Поиграем в… жизнь
Мы познакомились 12 лет назад, когда Андрюхе было 17. Нас занесло в экспериментальный проект, призванный адаптировать детдомовцев к реальному миру, и мы, отобрав десяток старшеклассников, резвились с ними, выпуская что-то вроде межинтернатской газеты.
Газета в этом деле была нуждой десятой, задача стояла, как поначалу казалось, элементарная: адаптировать детей к реальному миру. Журналистов из них ваять было необязательно, а вот научить общаться по телефону с чиновниками, добиваться конкретных ответов на конкретные вопросы, четко обозначать сферу своего интереса – это да. Уже через месяц стало ясно: простота задачи кажущаяся.
Они были потрясающе далеки от реального мира, эти мальчики и девочки. Нет, они знали названия музыкальных групп, по которым фанатели их сверстники, одевались не хуже, а чаще и лучше “домашних”, ходили в обычную школу. Но все это – маскировка под “обычных” детей, потому что обычными они не были.
Они, например, представления не имели, как построена жизнь в ее элементарном бытовом преломлении: как растянуть 500 тенге, чтобы хватало на ежедневную мороженку, сколько порошка надо на свое бельишко, как узнать правила поступления в колледж, как сварить макароны… При этом то, что они действительно знали, способно было шокировать кого угодно. На втором или третьем занятии, дав задание нафантазировать разговор с официальным ведомством по поводу чего-нибудь насущного, мы услышали:
– Это… Алле… Здрасти… А можно узнать, когда вы папу моего выпустите?
– Фамилия как? А… Ну этого лет через пять, мокруха на нем, – доброжелательно ответил визави на другом конце провода.
Насчет “мокрухи” импровизировал как раз таки Андрюха. Гордость воспитателя – большой, красивый, футболом увлекается, да и в школе молодец – троек и четверок поровну, что для детдомовца в общеобразовательной школе, куда их из интернатов передали как раз в ту пору, было совсем неплохо.
Восвояси
С газетой мы прокувыркались примерно с год. И вот когда Андрюха уже учился в одиннадцатом и отчаянно мечтал поступить “на хорошую профессию”, случилось то, чего и следовало ожидать. Сразу после осенних каникул ему исполнилось 18. И, как он ни просил дать ему доучиться, едва ли не на следующий день детдомовская машинка отвезла его по адресу, где жил отец.
Не то чтобы в детдоме сидели конченые сволочи, всем было очень жаль, но… Крылов был из категории несчастных детей, чьи недородители не были лишены родительских прав. А это значит, что живут эти дети как сироты, но сиротами не считаются и как раз в 18, когда только-только надо определяться с учебой, оказываются на улице. Так что… С Андрюхой вежливо попрощались, и машина отбыла в теперь уже недоступные ему, совершеннолетнему, пенаты.
Мать к тому времени плотно сидела во второй или третий раз. А батенька был дома. Сына, правда, не увидел, потому что, как вспоминал потом Андрюха, спал мордой в тарелке. В загаженном с поломанной старой мебелью и липким от грязи полом доме гужевали местные асоциалы. Парень развернулся, закрыл за собой дверь и вышел в белый свет как в копеечку – идти было, в принципе, некуда, жить негде.
…Потом было много хлопот: парня пристраивали на работу, организовывали ему кратковременное какое-то жилье, помогали устроиться в вечернюю школу. Помогать Андрюхе, в принципе, было приятно: он радовался и старался как мог. Хотя, конечно, косячил направо и налево, и мы с подругой регулярно имели беседы то с рыночным торговцем, у которого “увели” упаковку китайской лапши, то с уставшим от хронических Андрюхиных опозданий работодателем.
Но были у Крылова козыри, которые перебивали все косяки: он категорически не пил, как-то умудрялся не влетать по-серьезному в криминальные стайки таких же, как он, неприкаянных экс-детдомовцев и четко знал, что хочет жить нормальной жизнью.
Лет через пять съемные квартиры стали меняться реже, из разнорабочих и прислуги “за все” Андрюха превратился во вполне себе печатника, от сверстников отличался разве что несколько повышенной детскостью реакций и дерганой порывистостью. Но начальство привыкло, и пацана жалеючи, на его взбрыки внимания не обращало. А вскоре Крылов уехал в столицу – и будто канул. Мы иногда, прикидывая, как там могла сложиться его жизнь, представляли худшее. А он вон жениться собрался…
К счастью, как раз у Андрюхи все пока складывается по законам хеппи-энда: женился на хозяйке маленькой турфирмы, квартира, отпуск в Юго-Восточной Азии – нормальный средний достаток. Что уж там обеспеченная девушка в нашем мальчике разглядела – ей виднее. Но он свою золотую рыбку поймал. 12 лет понадобилось, чтобы пройти путь от босяка до вполне себе гражданина.
Печать судьбы
И тогда мы сели считать: у кого из наших десяти кружковцев – не дерзких – отрицал, а вполне себе ласковых детдомовцев – как судьба сложилась. Каким местом повернулась к мальчикам и девочкам?
Сели. Обзвонили кучу народу. Обшарили социальные сети. И обнаружили, что из десяти наших двое канули в неизвестность. Никто не знает где. Никто не видел. Нигде не засветились.
Маленький шустрый Рустем, который после детдома уехал к матери в Рудный, сидит. Ходка третья. Тема – мелкие кражи и наркотики. Точно, как у его тоже неоднократно сидевшей родительницы.
Светочка, милая умненькая блондинка в очках, которая училась хорошо, да и среди наших была самой ухоженной, самой домашней, окончила-таки педагогический институт – сказалась протекция старой воспитательницы, которая брала девочку на выходные домой, толкала по жизни. Но вот работает Света не в школе: видела ее в магазине на Центральном рынке. Торгует рыбой. Говорит, учительство не для нее: “Жлобства много, и врут все”. Живет в малосемейке, квартирка съемная. Не замужем. Детей нет, и, говорит, не будет.
Сауле – очень красивая, очень скромная, очень рукодельная девочка. Уехала к родственникам в Аулиекольский район. Замужем, говорят, недавно третьего родила. Муж намного старше, глава крестьянского хозяйства.
Ира. Мечтала стать врачом. Окончила медучилище. Единственная из всех наших после детдома попала в дом юношества – социальное общежитие для выпускников детских домов. Говорит, иначе бы навряд ли смогла учиться. Работает в больнице в самом сложном реанимационном отделении. Недавно встретила ее. Говорит, только недавно стала чувствовать, что хоть немного стоит на ногах. “А то на чай стреляла через две недели после зарплаты!” – смеется она. Снимает квартиру вместе с парнем, который ей нравился еще в детдоме. Детей нет. Говорит, “пока”.
Алимжан и Нелька поженились почти сразу после интерната. Работают в строительной бригаде, она штукатуром-маляром, он плиточником. Живут в своей квартире – Алимжану от бабушки досталось. Двое шустрых пацанов уже в школу ходят. Приземистая черноглазая Неля, которая ничего такого в школе не обещала, получилась достаточно хваткой и хозяйственной. Если б не она, их любовная лодка давно бы уже разбилась о быт. Алимжан раз в год уходит в трехмесячный запой, вытащить из которого его очень нелегко. Зато оставшиеся девять, гордится жена, пашет, зарабатывает и все до копейки – в дом.
Марат в Костанае появляется регулярно, но ненадолго – жить в городе ему бы хотелось, но тут ни кола ни угла. Последний раз в городе пришлось ему “остановиться” в центре социальной адаптации. После детдома он выучился на мастера по ремонту обуви, но работал потом не там, где нравилось, а где была какая-то возможность жить. Дольше всего продержался на СТО, жил там же в гараже. Когда стало ясно, что так дальше нельзя, он с такими же тремя детдомовцами уехал в деревню на богатых крестьян батрачить.
Квартирный вопрос, который всех…
Арифметика сиротская получилась невеселая. Из восьми человек лишь трое в своем жилье, лишь четверо создали семью и только двое считают свою жизнь состоявшейся. Причем один из двоих – наш свежеобженившийся Андрюха.
И у абсолютного большинства детдомовцев среди комплекса проблем, которые мешают ребенку, выросшему в условиях приюта, нормально строить свою жизнь, главной остается пресловутый квартирный вопрос.
Год назад примерно в Костанае сдали многоэтажку, в которой несколько квартир были предназначены для детдомовцев. Получили социальное жилье хорошие ребята, достойные. Но – такая капля в море нуждающихся сирот, что об этих квартирах и их новых владельцах среди этой категории еще год легенды ходили, и слухи о том, что вот скоро построят еще, теперь уже специально для них…
Но грянул кризис, и как-то не похоже, чтобы разовая помощь превратилась в регулярную. Невыполнимая это пока миссия – массовый хеппи-энд для выросших детдомовцев.
Костанай