– Меня призвали на войну 7 февраля 1943 года, – начал свой рассказ Иван Данилович. – Уходил на фронт из села Новороменка Журавлевского района Акмолинской области, что в 150 км от Акмолинска (сейчас – Астана). Я окончил 7 классов. Определили в саперную роту. Посадили в товарные вагоны, но в пути мы заметили, что едем в другую сторону от фронта. В холоде и голоде добрались до Новосибирска. Там устроили баню и отправили дальше, в Иркутск, на станцию Шмелево. Сначала строили плотину для абразивного завода, эвакуированного из Ленинграда. Зима. Страшный холод. Как мы мучились! После строительства отправили служить в Бурят-Монголию (автономная республика, в 1958-м переименована в Бурятскую АССР). Конечно, кормили плохо. Утром в столовой дадут кусочек хлеба с диким луком, черемшой. На обед – суп из мерзлой капусты: вытащишь лист капусты, а бульон чистый-чистый, хоть глаза промывай. На второе – либо чумиза, это китайская каша, либо опять черемша с хлебом…
Как Черчилль замыслил “Немыслимое”
– 9 августа мы форсировали реку Аргунь, – продолжает Пацюк. – Нас гнали по маньчжурским степям. Смысл заключался в том, чтобы эта война стала “молниеносной”: чтобы ни китайцы, ни японцы не успели опомниться и не вступили в контакт с американцами и англичанами. Черчилль планировал сделать эту войну затяжной. Даже операция называлась “Немыслимое”. Так называемые союзники знали, что у нас людские силы исчерпаны, экономика подорвана. Мне было 17 лет, а рядом в строю стоял 62-летний мужчина… Но танковые соединения и авиация, переведенные с запада на восток, не оставили врагу шансов. А мы обеспечивали безопасность продвижения поездов с пушками, танками, частями. Квантунская армия разбежалась по маньчжурским лесам. Не скажу, что мы, саперы, участвовали в больших боях. Единственное, когда форсировали горный хребет Хинган, были сложности: нужно было карабкаться по горам, а мы сроду их не видели. Наша задача – наводить понтоны, по которым шли танки. Еще мы закрепляли уже пройденные высоты вместе с пехотой.
Харакири и советский трибунал
– Где впервые увидели японских солдат?
– Это произошло перед входом в Харбин, где японцы организовали оборону. Но когда на них пошли танки, они в ячейках (подобие окопов) стали массово делать себе харакири. У советского командования была проблема: что делать с таким количеством трупов?
Мы взяли Харбин, Джалантунь, Цицикар. В последнем задержался надолго – вплоть до 26 апреля 1946-го. Почти полгода уничтожали базы Квантунской армии, пушки, самолеты, снаряды, мины, взрывчатку. Много было военнопленных. В Цицикаре – около 40 тысяч. Очень дисциплинированные – в неволе они тренировались, маршировали, командовали ими их офицеры. Как-то произошла стычка между нашим офицером и японским, ударившим своего солдата. Нашего едва спасли от трибунала. Мог быть международный скандал.
– Какими были потери советских войск?
– Потери были дурацкие: японцы, отступая, разбросали бочки с этиловым спиртом. И как ни предупреждали солдат, чтобы не прикасались к ним, многие напивались и умирали… До декабря 1948-го нас держали в Маньчжурии, потому что американцы затеяли возню с японским императором Хирохито, с Чан Кайши, чтобы устраивать провокации. Потом перебросили в СССР, на станцию Даурия. Оттуда я и демобилизовался. Перед этим успел съездить в отпуск за все пять с лишним лет войны. А с 10 марта 1949‑го почти 37 лет отслужил в милиции.
Наша справка
8 августа 1945 года СССР объявил войну Японской империи. Главнокомандующим войсками в Маньчжурии был маршал Советского Союза О. М. Василевский. Действовали три фронта – Забайкальский, 1-й Дальневосточный и 2-й Дальневосточный (командующие – Р. Я. Малиновский, К. П. Мерецков и М. О. Пуркаев) численностью 1,5 миллиона человек.
Над Квантунской армией генерала Ямады Отозо был достигнут численный перевес в 1,2 раза, в танках – в 4,8 раза, в артиллерии – в 4,8, в авиации – в 1,9 раза. Уже 19 августа японское командование заявило о готовности сложить оружие, признав свое военное поражение от советских войск.
P. S. “Каждый год накануне Дня Победы мы собираем ветеранов, готовим им подарки, – завершает свой рассказ Иван Пацюк. – Только с каждым разом становится все сложнее находить спонсоров. Люди уже не понимают, что для них сделали ветераны…”