“КАРАВАН” не раз рассказывал о проблемах лесного хозяйства в Восточном Казахстане. При ежегодном ресурсном потенциале в 800–900 тысяч кубометров (больше 50 миллиардов тенге) реальная отдача лесопромышленности в 50 раз меньше, численность занятых в лесном бизнесе за 15 лет сократилась с 10 тысяч до 1,5 тысячи (“Наломали дров”, № 40 от 4 октября 2013 г.).
В марте на волне новости о выделении государством триллиона тенге на новые производства лесопромышленники Восточного Казахстана предложили ряд проектов – плитные комплексы в Усть-Каменогорске, Семее, Риддере, два завода по выпуску клееного бруса, спичечную фабрику, цех топливных брикетов (пеллет)… Казалось бы, лед тронулся. Однако дальше бумаг дело не движется. И причина очевидна: предприниматели боятся рисковать. В законодательстве – сплошь запреты, государственной лесной стратегии нет, правительство равнодушно к отрасли с оборотом всего в один миллиард тенге.
Словесная “экономика”
Предприниматель из Риддера Алексей БОБОШКО показывает доклад ООН – толстенный том с данными по всем отраслям хозяйства: к 2020 году мировому сообществу рекомендуется довести долю возобновляемой энергии до 20 процентов от общего объема потребления электроэнергии:
– Пока дерево растет, оно поглощает углекислый газ. Начинает стариться – поглощает кислород на свое разложение. Сжигаешь древесину – токсичных выбросов нет, сжигаешь уголь – выбрасывается сернистый ангидрид. На Западе это хорошо понимают и поддерживают лесопереработку и выработку электроэнергии из древесины. В Норвегии запрещено использовать уголь для отопления – его перерабатывают, как и нефть. В Германии, если владелец частного дома покупает топливные брикеты, ему возвращают часть затрат. Эта же страна профинансировала два проекта в Ленинградской и Новгородской областях по производству древесного топлива. В Евросоюзе теплостанции даже на первом этапе обязаны использовать не меньше 2 процентов пеллет – древесных гранул, а в ряде государств эта доля уже 25 процентов. В Канаде законодательно закреплена норма: бюджетные деньги тратятся только на деревянное домостроение – теплое и экологичное. В США львиная доля домостроений – из деревянного бруса. Почему у нас ничего этого нет?! Если государство взяло курс на “зеленую” экономику, если думает о своих людях, лесах, экологии, бюджет должен поддержать лесопереработку.
Кто сидит в КЛОХе?
В региональной ассоциации лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности приводят данные: при заготовке березы и осины в лесах Восточного Казахстана 75 процентов сырья – это отходы. Больная, гнилая древесина.
– В Комитете лесного и охотничьего хозяйства (КЛОХ) говорят: почему долгосрочники, которым отдали лесничества на 49 лет, их не используют? – делится глава ассоциации Владимир РЕЗАНОВ. – А кому нужна гнилая древесина? В лучшем случае в дело идет 40–42 сантиметра луба – можно спичку делать. А куда остальное? Есть технологии по утилизации в пеллеты, можно получить из древесины тепло- и электроэнергию. Но бизнесу на первых порах нужна поддержка. Мы направили акиму Восточного Казахстана предложение перевести в районах бюджетные учреждения на отопление брикетами. Установить котлы, дать гарантию по приобретению топлива у местных производителей хотя бы первые годы. Но в акимате и слушать не стали. Разве это не отсутствие экологического мышления?
Любой биолог подтвердит: древесина – это законсервированный углекислый газ. В Европе все древесные отходы вплоть до старой мебели направляют на вторичную переработку. На биотопливо, плиты, стройматериалы, кормовые добавки, удобрения… В мире из древесины выпускают 45 тысяч видов продукции! Неужели в нашем правительстве не знают об этом?
То урежут, то откажут
Еще полтора месяца назад риддерский предприниматель Андрей ЦЫКУНОВ планировал расширить производство деревянного домостроения, обновить техническую базу. В акимате Риддера его проект рассматривали как якорный по программе развития моногородов. Но сейчас он признается, что сам в проект верит с трудом. Причина – запреты, которых все больше в лесном законодательстве:
– В прошлом году в области работали эксперты европейской комиссии содействия экономическому развитию. Они заключили: без изменения законодательства невозможно развить лесопереработку. Я, лесопотребитель, строю дороги, содержу их в надежде на лесосечный фонд. Но в комитете то урежут, то запретят, то откажут. Как работать?
В ассоциации лесной промышленности который год бьются с действующим порядком утверждения лесосечного фонда. По словам Владимира Резанова, несмотря на материалы лесоустройства, где на 10 лет расписано, где и сколько рубить, КЛОХ установил свои правила. Долгосрочники обязаны подать заявку в лесоучреждение, те – в областное управление природных ресурсов, оттуда – в территориальную лесную инспекцию, дальше – в Комитет лесного и охотничьего хозяйства:
– На каждом этапе к заявке могут придраться, внести замечания, а решают все в комитете – на свое усмотрение. В этом году фонды урезали наполовину. Я направил в прокуратуру заявление, что такая система – коррупционная. Долгосрочников вынуждают ехать в Астану, договариваться, у них постоянный страх: вложатся, а их кинут.
В кругу запретов
Сам Лесной кодекс, по мнению специалиста, – сплошной административный барьер:
– Осина и береза после рубки в 40-летнем возрасте дают в 6–7 раз больше поросли, на каждом гектаре через 20 лет можно получить в 7 раз больше. Молодняк – это пищевая база для лесных обитателей. Но срубите березу после 50 лет – новой поросли не будет, старое дерево теряет эту способность. Несмотря на это, в комитете подняли на 10–15 лет возраст рубки лиственных пород. Зачем? В области все леса сгноили, деревья валятся от старости. КЛОХ постоянно ссылается на низкую лесистость республики, мол, всего 4,5 процента. Но это все равно что указывать среднюю по больнице температуру пациентов. В Глубоковском районе лесистость достигает 45 процентов, в Зыряновском – 28, Шемонаихинском – 22, в Риддере – 57 процентов! Нужно законодательно закрепить промышленный статус лесов Восточного Казахстана.
На протяжении ряда лет общение предпринимателей с чиновниками из Комитета лесного и охотничьего хозяйства напоминает глухой телефон. Обращения летят в Астану и… теряются. Лесопромышленники даже выдвинули версию: чиновникам проще запрещать и говорить, что сохраняют природу, чем прилагать усилия для организации лесопереработки.
– Запреты – удобная позиция, никакой головной боли, – высказал мнение глава ассоциации. – Но вот отчетный доклад ООН, и там нет любимой фразы комитета “нельзя рубить”. Наоборот, сказано, что лесозаготовка и лесопереработка – это зеленая экономика. Да, дешевле строить жилье из металла и камня, дешевле топить углем. Но в таком случае какие “зеленые” достижения Казахстан предъявит миру через три года?
Усть-Каменогорск