Многие казахстанцы хорошо знакомы с работами Мурата Мансурова, хотя, возможно, и не слышали о самом авторе. Ведь к большинству знаковых скульптур, особенно если речь идет о столице, он в прямом смысле слова приложил свою руку. Выпускник знаменитой “Мухи” (Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени Мухиной) является автором таких произведений, как “Три бия”, монумент “Триумфальная арка Мәңгілік Ел”, скульптура “Барсы”, “Кобызшы и Арфашы Қыз”, “Қазақ Елі”, памятник Маншук Маметовой, монумент “Керей и Жанибек”; памятник Казыбек би в Караганде, памятник Шокану Уалиханову и Григорию Потанину – в Павлодаре.
Первый памятник Батырхану Шукенову, созданный в Кызылорде несколько лет назад. В далеком 1997 году он вошел в состав коллектива, который воплотил Монумент Независимости на Новой площади в Алматы, в общем, всего и не перечесть. Теперь произведения Мансурова можно встретить и в Турции. Весной этого года в Стамбуле был открыт бюст просветителя и поэта Абая Кунанбаева в районе Зейтинбурну, где проживает большое количество этнических казахов.
– Сейчас еду на неделю в Стамбул – проекты посмотреть. Потом в Анкару, тоже обсудить кое-какие идеи к 30-летию Независимости Казахстана. Пока ничего конкретного, на уровне разговоров, – рассказывает Мурат о делах текущих.
– Вы в Турции работаете по контракту или, может, на “зимовку” перебрались?
– Здесь проект “Кёроглы” (посвящен тюркскому одноименному эпосу. – Прим. авт.) еще не завершен, это связано со сменой партии. Поэтому получается и не совсем контракт, скорее, мы в ожидании, что завершим этот большой проект в Болу (кстати, его Мурат выиграл, участвуя в открытом международном конкурсе. – Прим. авт.), параллельно кое-какие идеи нарабатываем.
– Можно ли сказать, что Турция вам покорилась?
– Здесь есть наши работы в Анкаре, Стамбуле, Болу, где мы установили большой конный монумент. Мы так сравнивали: он, наверное, может войти в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой конный монумент, отлитый из бронзы. В Монголии есть Чингисхан 30-метровый, но статуя сделана из пластин, а наш монумент в Болу отлит из бронзы и имеет 4 натуральных размера. Если бы лошадь встала на копыта, высота этого монумента вместе с всадником была бы около 12–13 метров, но так как она – летящая, только до верхней точки получается 10 метров. Эта скульптура установлена на 14-метровом шпиле, само здание – около 30 с чем-то метров и стоит оно на горе высотой 44 метра. Если взять по верхней отметке, его высота – чуть меньше 100 метров от уровня моря. Эта скульптура просматривается издалека, со всех сторон, и, даже когда на город ложится туман, скульптура выплывает из облаков. Я не думаю, что Турция покорилась, как можно покорить необъятное? Думаю, тут надо долгое время работать и не одному скульптору, чтобы о нас более-менее узнали. Скорее, это мы покорены красотой Турции, где очень много фантастических мест. Казахстан не уступает по красоте, по величию, порой мы не ценим то, что у нас рядом. Единственное, у нас климат пожестче, зимы суровее, короткое лето, только это отличие. Пространства наших степей не хватает в Турции, а у них есть море – то, чего нет у нас.
– Будете продолжать сотрудничество с казахстанскими заказчиками?
– В Казахстан езжу, когда есть работа. Если будут в какие-то проекты приглашать – с удовольствием. Если я узнаю, что какой-то конкурс проводится – стараюсь участвовать. Бывает – выиграю, бывает – пролетаю, но связь с родиной не потеряна.
– А что теперь будет с вашим литейным цехом в Нур-Султане?
– В том-то и дело, у нас команда наработана, многие ребята со мной по 10–15 лет, я им всем доверяю, в цехе числюсь как главный художник, потому что многие проекты рассматриваю дистанционно. Поэтому я есть или нет, это предприятие всё равно работает. Последний раз в цехе изготавливали памятник Талгату Бегельдинову, конную статую. В цехе не только мои работы создаются – любой скульптор, которому надо отлить скульптуру в бронзе, поработать в светлом хорошем помещении, приходит к нам.
Разведение тазы
В конце июля в Анталье Мансуров зарегистрировал первый международный питомник по разведению и сохранению истинно казахской породы – тазы – и назвал его “Туран тазы”. Интерес к щенкам казахской борзой уже проявили мэры Стамбула и Анкары, послы и бизнесмены.
– Мурат, для чего или для кого вы разводите тазы?
– Тут у меня недавно 13 щенков появились, целая банда! Всё, до чего они могут добраться, – в пробоинах. Разведение тазы – это не бизнес, хобби, просто любовь к животным. У меня было в жизни много собак различных пород, сейчас остановился на тазы. Они мне кажутся идеальными для содержания, путешествий и дома. Это очень терпеливые собаки, могут целыми днями лежать спокойно, не активны, пока не выведешь их на природу. Хотя бы 2–3 раза в неделю их нужно вывозить побегать на природе, им нужно пространство, тогда они гармонично развиваются, хорошо чувствуют себя. Тазы – короткошерстные, что характерно, у них отсутствует тот собачий запах, который есть у алабаев или овчарок. Почему их издревле запускали в юрту и могли держать дома? Думаю, потому, что у них отсутствует резкий запах псины. В целом у этой породы очень много положительных характеристик в сравнении с другими собаками: они всегда спокойны, много не едят, это те свойства, за которые я их люблю.
Как всё начиналось
– Почему вы выбрали монументальное искусство?
– Наверное, так сложилось, после художественной школы, потом художественного училища была возможность еще в период СССР, шел 1983 год. Нравилась скульптура, интересовался именно монументальным искусством. Потому что монументальное искусство – это большая связь с архитектурой и решение больших пространственных задач за счет пластических форм. Сложно описать. Знаете, это всё равно что спросить, почему вы любите именно эту женщину или этот город? Наверное, что-то внутреннее было – тяга, интерес, и так и получилось, что пошел по этому пути.
– Вы помните свою первую скульптуру?
– Если речь о первом созданном эскизе – вряд ли, среди сотен не вспомнишь, кто первый. Что касается какой-то более-менее крупной скульптуры, которая стоит на улице или в парке, еще в студенческие годы делали бюст Героя Советского Союза Константина Грицынина под Шымкентом, в селе Ванновка (ныне село имени Турара Рыскулова), заказывал его председатель колхоза “Победа” Александр Терещенко. Может, еще что-то было, но в моих воспоминаниях этот бюст остался первым.
– Вы едва ли не самый плодовитый отечественный скульптор современности. Был ли какой-то переломный момент, когда кредит доверия вам стал бесспорным?
– Непосредственно, когда находишься в столице, заказы надо выполнять в очень короткие сроки, где в любом случае не дают того времени, шанса, чтобы досконально всё проработать. Но, в принципе, в монументальном искусстве это и не требуется. Наверное, из-за того, что наша команда – я и мои друзья – непосредственно приступив к заказу, старались сделать всё вовремя. Может, эта плодовитость только из-за того, что успевали делать в срок? Может, мало кто брался, а наше предприятие, если брало определенный объем работы, старалось не подвести. Ну а доверие, если ты успеваешь в сроки, оно будет.
Мурат и его команда
– Сколько монументов у вас сейчас в работе?
– Делаю эскизы, кое-какие проекты, но будут они реализованы или нет, пока неизвестно. Сначала просят эскиз, как решить пространственную ситуацию – будет это парк или площадь. Исходя из этого, когда появляется объем, мы можем сказать, сколько будет стоить, сколько времени займет. Иногда проект на этих этапах рассыпается – нет времени или денег. Задумка есть на 3–4 проекта, из них, дай бог, один осуществится.
– Вы часто говорите “мы”. Вы в команде работаете или в одиночку?
– Когда небольшой портретик, скульптурка, тогда да, “я” можно говорить. А если идет речь о крупных работах, монументах, даже если я – автор, мне всегда помогают 2–3 человека. Как правило, работы у нас гигантских размеров, поэтому у нас куча ребят, которые формуют, отливают в бронзе, мы уже привыкли командой работать.
– Каково работать с госзаказами?
– Работать нелегко. Это со стороны, может, кажется, что там легче, раз тебе дают деньги. На самом деле, здесь вечно короткие сроки, бывают политические пожелания, когда сделаешь работу, а потом – “давайте вот так”, потому что где-то наверху решили так. Если порой это осуществимо, мы можем переделать, но всё это требует и финансовых затрат, и временных.
– А что у вас в таком случае для души?
– Практически мы всё для души делаем. То есть, когда над нами не стоит заказчик, мы можем свободно свои мысли, свои желания отображать в скульптуре.
– В силу своей профессии отслеживаете ли появление новых памятников, скульптур в Казахстане? Что из последнего понравилось?
– Конечно, я сам интересуюсь, смотрю, что есть нового в Казахстане. Недавно в Костанае открыли памятник академику Кенжегали Сагадиеву, его автор – этнический казах Мейрам Баймуханов, очень талантливый скульптор, который работает и живет в Санкт-Петербурге. Появляется много сильных ребят, которые создают красивые, достойные работы. Но наряду с этим, как и везде, проскакивают нехорошие, непрофессионального уровня работы. Всегда будут и хорошие, и плохие работы. Как и люди. Ничего удивительного в этом нет.
АЛМАТЫ