За прошедшее время многое в мире изменилось, даже сам Эверест, говорят, подрос на два метра. И попытаться взойти на эту гору может теперь любой желающий, были бы деньги и желание.
– Действительно, восхождение на Эверест пользуется сегодня большой популярностью, – рассказывал “Каравану” один из участников экспедиции 32-летней давности Казбек ВАЛИЕВ. – Каждый год около полутора сотен человек в сопровождении гидов и местных шерпов пытаются взойти на вершину. Конечно, заметно улучшились технология восхождения, оборудование, с которым идут альпинисты. Значительно опытнее стали шерпы, они ходят на Эверест уже как на работу. Поэтому его сейчас можно рассматривать как туристический объект. Но требования к восхождению остались прежними. Гора не спрашивает, сколько денег ты заплатил за подъем – ко всем относится одинаково. Казахстанец Анатолий Букреев – король высотного альпинизма – в 1996 году во время коммерческой экспедиции попал в такую переделку, что чудом остался жив, а пятеро человек, которые были с ним, погибли. Если сегодняшние дни сравнивать с нашим восхождением 1982 года, то тогда не было столько людей, которые хотели и могли взойти на Эверест, даже с применением кислорода.
Казбек Валиев мало надеялся на то, что сможет попасть в первую советскую экспедицию на высочайшую вершину планеты:
– Отбор начался еще в 1979 году. Из ста с лишним альпинистов его прошли около шестидесяти. Затем были собеседования, медицинские тесты, всевозможные соревнования, восхождения на вершины по очень сложным маршрутам. Думаю, что по результатам экспериментов над нами некоторые люди защитили не одну докторскую диссертацию. В окончательный состав экспедиции из 16 человек вошли пятеро казахстанцев – Ерванд Ильинский, Валерий Хрищатый, Сергей Чепчев, Юрий Голодов и я. Потом гора уже сама отобрала, кто смог дойти до вершины, а кто – нет.
Первыми Эверест покорили ленинградец Владимир Балыбердин и москвич Эдуард Мысловский. Связка Валиева с Хрищатым взошла на Эверест только четвертой по счету:
– Нашу экспедицию поделили на четыре группы, каждая из них, сменяя другую, отвечала за свой участок подъема. Руководство экспедиции посчитало, что первыми должны идти альпинисты из Москвы и Ленинграда. Ребята очень хорошие, но мы с Валерой все же были сильнее их на голову.
Впрочем, казахстанские альпинисты могли первыми оказаться на вершине:
– Кризис экспедиции наступил в середине апреля, – продолжает Казбек Валиев. – Мы отработали свой участок до высоты 7 800 метров, навесив между вторым и третьим лагерями веревок 30–35. После нас шла украинская группа, а москвичам оставался последний участок уже непосредственно перед вершиной. Но они с ним не справились, пятый штурмовой лагерь не установили. Более того, “съели” весь кислород, который мы забросили наверх, как шерпы (те отказались ходить по этим скалам). Когда все спустились в “зеленую” зону (высота, на которой растут растения и можно спокойно дышать без кислородной маски. – Прим. ред.), мы задержались наверху, дожидаясь Ильинского. Неожиданно руководитель экспедиции Евгений Тамм предложил нам сделать работу москвичей, поставить пятый лагерь и попытаться первыми штурмовать гору. Но мы за четыре дня так уже выработались, что просто сдохли бы там, и второго шанса у нас бы уже не было. Тогда вместо нас отправили отдохнувших Балыбердина и Мысловского. Они потопали наверх, поставили пятый лагерь и взошли первыми. Но что это им стоило! Мысловский сбросил рюкзак с кислородом, иначе тот задушил бы его прямо на веревке. Ребята рубились отчаянно, но на спуске кислород у них закончился, “крыша съехала”, и они прошли мимо оставленных на склоне “кошек”. Наступили сумерки, а куда идти, они не знали. К счастью, украинская группа уже заняла штурмовой лагерь. Получив сигнал о помощи, они быстро заскочили наверх, спасли двух друзей и направили их на правильный спуск. Потом сами дошли до вершины, на спуске снова догнали Балыбердина с Мысловским и чуть ли не на себе спустили их в пятый лагерь. Так что первое восхождение советских альпинистов было почти за гранью гибели, но двое украинских парней спасли всю экспедицию. Перед советской командой стояла задача взойти на самую высокую вершину мира по самому сложному маршруту. Знаменитый Райнхольд Месснер, первым покоривший все восьмитысячники мира, сказал, что ставит сто против одного, что мы не зайдем. Но на вершине побывали 11 наших альпинистов, и Месснер снял перед нами шляпу. “Русский” маршрут на Эверест до сих пор считается самым трудным.
Ерванд Ильинский не дошел до вершины совсем немного. Он ночевал на 8 500 (высота Эвереста – 8 848 м), а дальше его не пустили.
– Мы в связке с Чепчевым уже готовы были к выходу на вершину, – рассказывал “Каравану” Ерванд ИЛЬИНСКИЙ, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР и Казахстана, имеющий в своем активе удачные восхождения на высочайшие вершины всех континентов. – Сверху спустились мои воспитанники Хрищатый и Валиев: первый чуть подморозился, у Казбека болел бок. Они могли и сами продолжать спуск, но поступила команда их сопровождать. Думаю, причиной было то, что в случае нашего восхождения, казахстанцев, покоривших Эверест, оказалось бы больше россиян. Я потом руководителям Тамму с Овчинниковым прямо об этом сказал. Они стали все отрицать, но я сказал, что если они морально не готовы руководить экспедицией, то пусть не берутся за это. Правда, мне известно, что после того, как взошла первая связка, из Москвы поступила команда прекратить дальнейшие восхождения. В Кремле испугались, но руководители экспедиции на свой страх и риск все-таки запустили ребят. На Эверест я все же взошел через восемь лет.
Сегодня воображение начинающих альпинистов будоражат новые имена. Среди них – Максут ЖУМАЕВ – покоритель всех 14 восьмитысячников планеты без применения кислорода и привлечения шерпов.
“Горой преткновения” для него долгие годы оставался Каракорум, или К2. Ее Максут покорил только с шестой попытки. На то, чтобы “расколдовать” эту гору, наш альпинист потратил целых восемь лет.
– Когда в 2011 году я в шестой раз штурмовал К2, были такие моменты, что даже бояться было страшно, – рассказывал “Каравану” Жумаев. – Мы стояли в 50 метрах от вершины и ждали, когда сойдет лавина и унесет нас в пропасть. Там, наверху, снега было по щиколотку, но чтобы добраться до этого места, пришлось два часа идти по грудь в снегу. То, что мы тогда выжили, просто чудо.
За два года до этого Жумаева тоже спасло только чудо. Случилось это, когда сошла лавина на Лхоцзе:
– У меня на теле два шрама – отметки, которые ставят горы. Первый шрам – на ноге, когда я совершал соло-восхождение на Манаслу (май 2008-го. – Прим. ред.). Резал бамбук, чтобы делать вешки, отвлекся на пролетавший вертолет, а лезвие ножа сорвалось и оставило на ноге шрам в 5 см. Я спустился вниз, сам зашил себе ногу (без анестезии) и, сняв через неделю швы, начал восхождение. Второй шрам получил как раз в лавине. Я был пристегнут к веревке, запутался в ней. Ею перетянуло ногу – все бедро было синим, одна сплошная гематома. Другая веревка прошла под мышкой, прожгла пять слоев одежды и кожу до мяса. Но это я увидел только в базовом лагере – наверху было не до этого.
Неудивительно, что тема альпинизма очень популярна у писателей и кинематографистов. Но сами горовосходители с улыбкой относятся к большинству подобных “шедевров”.
– Был такой писатель Поваляев, – вспоминал Ерванд Ильинский. – Так он об альпинистах такую ерунду написал! Мы как-то встретились с ним на сборах на Чимбулаке. Говорим: “Зачем ты действительность искажаешь?” А он нам: “Ребята, я ведь не для вас пишу, а для широкой публики. И не документальное, а художественное произведение”. С фильмами – та же история. Возьмем картину “Вертикаль” с Высоцким. Там альпинист умирает в горах от голода, не зная, чем открыть консервы. Это же полная туфта! Рядом как минимум ледоруб стоит. А уж когда никаких инструментов нет, просто берешь банку и начинаешь ее тереть об камень: крышка сама отваливается.