Столь заманчивое предложение сделала команда казахстанских реабилитологов. С начала февраля в Алматы уже функционируют 11 групп: 2 – спортивные, 7 – адаптивных (special tennis) и 2 – спортивные по теннису на колясках. Охват – около 100 детей и взрослых за первую неделю работы.
– Сейчас у нас действуют 3 локации по адресам: ул. Жансугурова, 478; ул. Рабат, 2а (микрорайон “Достык”); и пр. Абая,159, спортивно-тренировочный комплекс (бывший АДК), – рассказывает реабилитолог Сергей СЕЛИВАНОВ. – Там с нуля мы оборудовали залы, покрыли полы искусственной травкой. Берем всех желающих. Наша команда в восторге от того, насколько трудолюбивыми оказались пришедшие на занятия “особяшки”! Группы делятся по диагнозам, возрасту и возможностям ребенка.
А при Федерации тенниса РК мы создали департамент инклюзивного развития. Я уже проехал по регионам Казахстана, чтобы оценить, где в филиалах федерации есть условия для тенниса на колясках, пандусы, спецтуалеты и прочие удобства.
– То есть вы решили всех детей страны увлечь теннисом?
– Пока наша задача – охватить 3 региона Казахстана. Это тот минимум, который позволит запустить полноценный официальный чемпионат страны. Но в дальнейшем мы планируем задействовать все 14 региональных центров и 3 города республиканского значения для развития этого вида спорта и создания в нем конкурентной среды. Это первостепенное правило спорта. Тогда эти дети смогут конкурировать и на международной арене.
– Но почему для реабилитации вы выбрали именно теннис, а не плавание или конный спорт?
– Лошадей и бассейны с сотней особенных деток мы освоили первыми. У нас в “Алматы Арена” работают 8 групп адаптивного плавания и есть группы, занимающиеся на ипподроме.
Сергей Селиванов. Фото Нэли САДЫКОВОЙ
Всё это бесплатно в рамках госзаказа от управления соцзащиты и управления спорта акимата г. Алматы. Эти 2 проекта мы уже успели посадить на гособеспечение. Идея же запустить группы по адаптивному теннису исходила больше от самих родителей. А мы смогли начать ее реализацию при поддержке Федерации тенниса РК.
– Как же этот вид спорта поможет ребенку восстанавливать нарушенный слух или зрение?
– Реабилитационный потенциал тенниса очень высок. Это развитие крупной и мелкой моторики, координации движения, выносливости, силы, взаимосвязи между мозгом и конечностями, развитие реакции с постоянной фиксацией зрения на мяче и сопернике. Ну и, конечно, море положительных эмоций!
– Вы занимаетесь особенными детьми, но в физическом развитии нуждается всё подрастающее поколение…
– Наша цель – не особенные дети, а та инклюзия, о которой все кругом говорят, но мало кто реализует. Прежде всего, мы хотели, чтобы нормотипичные и особенные дети и их родители не шарахались друг от друга. Чтобы имели равные условия. А не так, что “особятам” для занятий достаются лишь подвалы и чердаки.
– То есть ваши условия – смешанные группы?
– Необязательно. Тут всё очень индивидуально. Есть дети, у которых незначительная патология. Аутизм, к примеру, имеет больше сотни видов, ДЦП – около десятка форм. И у каждой свои степени сложности. Есть ребенок, который чуть прихрамывает, или аутист с едва заметными нарушениями. Если их определят в интернат для детей с глубокой патологией, то там они как губка впитают чуждое им поведение. И через несколько лет станут глубокими инвалидами. То есть ребенка с легкой степенью нарушений по-любому надо помещать в общие группы.
Но бывают дети с серьезной степенью аутизма, довольно агрессивные. Такие, возможно, никогда в жизни не смогут контактировать с тренером. И помещать их в совместные группы небезопасно. Мало ли что случится. Безопасность превыше всего. Поэтому определять, кто в какую группу пойдет, будет коллективно наша команда, состоящая из реабилитологов и тренеров. И будем привлекать для участия родителей. Только в таком случае мы берем на себя ответственность за ребенка, раз он все-таки попал к нам.
– Почему вы занялись реабилитацией и созданием этой сети оздоровления “особят”?
– Раньше я жил в райцентре Карабалык (бывший Комсомолец) Костанайской области. Занимался единоборствами, тренировал кикбоксеров. Оттуда у меня вышли несколько призеров чемпионатов мира и Казахстана. Но единственное рабочее место, которое мне смогли там предложить, – инструктор ЛФК в местном кабинете коррекции. Сейчас уже мои собственные дети, 2 дочери и сын, тренируются, неплохо боксируют, особенно старшая дочь. Я считаю, что это необходимый минимум даже для девочек. И, несмотря на это, все они играют в теннис.
Один из 500 станет чемпионом
– Вы делаете ставку на теннис?
– Да, наша задача – к марту освоить около 500 ваучеров по детскому теннису и запустить тренировочный процесс на бесплатной основе. Из этих 500 детей 50 через год уже будут играть у нас на уровне чемпионата Казахстана. Через 2 года пятеро из этих 50 выйдут на уровень международных турниров. И через 3 года один из этих пяти обязательно станет чемпионом мира! И я планирую, что в течение следующих нескольких лет хотя бы один участник примет участие в Special Olympics (специальная Олимпиада, или Олимпиада для особенных). И минимум через 2 олимпийских цикла хотя бы 1–2 теннисистов-колясочников мы сможем отправить для участия в летних Паралимпийских играх.
Вот это мы хотим освоить. Во-первых, теннис – олимпийский вид спорта и финансируется государством. Во-вторых, он имеет профессиональное подполье. То есть ты можешь не быть олимпийским чемпионом, но при этом зарабатывать миллионы долларов. Теннис сегодня, действительно, дает кучу привилегий и бонусов и помогает ребенку реализоваться в жизни. Юный спортсмен может получить лучшее мировое образование в Америке или Европе только за то, что в возрасте 16–17 лет он вошел в топ-500 по этому виду спорта.
И ни в одном другом виде паралимпийского спорта, насколько я знаю, нет таких профессиональных соревнований с полноценными финансовыми призовыми, как в теннисе. А помимо Олимпийских игр там существуют еще и коммерческие турниры (чемпионаты мира, Европы и Азии), которые имеют призовые – сотни тысяч долларов.
То есть ребенок с инвалидностью, который сегодня находится среди самых уязвимых слоев населения, благодаря теннису может, действительно, стать единственным полноценным кормильцем в семье. При этом ему не нужно будет искать еще какую-то другую работу.
Ведь, как ни крути, сегодня всякие условия для них (пандусы и рабочие места) – это всего лишь фикция. Сегодня и у здоровых людей зарплаты ниже среднего. У меня в Караганде есть ребята, спортсмены-колясочники, которые уже полгода ждут, когда же мы там откроем отделение. Они – мастера спорта по настольному теннису, армрестлингу, но хотят перейти в большой теннис, потому что так смогут зарабатывать и кормить семью. А в других видах паралимпийского спорта, к сожалению, они могут увешать себя медалями, уставить все полки кубками, но при этом не иметь достаточных средств на жизнь.
Шанс вырваться вперед
Наша идея состоит еще в том, что мы хотим дать возможность заниматься теннисом тем детям, которым он, возможно, никогда в жизни платно не будет доступен, потому что это дорого. А мы предоставляем им шанс, поскольку у них есть мотивация, благодаря которой они выйдут на корт и одним лишь духом сломают соперника.
– Сейчас вы набираете всех желающих, а если их будет столько, что не хватит места и тренеров?
– Буду просить о помощи, напрягать федерацию и коммерческие структуры, создавать новые помещения. Но, во-первых, я не боюсь, что будет перебор. Несмотря на то, что наше инвалидное сообщество часто жалуется, как всё у нас плохо, сами они довольно пассивны. Те же самые колясочники чаще предпочитают сидеть дома, другие – комплексуют. Я знаю семью с 5-летним ребенком, у которого ДЦП, так их родственники даже не в курсе, что он имеет инвалидность. Его попросту прячут от всех. Мы же помимо того, что делаем детей здоровее, еще преследуем и просветительские цели: выводить “особят” из тени, перестать стесняться их. У нас как-то принято не признавать диагноз, пока совсем не станет худо и пока болезнь не доведет до пожизненной инвалидности. Танцевать можно не ногами, а сердцем
– А если бы не прятали, каким мог бы стать их ребенок?
– Мог бы, имея ДЦП, ходить, к примеру, своими ногами. Или при наличии признаков аутистического спектра быть контактным, коммуникабельным, социально адаптированным, посещать общеобразовательную школу. Разбег здесь большой. Вы же знаете, великие люди – Ньютон, Моцарт, Эйнштейн – обладали чертами аутизма. И потом, почему я люблю работать с “особятами”? Потому что именно они имеют мотивацию. У меня нет желания заниматься с людьми, у которых нет цели. А особенные дети умеют фокусироваться на том, что у них получается. Если у него ДЦП, значит, он не будет футболистом, боксером или каратистом, но может играть в шахматы, писать книги, сочинять музыку. Он будет развиваться в том, что ему доступно. И благодаря этому к 20 годам будет более успешным, чем нормотипичный. У меня есть подопечные с ДЦП, которые работают в компании “Tesla”. Много ли вы знаете казахстанцев, сумевших попасть туда на работу? А есть особенные дети с ДЦП – круглые отличники в школе. Есть успешные айтишники с аутизмом. Да, их процент меньше, чем родившихся с тяжелой патологией, но в целом они могут быть примером для здоровых людей благодаря тому, что вырвались вперед.
– У вас есть среди родственников кто-нибудь с патологией?
– Ни одного. Мне этот вопрос родители постоянно задают. Но дело в том, что я, в принципе, очень люблю детей. И этот фактор – ключевой. Бывает, приходит ребенок с тяжелой патологией, и внешне он далеко не симпатяга. Но проходит неделя, к нему привыкаешь, и хочется чмокнуть его в щечку за трудолюбие и старание. Я и сам тоже хочу признания и не скрываю этого. У меня есть цель – сделать из моих учеников олимпийских чемпионов. Чтобы они могли успешно реализовывать себя.
АЛМАТЫ