психологические службы его поведение пытаются оформить как ненормальное, привлекают органы опеки к этому процессу. Все это серьезно осложняет жизнь всем.
– Как этот процесс влияет на здоровье его участников?
– В медицине есть даже особый раздел психосоматических заболеваний, которые идут следом. Эта психологическая дисгармония в итоге приводит к гипертонии или язвенной болезни у учителей, учащению простудных заболеваний, снижению иммунитета, проявлению приступов бронхиальной астмы и аллергическим заболеваниям у детей. Снижению у них качества учебы.
Психотренинг – это серьезно
– Между тем в Алматы и республике в области психологии уже сформировалась целая отрасль с полным набором специалистов высшего пилотажа, которые могут преподать и практику, и консультирование, – констатирует психолог. – К ним уже ходят и получают реальную помощь. И сейчас уже не считается, если человек пошел к психологу, значит, он ненормальный.
– А как, на ваш взгляд, может выглядеть правильное родительское воспитание?
– Вот, допустим, папа курит. Я приведу пример из своей жизни. Однажды, когда я был еще маленьким ребенком, то услышал, как мой папа в соседней комнате говорил маме: “Ты знаешь, я так люблю тебя, что готов в очередной раз это доказать. Возьму и брошу курить, не буду дышать на тебя сигаретным дымом, потому что тебе это неприятно”. И он раз и навсегда бросил курить. А я, сидя в соседней комнате, запомнил это. Сила слов моего отца, самого большого авторитета в моей маленькой жизни, вошла в меня. И я понял, что я сильнее табакокурения. И что любимой женщине даже через такой поступок я смогу доказать свою любовь.
Так в жизни я никогда не курил, хотя был офицером, полковником медицинской службы. А офицеры до сих пор практически все поголовно курят. Я работал врачом, а до 50 процентов врачей и по сей день не могут отвыкнуть от сигарет. До 30 процентов психологов тоже курят. А я – нет. Вот вам сила примера родителя. Это при том, что сам отец мне никогда не говорил: “Ты, сынок, не кури. Это зло!”. Но он вдохнул в меня мужскую силу, которая ведет меня по жизни и помогает.
А с мамами можно привести такой пример: допустим, смотрят родители какой-то сериал, а 8–9-летняя дочка играет где-то рядом. По сюжету мама видит, как девушка, героиня фильма, употребляет алкоголь, а потом, выйдя из состояния равновесия, отдается в постели совершенно незнакомому мужчине, так и не выбрав его в спутники своей жизни. И они с папой обсуждают: “Вот ведь какое зло алкоголь для девушки. Чтобы уложить ее в постель, достаточно напоить ее, и она перестает управлять своим телом, контролировать себя, делай с ней что хочешь. Жаль, такая молодая, красивая, положительная девушка попадает в такое идиотское положение. Раньше времени забеременела, так и не выбрав свою вторую половинку”. Заметьте, мама говорит это мужу с чувством глубокого сожаления. А дочка рядом все слышит, и эта информация прочно укрепляется в сознании девочки, что алкоголь искажает мировосприятие, его лучше не употреблять. И после этого маме вовсе не понадобится говорить своей уже повзрослевшей дочери: “Ты сегодня идешь на выпускной вечер в школу, не вздумай там пить шампанское!”. Девочка уже сама знает эту модель поведения в отношении алкоголя.