Но, видимо, программу начали разрабатывать еще при Асылжане Мамытбекове, который ушел с поста министра сельского хозяйства в мае 2016 года.
Понятное дело, новый начальник всегда строит работу по-своему, и ему не всегда улыбается заканчивать то, что начал его предшественник. Тем более, когда страна работает над такой большой стратегией.
Непосредственными ответственными лицами программа называет 15 министерств. Там почти всё правительство плюс Нацбанк, акиматы областей и 3 городов-миллионников. Зачем столько? Почти все ответственные лица за 5 лет сменились. Поэтому неудивительно, что проект не сыграл.
Да, формально координирует всю работу минсельхоз. Но какие у него полномочия? Это не расписано. В общем, удобно: накосячил аким села – киваешь на акимат области, недопоставили ГСМ – минэнерго виновато, не дали технику – минфин деньги не выделил. МСХ ни при чем.
Цели и задачи
Разработчики были щедры на прожекты. Они предложили поднять производительность труда на селе сразу в 3 раза: с 1,2 миллиона тенге на 1 работника до 3,7 миллиона тенге к 2021 году. Обеспечить экспорт переработанной (!) продукции в 2,5 раза до 2,4 миллиарда долларов.
Задачи – тоже понятные и простые: обеспечить продовольственную безопасность, повысить доступность финансирования для субъектов АПК и обеспечить оптимальное налогообложение субъектов АПК, повысить эффективность использования земельных и водных ресурсов, дать дорогу к рынкам сбыта, развивать экспорт, аграрную науку и получение новых технологий, повышать техническую оснащенность села, поднять качество госуслуг и внедрение цифровых технологий в АПК. И самое главное: повысить уровень удовлетворенности условиями жизни населения в сельской местности.
Что из этого было сделано?
Производительность труда
Цель – повышение конкурентоспособности отрасли АПК путем увеличения производительности труда с 1,2 миллиона тенге на 1 занятого в сельском хозяйстве в 2015 году до 3,7 миллиона тенге к 2021 году.
В сентябре 2019 года Президент сказал, что в Казахстане производительность труда в сельском хозяйстве составляет всего 5 тысяч долларов на человека. Это 2,1 миллиона тенге. В это же время в Беларуси этот показатель был равен 33,5 тысячи, в России – 18,4 тысячи долларов. Для сравнения.
Видимо, тогда Касым-Жомарт Токаев говорил по цифрам прошедшего, 2018 года. Но если верить данным Бюро нацстатистики, в том году наша производительность была 3,6 миллиона. Это 9,8 тысячи долларов. Цифры никак не бьются. Значит, или главе государства на стол подают другие данные, или Бюро национальной статистики верить совсем нельзя, или МСХ пишет цели как хочет. Чему верить?
По итогу 2020 года производительность составила 5,4 миллиона тенге. Мы превысили показатель в 1,5 раза! Дальше данные отсутствуют.
Но нет. По данным продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), с сентября 2020 года по сентябрь 2021 года цены на продукты выросли сразу на 33 процента. Пшеница подорожала на 40 процентов, растительные масла – на 60 процентов, мясо – на четверть. Это показывает, что рост производительности нашего села – бумажный. Его нет. Но он есть. Он не может не есть.
Экспорт и импорт
Экспорт продуктов питания в 2016 году чуть превысил 2 миллиарда долларов. В 2020 году (более поздних данных пока нет) – уже 3,2 миллиарда. Рост – почти наполовину.
Импорт тоже цветет и пахнет, хотя он вроде должен сокращаться: в 2016 году мы купили продуктов питания на 3 миллиарда долларов, в 2020 году – уже на 4 миллиарда. Рост такой же стабильный и неумолимый.
Что же мы продаем? В основном это сырье и полуфабрикаты: зерно, мясо, растительные жиры, рыба, мука. Это товар с низкой добавленной стоимостью. Покупаем же большей частью готовый продукт.
Доля готовой продукции в торговле у нас до боли непоколебима: в экспорте – 15 процентов, в импорте – половина. И так всю сельскую пятилетку. Это говорит о том, что, если наша перерабатывающая промышленность и растет, этот рост естественный. Это никому не нужный беспризорник. Чтобы изменить ситуацию, АПК нужны деньги: на пополнение оборотных фондов, на обновление парка оборудования, на новые технологии, на обучение.
Это, кстати, говорит о невыполнении сразу 5 из 9 задач Программы:
2) Повышение доступности финансирования и обеспечение оптимальных режимов налогообложения АПК; Мы можем потерять отрасль – о ситуации в сельском хозяйстве
3) Повышение эффективности использования земельных ресурсов;
4) Повышение эффективности использования водных ресурсов;
6) Обеспечение развития аграрной науки, трансферта технологий;
7) Повышение уровня технической оснащенности и интенсификации производства в АПК.
Продовольственная безопасность
Одна из основных задач – обеспечить продовольственную безопасность. ФАО считает пороговым значением обеспечения внутреннего рынка отечественными продуктами питания – 80 процентов.
К 2019 году страна смогла удовлетворить свои потребности выше этого уровня по 31 товару. Это картофель, огурцы, свекла, рис, гречка, баранина, яйцо, мука, хлеб, макароны, молоко, соль, томаты, морковь, капуста, лук, перец, говядина, конина, свинина, кисломолочные продукты, сливочное и подсолнечное масло.
Но тут есть засада: треть торговли в Казахстане находится в тени. Поэтому никто не знает, сколько и каких товаров через нее проходит.
Поэтому потребности, о которых говорит МСХ, тоже бумажные. Они высчитаны из норм потребления. Видимо, из норм продуктовой корзины. А там они сделаны из физиологических минимумов.
По этим расчетам, казахстанец в день должен съедать 327 граммов хлеба, 58 граммов круп, 260 граммов картофеля, 114 граммов мяса, треть яйца. Но так ведь не бывает. Поэтому верить и в эти цифры особо не надо. Поэтому цены на продукты питания растут. А на овощи цены скачут в течение года: летом вниз, зимой – вверх.
Вероятно, бумажность цифр понимают и в правительстве. Один из таких признаков – это история с составом картофеля, который застрял на границе Казахстана и Узбекистана.
Зачем надо было вводить ограничения на экспорт, если мы обеспечиваем себя картошкой больше, чем надо? Только из-за страха роста цен.
Засада номер два: правительство наше активно использует понятие “продовольственная безопасность”. Но отдельного закона нет. Нормы продбезопасности у нас раскиданы по десятку разных мест, которые как бы и не связаны между собой. Они записаны в Законах “О развитии сельских территорий”, “О зерне”, “О национальной безопасности РК” и других. Кто будет их сводить в один документ?
Инвестиции
Чтобы можно было красиво показать рост, чиновники вводят разные показатели. Например, индекс физического объема инвестиций в основной капитал в сельском хозяйстве.
За базу взяли самый неудачный 2015 год. За год до этого упал курс тенге: в январе доллар шел за 155 тенге, в феврале вырос до 184 тенге. В 2015 году нас лихорадило, курс упал до 340 тенге. Бизнес посчитал инвестиции в этот момент очень рискованными, поэтому инвестиции в основной капитал в сельском хозяйстве составили 167,1 миллиарда тенге.
На 2017 год рост инвестиций нарисовали в 59 процентов, в 2018 году – 85, в 2019 году – 204, в 2020 году – 295, в 2021 году – 416 процентов. Иначе говоря, за пятилетку в АПК надо было вложить 2,5 триллиона тенге.
В 2016 году, когда тенге стал стабильнее, деньги потекли в село: инвестиции в основной капитал сельхозпредприятий выросли сразу на 50 процентов – до 253 миллиардов тенге. Тогда казалось, что всё задуманное уже исполняется. Но даже этих денег на поверку оказывалось мало. АПК был дефицитным, а доля села в инвестициях составляла всего 3 процента в экономике стран.
В итоге за пятилетку в село было вложено ровно 2,5 триллиона тенге. Это поразительное достижение министерства сельского хозяйства РК! Его специалисты добились высочайших достижений в искусстве предсказания. Ведь надо было увидеть, наверное, в хрустальном шаре, постепенное снижение курса тенге в 2018 году, планирование в 2019 году, пандемию и резкое падение тенге до 430 тенге в 2020 году и сдерживание его в 2021 году.
Но обычно так не бывает. Обычно цифры скачут туда-сюда на 10–20 процентов. Это нормально. Тем более что не учтены потери от инфляции. Похоже, цифры просто подогнали уже после, по итогам 2021 года.
И даже рост доли села в инвестициях до 7 процентов от всех вложений в основные фонды страны уже не радует. Это, скорее, говорит об общем снижении привлекательности экономики Казахстана и дальнейшей переориентации на упрощение производства.
Мы наш, мы новый…
То, что минсельхоз не будет выполнять Программу развития АПК до 2021 года, стало понятно еще 3 года назад, в 2019-м. Тогда в МСХ пришел новый человек – Сапархан Омаров. Он начал говорить не об экспорте казахстанской продукции, а об импортозамещении. Иначе говоря, он сменил цели: ему надо было сдержать цены внутри страны, а не развивать село. Это резко ограничило возможности для всего АПК. В программу 3 раза вносили изменения.
Злой эффект масштаба теперь играет против нас: если фермер держит баранов, его постоянные затраты будут делиться на 1 000, на 100 или на 10 баранов. Понятно, если у него 10 баранов, баранина будет дороже. Это мы видим по ценам на мясо, молоко, овощи.
МСХ перестало поддерживать экспорт. С 2007 по 2010 год Казахстан был мировым лидером по экспорту муки. Но потом нам закрыли рынки сбыта, и теперь мы бьемся за Афганистан. Просто обидно.
Рынок Казахстана слишком мал, чтобы полноценно развиваться. Нашему АПК нужны потребители. Тем более что они есть. Надо лишь постучаться в прикрытую дверь, развивать производственную кооперацию с соседями, а не сидеть в коконе, который когда-нибудь развалится.
В 2020 году, не дожидаясь окончания сельской пятилетки, МСХ разработало Национальный проект по развитию АПК на 2021–2025 годы. В прошлом году министерство представило Концепцию развития АПК РК на 2021–2030 годы. В документах сказано, что казахстанское село должно стать центром притяжения денег и технологий. Но действия чиновников, как в прошлом, так и ныне, говорят, что и эти документы так и останутся под сукном.
АЛМАТЫ