Даже когда в южной части страны нашли нефть и туда потекли нефтедоллары, главный национальный продукт продолжали производить простые феллахи и фермеры. В 40-миллионном государстве на селе живет почти 60 процентов населения.
Такую ориентацию экономике придали бывшие хозяева – англичане – и управляемый ими Египет. Более того, даже транспортная система строилась не исходя из экономических потребностей, а для того, чтобы было удобнее вывозить продукцию, нужную колонизаторам. Крестьяне выращивали хлопок, арахис, просо, манго, сладкий картофель, сахарный тростник, которые тут же отправляли через Красное море в Индию.
Судан преследует одна большая проблема: с самого дня получения независимости в 1956 году здесь идет гражданская война. На севере живут арабы-мусульмане, на юге – негроидные племена, исповедующие христианство или местные культы. Конфликт между ними привел к расколу страны. В 2011 году Южный Судан отделился. В результате центр потерял все доходы от нефти – 60 процентов всей валютной выручки. Надо было переориентировать экономику. Закрыть вентили, положить зубы на полку: как выжить в эпоху сверхдешёвой нефти
В принципе, переориентация в то время шла уже полным ходом. Этого не замечали только чиновники, которые контролировали потоки нефтедолларов. Уже в 1990-х годах арабские страны засматривались на земли Судана, чтобы потом их арендовать на длительный срок. Как раз в это время Египет, Сирия, Тунис, Ливия, Саудовская Аравия переживали бум рождаемости, и им надо было думать, как накормить свое население. А тут, под боком – гигант с бесхозными территориями.
До раздела Судан располагал 12,5 миллиона га обрабатываемых земель, и только шестая их часть орошалась, 56 миллионами га пастбищ, 46 миллионами га лесов. После раздела площадь земель сельхозназначения все равно осталась внушительной – 10 миллионов га пашни и 30 миллионов га пастбищ. Это больше, чем владеют сегодня все государства Ближнего Востока вместе взятые. И самое главное – меньше двадцатой части всей территории Судана. При грамотном подходе в сельхозоборот можно ввести в несколько раз больше земли. Ведь здесь формируется главная водная артерия Африки – Нил. Он берет свое начало со слияния двух рек – Голубого и Белого Нила. Эти воды можно использовать для орошения засушливых территорий и получать по 2–3 урожая в год. Тем более что на севере страны работают развитые системы орошения. Грех их не использовать.
Египет, Кувейт и Саудовская Аравия уже начали вкладывать средства в фермерское хозяйство Судана. На их собственных территориях воды не хватает. А с ростом населения растет и потребность в продовольствии. Более того, саудиты намерены отказаться от выращивания пшеницы у себя дома, так как воду они хотят пустить на нужды туризма.
Частная египетская фирма “Citadel Capital” уже имеет право на 100 тысяч га земель на побережье Нила на условиях ленд-лиза. Срок аренды – 99 лет. Цена – 1,25 доллара за гектар в год. На этих землях египтяне выращивают сорго, сахарный тростник и кукурузу. Конечно, присутствует и Китай. Он тоже создает свои фермы по производству продуктов питания.
Для Судана аренда земель – хороший вариант выхода из экономического кризиса. Как и многие развивающиеся государства, где основа бюджета – экспорт нефти, он пережил свою “голландскую болезнь” – внимание правительства было направлено только на ее добычу. Остальные отрасли не развивали. В результате сегодня гигантская страна считается одной из беднейших по уровню жизни населения. Только по официальным данным здесь голодает 8 миллионов человек. Один из 10 жителей имеет доход больше 150 долларов в месяц. Своей промышленности почти нет. Сельское хозяйство может прокормить сотни миллионов людей, но ему не хватает инвестиций: для ввода в оборот новых земель, для внедрения новых технологий, для создания систем ирригации, для научного сопровождения АПК. Поэтому феллахи используют самые примитивные технологии, а их оборудование можно увидеть еще на фресках в египетских пирамидах.
Но нет худа без добра. Иностранные фермы так или иначе будут привлекать местных жителей для работы на полях. Одни получат навыки работы в современных условиях. Другие найдут пути к образованию, значит, смогут перенести новые технологии на новые земли. Местные сообщества в конце концов воспользуются развитием систем ирригации.
Стоимость аренды пахотной земли в Европе – от 10 тысяч до 70 тысяч долларов, в странах СНГ – от 400 до 2 тысяч, в Африке от 100 до 700 долларов, в Австралии – от 1 700 долларов за гектар. В Канаде – около 5 тысяч долларов. Бросается в глаза разница в ценах. Это связано со многими факторами, но 2 из них – основные: уровень защиты частной собственности и ухоженность самой земли. В том числе и уровень научной поддержки, система защиты качества земли, ирригация. Понятно, что в Нидерландах земля будет стоить больше, чем в Нигерии, так как все эти элементы ценообразования сильно различаются.
В Казахстане в среднем просят 400 долларов за гектар. Из-за малой плотности населения и большой территории земля у нас стоит, как в Африке. Поэтому мы будем привлекательны для международных агрокомпаний. Но наше законодательство прямо запрещает продажу земли иностранцам. Такой дисбаланс создает все условия для серого рынка аренды: то есть земля как бы есть, владеет ею гражданин Казахстана, но по факту хозяин угодий – иностранец.
В последнее время в прессе, особенно в деловой, увеличилось количество материалов, в которых иностранные компании говорят, что хотели бы войти на рынок Казахстана. Но вот мешают им наши жесткие законы. Это говорит о том, что процесс уже пошел. Но по “черному” варианту. То есть иностранцы, не связанные никакими обязательствами, могут за 10–20 лет выкачать из земли ее соки и уйти. По сути, для этого созданы все условия: результатов переписи земель пока нет.
Когда пьянку нельзя остановить, ее надо возглавить. Иначе говоря, разработать механизм аренды земель иностранцами. Но с контролем местных властей и обязательно местного сообщества, так, чтобы казахстанцы получали свою долю пользы: новые технологии, обучение, инвестиции, технику, финансовую поддержку. Именно этого сейчас не хватает нашему селу.