Корреспондент медиа-портала Сaravan.kz поговорил с поэтом Никитой Левитским и художницей Дарьей Тарасовой об их опыте. Сейчас они живут в Алматы у знакомых, а въехали в Казахстан 26 сентября.
– Как вы добирались до Казахстана?
НИКИТА: Я получил повестку, кажется, 21 числа, и на следующий день мы купили билеты на автобус до Астрахани, ехали два дня, оттуда сели на такси и добрались до пропускного пункта «Караозек». Заплатили за это по 5 тыс. рублей, таксисты так деньги зарабатывают. Перевезти нас через границу, то есть буквально 500 метров, дальнобойщики предлагали вообще за 20 тыс. рублей. Там нельзя переходить, можно только на колёсах, но мы нашли ребят, которые ехали на машине вдвоём, и они перевезли нас бесплатно. Это заняло ещё часов пять, а те, кто нас подобрал, стояли в очереди вообще двое суток в общей сложности.
– Какой дальше был маршрут до Алматы?
ДАРЬЯ: Мы поехали в Атырау, потом в Астану на два дня, к друзьям, а оттуда в Алматы.
НИКИТА: До Атырау мы жили в каком-то городке в придорожном отеле, название не помню.
– Какими были первые впечатления о Казахстане?
НИКИТА: Утром всё было в тумане. Там была какая-то пустынная степь и очень много верблюдов – я впервые в жизни их видел, причём буквально из окна, они переходили дорогу, как коровы.
– Как к вам отнеслись казахстанцы?
НИКИТА: Нас интересным образом приютили в Атырау. Мы стояли на улице, где-то на окраине, пытались найти хостел, но нигде не было мест. К нам подошёл взрослый мужчина в тюбетейке. Спрашивает, откуда мы, задаёт ещё пару вопросов, я думаю: «Чего пристал?» А потом он говорит: «Поедемте к нам, будете гостями». Мы сперва отказались, а потом я смотрю, у него сидит женщина в никабе, куча детей на заднем сидении… Ну, думаю, интересно. И мы поехали. В какой-то момент я даже немного испугался. Мы приехали на окраину куда-то, там были частные дома, и когда он остановился, я попытался выйти, а не смог – дверь была закрыта. И он говорит: «Сейчас, поговорим…» Мне стало немножко страшно, но оказалось, что это просто, чтобы дети не выпали. Он оказался удивительным человеком, он мусульманский экзорцист, изгоняет из людей джинов. Мы с ним говорили о Боге, нас пытались накормить бешбармаком…
– А как он воспринял то, что вы не едите мясо? Не обиделся?
НИКИТА: Нет, он спросил меня, почему я не ем мясо, я сказал: «Потому что я мусульманин». Он удивился, посмеялся так по-доброму, но ничего не сказал, кроме: «Интересно». Но нас всё равно накормили до отвала, овощи, фрукты… На следующий день к нему приходили люди, он из них изгонял… Кажется, он очень популярен.
– Дарья, как долго вы искали работу?
ДАРЬЯ: Мне повезло, я искала недолго. Вот Никита долго не может найти. Я просто нашла книжный магазин, который мне понравился, я спросила, нужны ли им сотрудники, они сказали, что нужны, я отправила резюме и меня взяли. Я временно там работаю за 80 тыс. тенге в месяц. Собираемся сходить, узнать, не возьмут ли нас в другое место натурщиками. Им тоже мало платят, но немного больше, чем в книжном.
– Как вы делали ИИН?
ДАРЬЯ: Мы его не сделали сразу – мой работодатель удивлялся, потому что обычно россияне делают это в первые три дня.
– Насколько я знаю, работодатель отправил вас в один ЦОН, а оттуда вас переслали в другой?
ДАРЬЯ: Видимо, Казахстан решил, что проще отправлять всех россиян, которым нужен ИИН, в одно место, это оказался специализированный ЦОН в Кулагере. Там рядом была живописная свалка, очень красивая. Летают вороны, валяются потрёпанные ботинки – по-моему, это выглядит очень загадочно. Правда, у нас не было загранпаспортов. С ними получить ИИН было бы проще, а с обычным паспортом пришлось идти к нотариусу, переводить на английский и заверять перевод.
А у Никиты была интересная история.
НИКИТА: Да, я дождался своей очереди, сел к работнице ЦОНа, и она вдруг спрашивает меня про национальность. А я такие вопросы не люблю, но я увидел, что не ответить нельзя. И я говорю: «Я не знаю», а она: «Как не знаешь? Какой национальности у тебя отец?», а я: «Не знаю я, какой отец национальности, мы республиканцы. Но вот бабка моя была еврейка». Она говорит: «Нет, не дадут тебе ИИН. Ты русский?» Смотрит на мои данные, а моя паспортная фамилия Самостиенко, и говорит: «Фамилия украинская, давай запишем тебя украинцем, так будет лучше». Так я стал украинцем. Это было очень неловко, я испытал чувство, подобное осквернению чего-то. Как будто я пошёл в чужой храм и притворился принадлежащим к той конфессии.
– Но на этом проблемы не закончились?
ДАРЬЯ: Нам не хотят открывать банковский счёт без загранпаспорта, и мы решили поехать в посольство в Астану, чтобы сделать его.
НИКИТА: Нужно было записаться, запись за месяц, мы сделали это 11 октября, кажется. Но на сайте очень сложный интерфейс. Там была графа: «Записаться на получение загранпаспорта», и я думаю: «Это ровно то, что нужно». И нигде не было никаких пояснений. Мы поехали туда, пришли, а нас не ждали. На улице вьюга, мы звоним в домофон, а нам говорят: «Вы куда?» Мы объясняем. А они говорят: «Сегодня документы не принимают». А мы говорим, что у нас запись, и нас спрашивают, что у нас за запись, мы объясняем. И нам говорят: «Так какое у вас получение, если вы документы ещё не подавали?» В итоге мы съездили, чтобы посмотреть на снег. В Алматы его нет, мы соскучились по холоду. Пошли в бар, выпили водки, погуляли по городу. Это была прекрасная поездка, но никак не связанная с делом, к сожалению.
– К чему в Казахстане было сложно привыкнуть?
ДАРЬЯ: Больше всего – к отсутствию метро. Не знаю, может, это выглядит так, что мы обнаглевшие московские жители, но на самом деле мне кажется, не только мы мучаемся от автобусов, их наполненности и пробок. Недавно водитель ехал очень неаккуратно, у него не было никакого понимания о дистанции. В один момент он так близко подъехал к другому автобусу, что когда тот начал разворачиваться, нам пришлось резко затормозить, и упала пожилая женщина, и ей было очень больно. Отсутствие метро – это странно для такого развитого города.
Но зато вот что прекрасно: здесь очень много дворовых животных. В Москве и других крупных городах их отлавливают и усыпляют, потому что жители жалуются. А здесь мы видим очень много собак и кошек, и по-моему, для города хорошо, когда в нём помимо людей есть животные.
НИКИТА: А мне непривычно, что для казахов очень важна национальность. В России, если сталкиваешься с вопросом о национальности, то это обычно какие-то фрики, националисты. Обычно это маркер того, что с тобой говорит какой-то маргинал. А здесь это повсеместно, для людей это какой-то естественный важный вопрос.
– Что можете сказать о казахстанском менталитете?
ДАРЬЯ: По-моему, здесь люди менее обидчивые. Я езжу в автобусах, и там очень много причин на что-то обидеться. Однажды женщина наступила другой на ногу, и та начала ей выговаривать: «Вот, я так и знала, что вы мне наступите!» А вторая, по-моему, должна была обидеться, потому что она не виновата, что водитель так дёргает автобус, что она упала. Но она только удивилась и извинилась. А через пять минут вторая женщина постучала её по плечу и сказала: «Вы меня извините, вы на меня не обижайтесь…» Грубые люди, конечно, есть везде, но мне кажется, общая температура по больнице такова, что люди менее обидчивые. Ещё мне нравится, как вы набираете фрукты в овощнике: очень быстро и по многу. Мне это напоминает иногда вихрь. Ещё овощники так устроены, либо как лабиринты, либо буквой П… Это прикольно, я давно у нас не видела такой охоты за плодами.
НИКИТА: Мне очень нравятся ваши водители автобусов, я прямо влюблён в них. Они очень неприятные. Они курят всё время…
ДАРЬЯ: А со мной они очень приятные. Говорят: «На, девушка, билетик», и в целом относятся уважительно. Никогда они мне не грубили.
НИКИТА: Ну, я не имел в виду, что они грубят, просто у них вид брутальный. Они всё время с папиросой в зубах, говорят очень обрывисто и тормозят всегда резко. Мне кажется, они очень колоритные персонажи.
ДАРЬЯ: Ещё мне нравится, какие разные люди здесь заходят ко мне в магазин. В Алматы нет такого разграничения, допустим, для тебя то и или иное место или не для тебя. Вот, например, музей современного искусства в Москве. Человек, далёкий от искусства, туда не пойдёт – это здание так себя репрезентует, что туда ходят только определённые слои населения. И такие зоны в Москве вообще везде, куда-то тебе условно «можно» пойти, а куда-то «нельзя». А в Алматы я такого не вижу. Ко мне заходят и взрослые люди, и пенсионеры, люди с детьми, мужчины, женщины, и все они интересуются разным – мне кажется, здесь меньше ксенофобии. Внутренней свободы зайти в здание здесь больше.
– Кто-нибудь из посетителей запомнился особенно?
ДАРЬЯ: Недавно ко мне заходила женщина, она пожилая, но очень красивая: хорошо накрашенная, в ярком расшитом пальто, с интересной шапкой… И она зашла ко мне, начала расспрашивать о книжках, потом мы поговорил о поэзии…А после она рассказала: «Недавно прочла воспоминания Юрия Никулина и в конце нашла очень много анекдотов. Теперь я хожу и рассказываю всем анекдоты». Она начала мне рассказывать анекдоты, простые такие, про зверушек… Самое главное, что каждый раз она спрашивала: «Ну что, как у меня получается?»
– С вами пытаются говорить о политике?
ДАРЬЯ: Да, часто говорят: «Ну, вы сами знаете, что Россия натворила». Уже с тремя людьми я об этом говорила, все они мужчины, и все отзываются плохо. Они бывали в России, либо в армии служили, либо по делам ездили.
– И что вы отвечаете?
ДАРЬЯ: Я говорю, что полностью с ними согласна. Мне сложно что-то отвечать, я больше поддакиваю. Я не начинаю защищать условных хороших русских, которые есть в России, потому что, скорее, не об этом разговор.
– Что вы ели из национальной еды?
НИКИТА: Когда мы ночевали в кинотеатре в Уральске, нас угостили баурсаками.
ДАРЬЯ: Было очень вкусно.
НИКИТА: С национальной едой у нас определённые сложности, потому что она в основном мясная.
ДАРЬЯ: Но Никита пробовал казахский коньяк.
НИКИТА: Наверное, утро после него может выдержать только настоящий джигит.
– Что насчёт кобыльего или верблюжьего молока?
НИКИТА: Я бы с удовольствием попробовал верблюжье, но для этого мне нужно подружиться с верблюдицей.
– То есть, как веган, вы сможете выпить молоко животного, если подружитесь с ним?
НИКИТА: Да.
– Тогда нужно было дружить с верблюдами на границе…
НИКИТА: Надо было, но я тогда ещё побаивался. Они такие большие.
– А как вам наша природа?
НИКИТА: Я никогда не думал, что бывают такие высокие горы, хотя я бывал на Алтае. Но видимо там, из-за того, что ты находишься на возвышенности, это не так заметно, а здесь мы в низине, и горы на каком-то невероятном от тебя отдалении наверху. Их горизонт настолько завышен, что это кружит голову. Мне даже снился сон, где я видел гору, пытался поднять голову и увидеть вершину, а у неё нет вершины.
– Что вы думаете о казахском языке?
ДАРЬЯ: Он мне кажется очень мягким. Когда задают вопросы, я не понимаю, о чём меня спрашивают, может, мне говорят какие-то ужасные вещи, но это так мягко звучит, что кажется чем-то бесконечно далёким от зла.
– Есть ещё что-то, что вас удивило?
ДАРЬЯ: Несколько раз я видела маленьких попрошаек. Я читала новость, что где-то в Казахстане дети ушли из дома и стали бродяжничать, но их поймали и вернули в школу. Здесь семейная иерархия очень важна, в России реально можно не слушаться родителей и прогуливать уроки. А ещё я видела двух десятилетних мальчиков, которые собирали деньги в заведении общепита, но они не выглядели, как попрошайки, и их не хотелось жалеть. А когда я езжу на работу, в автобус иногда забегает мальчишка и поёт песню на незнакомом мне языке, она очень похожа на молитву, и он поёт так красиво… Ещё он прекрасно целует деньги, когда их ему дают, и это выглядит удивительно: человек, который только что пел мусульманскую песню, целует деньги. Но только большие, конечно, маленькие он не целует.
Россияне побежали из Казахстана: что они думают о нашей стране
– Какие у вас планы на будущее?
ДАРЬЯ: Скоро закончится наш срок пребывания здесь. Конечно, мы не знаем, насколько жёстко здесь действует миграционная служба, может, если зашифруемся, мы сможем здесь дольше прожить, но с другой стороны, потом нам могут запретить въезд. На Новый год я поеду к родителям. Вернусь ли потом в Казахстан, я не знаю. Может, поедем южнее, в те страны, где не нужен загранпаспорт. Раньше нам особо не доводилось путешествовать – может, теперь поездим.