Галым Калиакбаров – казахстанский стендап-комик, шоу-мен, победитель Stand Up-фестиваля в 2019 году в Санкт-Петербурге. В 2021 году Галым Калиакбаров попал в список самых талантливых казахстанцев, который составил российский журналист Юрий ДУДЬ. На днях стендап-комик приехал с выступлением в Актобе, а после концерта мы пообщались.
– У вас перед концертами в Актобе был “разгон”. Поясните, что такое “разгон” в стендапе?
– Мы собираемся вместе со своими идеями, шутками, историями и начинаем придумывать какую-то тему, то есть ее разгонять. Это часто получается очень весело, рождается что-то новое в импровизации. Не всё, конечно, из этого материала пойдет на сцену, но нравится сам процесс. И в этот раз мы решили показать нашу внутреннюю кухню на сцене.
– Как говорят, сначала шутки надо обкатать, выступить с ними перед разной публикой?
– Да, у нас всегда есть проверочный материал и уже рабочие шутки, которые заходят публике. Первый может быть не всегда смешным, но иногда он хорошо окрашивается импровизацией. В концертный тур мы везем проверенный материал, который обкатали на 30–50 залах.
– Наверное, комик всегда находится в поиске шуток?
– Это точно. Лечу в самолете, замечаю какую-то вещь и сразу снимаю на камеру или записываю в заметках, ведь если не записать, то обязательно забудешь, а вспомнишь уже не в точности. И так миллион заметок.
– Мне кажется, комик всегда боится быть несмешным и сомневается в своих шутках…
– У опытного комика пропадает такая боязнь. Если зритель не смеется, это не страшно. Бывает даже, что шутка проверенная, она точно смешная, но публика не реагирует. Выступаешь 3–5 минут – люди не смеются, тогда можно просто сказать: “Ребята, видимо, дело в вас, шутки-то хорошие, поработайте над собой”.
– Ловко вы!
– А дальше переходишь на импровизацию, расслабляешь зал. Иногда бывает, что в помещении жарко или вообще тебя не видно и не слышно, а ты думаешь, что у тебя номер несмешной. В стендапе всё должно быть сбалансировано: свет, звук, посадка зрителей. Есть такая тенденция: когда люди сидят плотно, они много смеются.
– В Казахстане сегодня можно шутить на любые темы?
– По идее, шутить можно над всем. Запретных тем нет. Другой момент – есть темы, на которые хочется пошутить, но пока не получается. Ты видишь, что люди кивают, но не смеются, и от этого некомфортно.
– Что наше общество пока не принимает?
– Надо быть осторожнее с темами болезней, измен, бытового насилия. В зале могут оказаться люди, которые с этим столкнулись. Для комика важно не просто погрузить зрителя в этот фон и бросить там вместе с его флешбэками, а взять за руку, показать эту ситуацию, посмеяться над ней и таким образом ее разрушить. Смех – это терапия. Бывает, что шутка жесткая, люди начинают смеяться, а потом внезапно сами себя останавливают – стесняются или на них давят какие-то нормы. Мол, это плохо, нельзя шутить, но ты видишь, что смех был – это их первая реакция. Ты как будто достаешь внутренние чувства людей, которые они скрывают за маской порядочного человека. Для каждой темы нужно свое время и место. Это как говорить на пресс-конференции о сексе не комильфо, но наедине, в постели, – нормально. Есть люди, которые просят: “Пожалуйста, можно без матов”. А некоторые, наоборот, хотят юмор жестче.
– Ваши “чиновники”: Аскар Стендапханулы и Отмазхан Наебханов, которые смешно и абсурдно отвечают на острые вопросы журналистов, уже пошли в народ. Как родились эти образы?
– В “Инстаграме” просто баловался с разными масками, а потом понял, что из этого можно создавать интересные образы. Эти персонажи существуют в реальности. И в жизни они дают еще более абсурдные ответы, причем на полном серьезе. Когда я работал предпринимателем, то пересекался с чиновниками, это не высшие чины, а какие-то заместители заместителей, и замечал, как они быстро переобуваются. Как голограмма: под каким углом ни посмотришь – везде разный.
В 2012 году я должен был вести мероприятие для одного министерства. Сидим за "круглым столом", я предложил кое-какие идеи, и один чиновник сказал: “Вот это правильно! Нам нужен такой креатив! Сейчас придет наш начальник Аскар Газизович (имя изменено), обязательно ему расскажите”. Заходит Аскар Газизович, я объясняю ему свою идею, а он мне говорит: “Знаете, нам такое не подойдет”. И сразу же этот заместитель подхватывает: “Вот, я тоже ему говорил, что это не подходит!”. Я смотрю на него и думаю: “Серьезно? Ты вот настолько беспринципный человек?..”. Таких людей, к сожалению, много, которые не делают работу, но при этом пытаются прикрыть свою пятую точку. Конечно, несмешно, что они работают в структурах власти и занимают высокие должности. Но я, как стендап-комик, могу их только обсмеять.
– Один из последних ваших номеров – про детские площадки советских времен, где всё цвета металлик с “горками-терками” и “качелями-гильотинами”. Печально, что и сейчас во многих дворах всё та же палитра…
– У меня была мысль сделать стендап-обзор по регионам, просто показать, что у нас развиваются только два столичных города, в остальных – жесткая стагнация. Мы объезжаем с концертами Казахстан и это видим. Где-то даже люди просят привезти распечатанные билеты в кассу. Зачем? Сейчас всё в электронном формате… Для нас такие просьбы странные, а для местных – норма.
– Я видела, как вы восхищались “красотами” Актобе.
– Везде, куда я приезжаю, стараюсь снимать города для архива. У вас вышел на улицу и сразу наткнулся на фонтаны, которые работают наполовину, потом – сломанные качели, дальше увидел разбитые дороги. Да и в головах наших жителей – отторжение прогресса. Кто мусорит на улицах, ломает урны, разбивает остановки? Это же не чиновники.
– Комиков называют зеркалом общества. А может ли комик влиять на общество?
– Актер Крис Рок хорошо объяснил, почему многие люди смотрят стендап: раньше слушали философов, а сейчас о жизни размышляют стендаперы. Комик не влияет, он скорее может выражать мнение общества. Каждый сам уже решает – я не люблю, когда кто-то давит своим мнением. Можно условно показать картину и спросить: что она значит? Люди будут сами искать в этом смысл. Не надо указывать, как делать. Я недавно понял, что сам не знаю, как вообще нужно жить.
– Вы рассказываете в своих монологах, что ходите к психологу. Это правда?
– Да. Я обратился к нему после того, как переболел коронавирусом. Болезнь протекала ужасно. У меня было ощущение, что я стою на пороге смерти. В какой-то момент повернулся к жене и сказал, чтобы она записала номера телефонов моих заемщиков, компаний, которые должны мне деньги. Самый пик эпидемии, до скорой мы не дозвонились. Я приехал сделать КТ, а мне говорят, что врач, к которой меня направили, сама лежит в реанимации. Там была большая очередь, а пытаться пройти по знакомству, когда у кабинета ждет столько людей… Я не мог себе такое позволить. Так и ушел, дома сами себе выписали лекарства, нашли медсестру. Было очень страшно.
Ты видишь, сколько вокруг смертей, а потом наблюдаешь за окном салют, краски в небе – приехали… Это была кульминация абсурда.
Тогда прошла информация, что королева Елизавета запретила салют. И я снял “обращение” к нашим беглым олигархам: вот вы столько наворовали и не могли там у себя за границей салют, что ли, сделать? А мы, “молодцы”, сделали, несмотря на пандемию.
– Что вы можете сказать по поводу хейта, который обрушился на Нурлана Сабурова после его концерта в Лос-Анджелесе?
– Он изначально высказался, что ему так же, как и всем, страшно, но народ почему-то продолжает муссировать эту тему. Наверное, хотели услышать другой ответ. Это ужасно, что страдают мирные люди. Не представляю, как два братских народа будут налаживать отношения. И всё происходящее отражается также на нас. Я боюсь представить, что бы делал, если бы оказался на месте Нурлана. Он ответил честно.
Актобе