Его малая родина
Абдижамил Нурпеисов родился на берегу Арала, у подножия горы Бел-Аран. В фильме “Великое безумие пчел”, который режиссер-документалист Александр ГОЛОВИНСКИЙ посвятил ему, писатель, вспоминая об опустынивании родной земли, говорит:
– Мы здесь с покойным Тахави Ахтановым плавали на пароходе по Аралу, а спустившись через месяц с корабля на материк, побывали в колхозе Жанажол.
Однажды в дом, где остановились, прибежал, размахивая газетой, аульный почтальон. Глупо улыбаясь, показал нам заметку, где говорилось, что через 20 лет Арал усохнет.
“И тогда освободится столько плодородной земли, – восторженно писал журналист, – и мы посеем хлопок, построим агрогорода”. “Какой бред, – подумал я. – Но, увы, недалекий писака оказался прав: оказывается, море можно при современной технике и плюс бездушии человека высушить за четверть века”.
Его путь в литературу начинался с “Войны и мира” Льва Толстого.
В 1942 году Абдижамил Нурпеисов ушел на войну. В начале апреля следующего года 18-летний лейтенант попал на Южный фронт. Придя в штаб, который находился в Новочеркасске, он познакомился с капитаном, который также ожидал назначения. Вместе они сняли комнату у одинокой женщины.
– В этом доме была одна-единственная книга – первый том “Войны и мира”, – вспоминал писатель позже. – Взяв ее в руки после завтрака, капитан ложился на кровать, через несколько минут книга шлепалась на пол. На третий день, не успев прочитать и строчки, капитан резко оторвал голову от подушки, сморщился от злости и швырнул ее в противоположный угол. После этого он к ней не прикасался, зато “Войну и мир” начал читать я. Голова шла кругом! И так плохо знаю русский язык, а тут еще цитаты на французском. Но теперь, когда с того дня прошло уже много-много лет, я думаю, что та властная тяга к литературе начиналась с мощи этой книги.
Демобилизовавшийся из армии в 1946 году, лейтенант Нурпеисов прямиком поехал в Алма-Ату, чтобы попасть в Союз писателей. В рюкзаке лежала 12-листовая тетрадка, исписанная мелким бисерным почерком. Начало, как казалось ему, будущего романа.
– Читая всё без разбору – стихи ли это, статьи, повести, романы ли, я с малых лет боготворил всех писателей. Но, попав в святое для меня здание, оробел и, бочком зайдя в кабинет, где, склонившись над столом, сидел председатель Союза Сабит Муканов (писатель увлеченно работал), весь сжался и юркнул в угол. Но он краем глаза успел заметить меня и, обернувшись, спросил: “Вы к кому?” – “К вам”. “Почему тогда прячешься?” – перешел он на “ты”.
Протянув ему тетрадку, сказал, что принес роман. “Я сейчас очень занят подготовкой доклада. Не обидишься, если отправлю тебя к главному редактору “Литературного фронта” (современный журнал “Жулдыз”. – Ред.) товарищу Мустафину?”. Как и за что травили казахских писателей в советские годы
Он написал записку, и уже через час я был дома у Габидена Мустафина. “Что это?” – спросил писатель, когда я вслух прочитал содержимое своей тетрадки. “Роман” – “Но роман – это большая вещь, а у тебя всего 12 страниц”. И тут я задал глупейший вопрос: “Агай, а как пишутся романы?”. Писатель улыбнулся: “У тебя уже похоже на роман. Мы все именно так и начинали их писать”.
Пройдет несколько месяцев, и 22-летний прозаик Нурпеисов в Союзе писателей Казахстана прочитает старшим товарищам по перу роман “Курляндия”.
Из казахского аула – в Москву и Париж
А вот как он приступал к роману “Кровь и пот”. Вернувшись летом 1947 года в родные края, 23-летний офицер Абдижамил Нурпеисов застал дома в нужде и горе мачеху и сестренку, отец и два брата погибли на фронте. Через несколько дней он поехал в районный центр. Вечером того же дня, как только добрался до Аральска, вывел на клочке бумаги: “Кровь и пот”.
– Когда “Кровь и пот” печаталась в журнале “Дружба народов”, я как раз в ту пору работал там, – вспоминает российский критик Лев АННИНСКИЙ – один из героев фильма Александра Головинского “Безумие пчел”. – Я отлично знал, какого масштаба эта вещь, и когда размышлял над прозой Нурпеисова, то воспринимал ее так: боль казахов похожа на нашу русскую боль. И они, как и мы, пережили этот страшный век: были ввязаны сначала в Гражданскую, а потом в Великую Отечественную войну.
Роман “Кровь и пот” стал для меня воротами в казахскую реальность и казахскую душу.
Эти ворота ведут в евразийское вселенское пространство, где все мы обречены жить. Живя здесь, мы поневоле или по воле, как говорил Достоевский, становимся всеотзывчивыми всечеловеками.
– В течение многих десятилетий разрабатывая тему слома старой системы и рождения новой, советские писатели пользовались двумя красками: всё, что было связано с белыми, было черным, всё, что с красными, – светлое, – сказал азербайджанский писатель Чингиз ГУСЕЙНОВ. – В романах “Тихий Дон” (самое яркое антисоциалистическое произведение, с моей точки зрения) и “Кровь и пот” это было нарушено.
В двух центральных образах трилогии Нурпеисова – Еламана и Танирбергена – была показана трагическая судьба всего казахского народа.
К слову: в Москву литературные дороги Абдижамила Нурпеисова привели в конце 40-х годов, когда он стал студентом Литературного института, а жизненные дороги в этот город начинались гораздо раньше. В 1943 году 19-летний лейтенант Нурпеисов был определен в учебный артиллерийский полк, базировавшийся в подмосковном поселке Качино. Как-то утром его вместе с товарищами по оружию подняли не на учения, а посадили в грузовик и повезли на Поклонную гору. Здесь тогда снимались сцены отступления наполеоновской армии из Москвы для фильма “Кутузов” Владимира Петрова. Молодых солдат и офицеров привезли сниматься в массовке.
Нурпеисова в кадре не видно (режиссер, видимо, решил, что на француза он похож мало), но этот эпизод остался в памяти, чтобы затем украсить куда более серьезные события из жизни уже не офицера, а писателя.
Французский стал первым иностранным языком, на котором заговорили герои Нурпеисова. Юрий Казаков уже заканчивал переводить “Кровь и пот” на русский с подстрочника, она уже публиковалась в “Дружбе народов”, когда он прислал в Алма-Ату письмо: “Во Франции есть переводчица. Она мои рассказы переводит, и ей очень понравился роман “Кровь и пот”, хочет его переводить. Если найдет в Париже издателя, который заинтересуется романом о казахах, тогда дело в шляпе”.
Как известно, переводчица нашла не какого-нибудь третьестепенного издателя, а самого Антуана Галимара, директора старейшего издательского дома Gallimard. Так начиналось знакомство Абдижамила Нурпеисова с Лили Дени – самой знаменитой во Франции переводчицей с русского.
Комплимент от Нурпеисова
Народный артист СССР Асанали АШИМОВ благодаря Абдижамилу Нурпеисову был удостоен Госпремии СССР.
– Признание зрителя принесла мне роль поэта Асана в драме Калтая Мухамеджанова “На чужбине”, – рассказывает актер. – Спектакль поставил Михаил Михайлович Новожихин, актер Малого театра, ректор Щепкинского училища. Это был настоящий успех!
Абдижамил Нурпеисов, от которого дождаться похвалы – все равно что зимой просить у скупого снега, написал в своей рецензии: “Игра Ашимова – чудо. Он не только душой, но и каждой своей мышцей прочувствовал тоскующего на чужбине поэта”.
В мамбетовском спектакле “Кровь и пот” мою трактовку роли Еламана он тоже одобрил. Работа над этим спектаклем была интересной изначально. Инсценировку романа мы, актеры, писали сами. Азербайжан Мамбетов для этого запирал нас в своем кабинете.
Вначале я не понимал и где-то даже презирал своего героя. “Как его можно считать мужчиной, коль от него ушла жена?” – думал я. А ведь любая роль проходит через сердце актера, он должен до конца уяснить мотивы поступков персонажа. Войти в образ помогло более близкое знакомство с автором романа “Кровь и пот”.
В какой-то момент до меня дошло: а ведь Нурпеисов списывал своего героя с себя! Ни для кого не секрет, что у этого большого писателя и неординарного мужчины суровый характер. Думаю, его жене не очень-то легко рядом с ним.
Чтобы сыграть стихийного революционера Еламана, я даже отобрал часть монолога у мырзы Танирбергена – своего антипода и соперника. То презрение, с каким этот степной аристократ рассуждает о своем народе, в устах моего героя приобрело совсем другой смысл. Не презрение, а боль за поруганных людей, сострадание и горечь: сколько же можно безропотно терпеть, быть пылью под чужим сапогом? Асанали АШИМОВ: О культуре и халтуре
На одной из репетиций я так вошел в роль, что на замечание режиссера ответил громким матом. Но это был не актер Ашимов, а рыбак Еламан. Мамбетов привык, что “привилегией” нещадно поносить актеров обладает только он, а тут обложили его! Он некоторое время стоял неподвижно, с открытым ртом, а потом зааплодировал: “Браво!”. Он понял… А после премьеры один из зрителей сказал мне: “Ойпырмай! Я думал, вы спуститесь в зал и ударите меня”. Я действительно так входил в роль, что однажды, когда машинист сцены повернул рычаг не в ту сторону и мне сильно поранило ногу, доиграл до конца, не замечая боли. Выйти на финальный поклон уже не было сил. Когда за кулисами снял ботинки, носки были набухшими от крови.
За этот спектакль режиссер и группа актеров – я, Идрис Ногайбаев и Фарида Шарипова – получили Госпремию СССР.
…Свое отношение к Абдижамилу Нурпеисову я бы назвал высоким.
Правдивый человек, большой писатель и оригинальный мужик, он достоин этого. Скажу больше – он личность века. И то, что мы своему казахскому Льву Толстому не можем воздать так, как, например, современные россияне Василию Шукшину, – это позор наш и наша беда.
Мне обидно и больно, что его гениальный роман “Кровь и пот” получил меньше внимания широкой читательской аудитории и кинорежиссеров, чем он того, безусловно, заслуживает…
АЛМАТЫ