Сараево-1984: мимо Олимпиады
– Ваш товарищ по сборной СССР, казахстанец Владимир Сахнов, сказал нам в интервью: “Смирнов мог поехать еще на Олимпиаду 1984 года. Но руководство решило не брать его, чтобы не травмировать психику возможным поражением. Он тогда объективно не попадал в состав”. Это действительно было так?
– Все верно. Мне тогда было всего 19 лет, и тренерский штаб решил меня не брать на Олимпиаду в Сараево. Причем не только из-за молодости. Это одна из причин, ведь, будь я на голову сильнее всех, меня обязательно бы взяли. А ехать на Олимпиаду последним номером просто для участия или зрителем – смысла не было.
– Было обидно?
– На такие случаи надо смотреть с двух позиций – спортсмена и тренера. С одной стороны, 19-летний мальчишка, который спал и видел сны, как поедет на ближайшую Олимпиаду. И вот шанс появляется, а ему говорят: “Ничего, мы тебя на следующие Игры, может быть, возьмем”. В этой ситуации мне, конечно, было обидно. Сегодня, анализируя всю свою спортивную карьеру, понимаю, что то решение было абсолютно правильным. Оно позволило мне чуть позже стать зрелым лыжником. С другой стороны, я понимал, что в Сараево все равно бы ничего не сделал, потому что неизвестно, поставили бы меня на какой-нибудь старт. Команда была очень сильная: трехкратный олимпийский чемпион Николай Зимятов (в Сараево он выиграет свое четвертое золото. – Прим. ред.), чемпионы мира во главе с Александром Завьяловым, Батюком, Володей Никитиным.
– Это был самый обидный момент в вашей карьере?
– Нет. Гораздо обиднее было проиграть “тридцатку” на Олимпиаде-1988 и гонку преследования на чемпионате мира 1993 года в шведском Фалуне. В последнем случае я уступил норвежцу Бьорну Дэли всего 18 сантиметров.
Калгари-1988: цель – медали
– Вашей первой Олимпиадой стали Игры 1988 года. С какими планами ехали в Калгари?
– С самыми серьезными – бороться за медали. Буквально за месяц до Олимпиады я выиграл этап Кубка мира в Ленинграде (по количеству побед на этапах Кубка мира – 30 – Смирнов уступает только Дэли – 46. – Прим. ред.).
– Второе место в дебютной олимпийской гонке на 30 км классическим ходом не стало для вас неожиданностью?
– Конечно, нет. Но был разочарован, что не стал чемпионом. С другой стороны, лучше проиграть золотую медаль Алексею Прокуророву – своему товарищу по команде, хорошему другу, нежели шведам, норвежцам или лыжникам из других стран.
– В олимпийских эстафетах вы никогда не бежали последний этап…
– В 1988 году олимпийскими чемпионами в советской команде стали Алексей Прокуроров и Михаил Девятьяров, а я выиграл только серебро и бронзу. Поэтому ответственные этапы доверили им. А в Альбервиле была совсем другая история.
Альбервиль-1992: предразводный беспорядок
– Что случилось тогда, в 1992-м? Четыре дистанции – и ни одной медали…
– Я все подробно описал в своей последней книге. Если в двух словах, то прежде всего повлияла общая ситуация в команде. Был небольшой беспорядок, никто не знал, что нас ждет на следующий день после Олимпиады. Нам нужно было определяться со страной, где мы будем жить и за которую будем выступать. Помимо этого были профессионально-технические проблемы. Соревнования проходили на высоте 1 600 метров, что для меня было минусом – я по комплекции грузный, весил 86 кг при росте 185 см, а снег был свежий. Все это в совокупности помешало мне показать максимально высокий результат.
– В 1992 году вам пришлось выбирать между Казахстаном и Россией?
– Да. Последний разговор с главным тренером сборной СССР и с начальником команды у нас состоялся в середине Олимпиады. Я четко сказал, что не буду выступать за Россию. Мне ответили: “Раз, Владимир, ты принимаешь такое решение, то мы не сможем тебя с Олимпиады отправить домой. Довезем только до Москвы, а дальше лети за свой счет. Раз выбрал Казахстан, то пусть он и беспокоится о твоих транспортных расходах”. То есть уже во время Олимпиады были небольшие конфликты. Мне пришлось самому брать билеты из Альбервиля. Сначала я отправился в Швецию, где к тому времени уже жил, а через три недели выступал за Казахстан на первом постолимпийском этапе Кубка мира. Все расходы я брал на себя.
– Главные лыжные базы в СССР были в эстонском Отепя, грузинском Бакуриани и белорусских Раубичах. Но и в России их хватало – Новосибирск, Барнаул, Магадан, Камчатка. В Казахстане же подобных лыжных центров не было…
– Тем не менее я осознанно остановил выбор на Казахстане. Финансирование я бы сам себе нашел. Главное, чтобы были развязаны руки и надо мной не стояли большие командиры. Я был уже состоявшимся спортсменом, и мне нужна была не материальная помощь, а свобода. И ею я хорошо распорядился, учитывая те результаты, которых добился в спорте.
Лиллехаммер-1994: мысли – только о золоте
– До того как стать чемпионом Игр, вы пять раз поднимались на олимпийский пьедестал почета. Не было мыслей, что золото никогда не станет вашим?
– Если бы такие мысли приходили в голову, то я бы гораздо раньше завершил карьеру. Я хотел стать олимпийским чемпионом, поэтому старался использовать все возможности и в конце концов своего добился.
– Почему до победы в Лиллехаммере в 1994 году на 50 километров вы раньше на Олимпиадах не бежали эту дистанцию?
– На это были определенные причины. В Калгари я уже завоевал три медали, и надо было дать другим возможность реализовать себя. В Альбервиле, исходя из той ситуации, которая сложилась в команде, мне самому было неинтересно бежать 50 километров, потому что я не видел в этом стимула. Что касается Лиллехаммера, то я задолго до Олимпиады сказал, что буду принимать участие на всех дистанциях – начиная с самой короткой (10 км) и заканчивая самой длинной (50 км).
– Вспомните день своей олимпийской победы…
– Это была последняя дистанция, проводившаяся в день закрытия Игр. Небольшой психологический стресс у меня был в первые дни, а когда вошел в ритм и стал от гонки к гонке улучшать результаты, то успокоился. Кроме того, меня поддерживала семья и психологической нагрузки не было. Еще в тот день (27 февраля 1994 года. – Прим. ред.) и погода, и лыжня были для меня идеальными. Всю свою спортивную карьеру я стремился к тому, чтобы иметь такие условия для гонки. Последние шесть дней перед “полтинником” я хорошо потренировался, соблюдал определенную диету, протестировал все лыжи. Была возможность за два-три дня до старта подобрать жесткость лыж и оптимальную смазку, поскольку погода была устойчивой. На дистанцию я не выходил просто для участия. У меня уже были две серебряные медали, и цель стояла одна – выиграть “полтинник”. Другие места меня не интересовали. Уже после трех километров гонки я захватил лидерство и донес его до финиша.
Нагано-1998: самая дорогая бронза
– В Нагано ехали, зная, что это ваша последняя Олимпиада?
– Я планировал закончить карьеру еще в 1997 году, после чемпионата мира в Тронхейме, но после встречи в Национальном олимпийском комитете и Министерстве по спорту принял решение задержаться еще на один год ради Игр в Нагано.
– Тем не менее в 1999 году в Кангвоне вы выиграли два золота Азиатских игр…
– Я уже не выступал на этапах Кубка мира, бегал только, чтобы резко не бросать спорт.
– В Нагано вы взяли бронзу в гонке преследования. Были довольны результатом?
– Да. После “десятки” классикой я занимал четвертое место и понимал, что до золота уже не дотяну, а вот побороться за серебро и бронзу мог. В итоге занял третье место, и для меня эта бронзовая медаль была дороже золотой.
– В 1998 году вы были знаменосцем нашей олимпийской делегации. Почему четырьмя годами ранее отказались от этой чести?
– Мне предлагали, но на следующий день у меня была гонка, и я не мог принять участие в церемонии открытия. А в Нагано первая дистанция была через два дня, поэтому согласился быть знаменосцем.
– В Казахстане разгорелась полемика по поводу знаменосца Игр в Сочи. Многие считают, что им должен быть известный спортсмен, а не тот, которого не все знают даже в своей собственной стране…
– Считаю, что решение должны принимать руководители спортивного движения, а не болельщики. Нужно исходить из реальной ситуации, критерии подхода к кандидатуре знаменосца должны быть другие, чем просто его известность или слава. Это большая ответственность, потому что все камеры направлены на знаменосца и его видит весь мир.