Падение Отрара
Снятая в 1991-м студентом 4-го курса ВГИК картина в следующем году была номинирована (впервые от независимого Казахстана) на “Оскар”.
– Когда я заканчивал работу над ней, в стране рухнуло всё, – рассказывает Ардак Амиркулов, недавно отметивший свое 65-летие. – Деньги из центра идти перестали, и мне, чтобы взять кредит на досъемку картины, пришлось создать собственную киностудию “Ардфильм”. Рассчитаться с банком помогли инфляция и успешный прокат на Западе и в Казахстане. Так “Гибель Отрара” стала моей собственностью.
Фабула фильма: Чингисхан, покоряя Среднюю Азию, не встречает особого сопротивления, пока не достигает кипчакских земель. Опытный воин Унжу пытается обратить внимание наместника хорезмшаха Мухаммеда в Отраре, кипчакского правителя Каирхана, на реальную угрозу со стороны монголов. Но тот, не получив доказательств надвигающейся опасности, подвергает его страшным пыткам… Падение Отрара на фоне зрелищных батальных сцен сопровождается тяжелыми душевными муками Каирхана от совершенной им роковой ошибки.
В те дни, когда съемочная группа приступила к съемкам “Гибели Отрара” (а это относится к весне 1987 года), у всего казахстанского киношного мира на устах был вопрос: почему столь масштабную картину доверили студенту 4-го курса ВГИКа Ардаку Амиркулову?
– Никакой “волосатой руки” тогда у меня не было, – утверждает режиссер. – Но мои размышления по поводу Отрара очень понравились автору сценария Алексею Герману. Его поддержал Сергей Соловьев, в мастерской которого я учился, а в Алма-Ате моя кандидатура нашла горячую поддержку у художественного руководителя киностудии “Казахфильм” Мурата Ауэзова.
Картина снималась 4 года. Из-за нехватки денег она не попадала в план. Киностудия “Казахфильм” несколько раз останавливала работу съемочной группы, и фильм консервировался на неопределенный срок, бухгалтерия бунтовала и вешала у кассы записки типа: “У киностудии денег нет и не будет. По поводу заработной платы обращайтесь к режиссеру картины “Гибель Отрара”.
– Это была откровенная провокация, – уверен Амиркулов. – Но, слава богу, мы прошли весь этот путь. Правда, не обошлось без некоторых потерь для ленты. Например, мне хотелось, чтобы было 500 скаковых лошадей, а у меня их было всего 150. Было желание задействовать в массовке 5 000 человек, а их было всего тысяча. Приходилось брать костюмы из другого времени и ставить людей на второй план. А самое главное – мы не должны были допускать больших перерасходов, а они были, потому что нам выделили всего лишь полтора миллиона рублей.
Главную декорацию – средневековый город Отрар – мы возводили в двух местах. Первый нам не понравился, построили второй город.
Что это значит, можно представить по одним только городским стенам: 13 метров в высоту и 150 – в длину. Для лошадей (причем они у нас были настоящие, скаковые) нужно было построить в степи конюшни и запастись кормами.
К подбору актеров режиссер подошел просто. На его взгляд, в любой картине уже на уровне сценария можно приблизительно представить, кто из знакомых актеров мог бы сыграть ту или иную роль. Например, изначально никого другого, кроме Тунгышпая Жаманкулова, в роли Каирхана Ардак Амиркулов не представлял. Так же было и с исполнителем роли Унжу – Дохдурбеком Кыдыралиевым, с которым он был знаком еще по совместной учебе во ВГИКе. Ну и, конечно, не было никаких сомнений с Болотом Бейшеналиевым, сыгравшим Чингисхана.
Повелитель мух
– Другое дело, что из боязни быть чересчур самонадеянным я пробовал и других актеров, – вспоминает режиссер. – После этого я убедился, что был прав и с Жаманкуловым, и с Кыдыралиевым, и с Бейшеналиевым. Другое дело, что у нас было слишком много ролей. И нам требовались разные лица (имеется в виду – по фактуре, отражающей генотип). Поэтому мы ездили за актерами на Кавказ и в Узбекистан.
Самым трудным в картине было другое: заставить себя почувствовать этот фильм, правильно его понять и потребовать того же от людей.
Я думаю, в хорошей режиссуре это – главное, а актеры уже вписываются в эту среду. То есть они составляют не меньшую важность в кино, как и всё остальное. Как сказал один известный режиссер: “Мне всегда казалось, что самое главное – написать хороший сценарий. Когда же я убежден, что сценарий хороший, то начинаю думать: ну ерунда же всё это! А потом оказывается, что самое важное – это подготовительный период и подбор актеров. Когда прошли через это, то думаю: нет, все-таки самое важное – это съемочный период. Прошли съемочный период, и опять думаю, что всё это ерунда. Самое главное теперь – смонтировать картину и озвучить”. То есть второстепенных моментов в кино не бывает, это невозможно. Если всё же появится такое отношение, то и кино покажется зрителю второстепенным.
Кадр из фильма "Гибель Отрара"
Я приведу один пример, связанный с Башней скорби, или, как ее еще называли, Веселой Башней палача для казней и пыток. В картине есть сцена, где по лицам повешенных людей ползают мухи. Можно работать с верблюдами, собаками, а это – очень сложно, потому что мухи не слушаются команды. Чтобы снять эпизод длиною в несколько минут, нам пришлось принять в штат сотрудника одного НИИ. Он съездил в Ленинград, привез личинки мух и разместил их в холодильнике. Эпизод мы могли снимать только тогда, когда они созревали и превращались во взрослых мух.
Так как на дворе уже стоял февраль, мухи, едва выносили их на улицу, засыпали, и нам их приходилось вручную сажать на лица повешенных.
Когда я рассказываю о том, как снималась эта сцена, многие смеются, но не сделай мы этого – не было бы эффекта достоверности.
Я был хулиганом
– Недавно вам исполнилось 65. Какие чувства вы, маститый сейчас режиссер, испытываете, когда смотрите картину, снятую студентом Амиркуловым?
– Когда-то за мной тянулся шлейф не любящего законов хулигана, и сейчас, когда вдруг я вспоминаю себя, юношу, со стороны, думаю: “Да-да! Наверное, всё это было”. Но в то же время я поступал во ВГИК 5 раз! Представляете, сколько надо было иметь желания и воли – бесконечно ездить в Москву и проходить все эти экзамены. Точно так же я смотрю сейчас на “Гибель Отрара”: я, человек, который любит праздную жизнь и всякого рода отдых (хотя, если честно, у меня никогда не было отпусков в официальном понятии), сумел в то время, в той ситуации поднять такую картину! А может, считая себя лентяем и вальяжным человеком, я даю себе чересчур жесткую оценку? Хотя, когда я смотрел только что отснятую картину “Гибель Отрара”, увидел столько ошибок, что было желание переделать ее, но не было ни возможностей, ни сил, ни времени, ни средств. То есть тогда я о многом сожалел, сейчас же я смотрю свою картину – и мне кажется, как будто ее снял кто-то другой.
– После “Гибели Отрара” вы снимали фильм “Абай”, который пресса назвала откровенной конъюнктурой.
– Это – реальность. Государство заказало, а киностудия “Ардцентр” сделала. Но кто бы там чего ни говорил, мне кажется, я смог из киноконъюнктуры сделать кино. В картине “Абай” есть несколько сцен, которые в художественном плане, мне кажется, очень высокого качества.
Мой Кунанбай, например, более человечный, чем у Ауэзова.
Да, он совершал поступки, которые делали его жестоким, но наряду с этим у него было и то, что принято называть богоугодным делом. Он совершил хадж, он построил мечеть, а самое главное, родил Абая. Это о многом говорит. Да и жестокости его тоже есть оправдание: он защищает мораль методами, которые диктовало общество того времени.
Меня еще обвиняют в том, что я показал в картине юность Абая, а не зрелые его годы. Но зачем еще один памятник человеку, у которого их хватает и без меня? Мне хотелось показать своего героя человеком из крови и плоти. Очень качественно в художественном плане сделан, на мой взгляд, тот эпизод, где мальчик Абай испуганно кричит: “Это не я, это Майбасар виноват!”. Здесь мне важно было показать не то, что он предал, а то, что у него, как и у любого человека, есть слабые и сильные стороны.
Земляки Абая сказали, что ожидали увидеть что-то вроде картин про Ленина – не чихал, не кашлял, всегда был аккуратно причесан и никогда не употреблял слов-паразитов.
Кино – это ведь отражение жизни, его вторая реальность. Конечно, совсем не обязательно показывать всё то, что творится в жизни, но есть вещи, которые нельзя обойти.
Например, в “Абае” есть сцена, где Абай и Тогжан сидят друг напротив друга обнаженные. Эту достаточно красивую и интимную сцену мы снимали через вуаль. Ничего особенного там не происходит, но меня очень ругали за нее – дескать, казахское кино не должно быть таким. Но, во-первых, кино – это достаточно космополитичный вид искусства, и если мы не будем пользоваться тем языком, которым пользуется весь кинематограф, то будем отброшены назад. А во-вторых, на фоне этой сцены звучали стихи самого Абая, которые были более эротичны и более реалистичны, чем показ этого кадра: “Тар тосекте тосынды iскермедым жаналашты”. Буквальный перевод: “В тесной постели мечтаю вдохнуть аромат твоих обнаженных грудей”. Почему же если в литературе можно писать об этом, то кино не должно показывать?
Лошадиный бизнес
– Возвращаясь к “Отрару”. Сколько вы заработали на ней в те годы, когда всё обесценивалось, и на что потратили эти деньги?
– Сколько заработал, столько же и вложил. Самый главный мой доход от этого фильма – режиссерское имя, которое позволило мне войти в закрытый профессиональный клуб. Это сейчас каждый, у кого есть своя камера, снимает и называет себя режиссером. Но в наше время не было частных камер, поэтому войти в тот условный клуб было сложно и от того еще более почетно.
– Мы еще знаем вас, как достаточно успешного бизнесмена.
– Я не скажу, что прямо такой весь из себя успешный предприниматель. Бизнесом занимаюсь для того, чтобы моя семья жила в определенном достатке, то есть кормиться – и только. Мне он интересен тем, что позволяет заниматься еще и селекцией. Больших денег это не приносит, а я и не совсем понимаю, зачем они мне нужны? Точнее, деньги-то всегда нужны, но фанатично за увеличением своей капитализации никогда не гонялся.
– Заниматься селекцией – это вы имеете в виду лошадиный бизнес?
– Хорошее выражение получилось: “лошадиный бизнес”. Да, это выведение элитных пород лошадей, на котором много не заработаешь. Мы больше получаем на разведении форели.
– А чем вы заняты сейчас?
– Нахожусь в съемочном периоде фильма “Хирург”. К счастью, он начался, когда локдауны были уже сняты и наступило какое-то затишье. Часть съемок проходила осенью, часть – зимой, в павильоне.
“Хирург” – это история молодого врача, очень хорошего специалиста, чье внутреннее мировоззрение находится в конфликте с внешним.
Главную роль сыграл Аскар Ильясов. Кастинг был большой, но нам показалось, что он больше других отвечает роли. Ему всего 24 года, но он уже мастер. После окончания театрального института имени Щукина работал в московском Театре сатиры. Здесь, в Казахстане, за последние 2–3 года успел сняться во многих фильмах.
В отличие от “Прощай, Гульсары”, “Абая”, “Гибели Отрара”, “Хирург” – более городская и современная картина. Мы практически закончили работу над ней. Остались монтаж, озвучка и так далее. На сегодняшний день голова у меня занята только этим.
АЛМАТЫ