Из чукчей в блондинки
– Легко шутить над медиками?
– Легко. Потому что у них потрясающее чувство юмора. Есть много материала для шуток: “Больной, сколько вам лет?” – “52 будет” – “Не будет”.
– А на День милиции или День шахтера, например, есть заготовки?
– Одно время переделывали анекдоты под новых русских, сейчас переделывают про кризис. А анекдоты про чукчу – в анекдоты про блондинок. Но лучше, когда анекдот свежий. У меня есть новый номер “Блондинка”. Там ни одного анекдота нет старого, все придуманное, современное. Это не цвет волос – тем более что немногие женщины помнят изначальный цвет своих волос – это стиль определенный, новая формация людей.
– Над типажом долго работаете?
– Над блондинкой долго. Я много с блондинками общался, со студентками. Сажал их перед камерой, говорил: “Рассказывайте мне”. Был текст, болванка, я спрашивал: “Вы бы так сказали?” – “Не-е, мы бы сказали вот так” – “Хорошо, я исправлюсь”.
Стиль “Камеди” – извращенческо-наркоманский
– То есть на блондинках вы собаку съели. Можете по ним диссертацию писать?
– Вообще, юмор – это серьезная подготовительная… не хочу называть это работой, потому что это приятное времяпрепровождение. Мне больше нравится слово “призвание”, “творчество”. Юмористическое творчество – очень приятное, но и сложное вместе с тем. Чтобы заставить людей смеяться, нужно очень много попыхтеть.
Я по специальности актер театра и кино. В кино легче играть, чем в театре, потому что там нет зрителя, там камера. А в камеру можно даже материться – на озвучивании ты подкладываешь изначальный текст. В театре уже так не сделаешь. А на эстраде еще сложнее, потому что ты один на один с залом.
Я работал в театре пять лет, мне есть с чем сравнить. На эстраде ты должен сказать: сейчас я вам покажу такого-то человека, и молниеносно перевоплотиться в этот образ. А потом в другого человека. Некоторые люди кино хают эстраду, я так понимаю, с подспудной завистью. Говорят, что это пошло. А настоящая эстрада – это самое высокое искусство!
Конечно, есть примитивная эстрада, пошлая, непрофессиональная. Я, например, стиль “Камеди клаб” называю извращенческо-наркоманским. Там смешно на животном уровне, но это неэстетичное направление. Настоящая эстрада – очень сложная. И истинных артистов эстрады по пальцам можно пересчитать.
Пьяный батюшка
– А часто вам импровизировать приходится?
– Каждое выступление. Потому что раньше зрители были воспитанными. Я не хочу сказать, что они сейчас невоспитанные, но на зрителя влияет общее направление массовой культуры. Раньше, если человек кричал из зала, ему делали замечание, сейчас, наоборот, люди довольны. И приходится импровизировать. Я сольный исполнитель и понимаю, почему у меня это получается. Потому что я ничего в жизни больше не умею делать. А значит, должен быть один – за весь спектакль, за весь оркестр.
– На алматинском концерте Максима Галкина одна подвыпившая девица ему из зала кричала. Он отшучивался, а потом она так всех достала, что ее вывели. А у вас бывают назойливые зрители?
– Да разные бывают зрители, и подвыпившие бывают. У меня один раз был пьяный священник в зале. Вот это было шоу, потому что он все время кричал: “Панка давай!” (панк – один из героев-образов Ещенко. – Прим. авт.), на сцену даже вылезал.
– А как вы узнали, что он священник, он был в рясе?
– Он был не в рясе, но у него была рубаха нараспашку, и вот такой большой живот оттуда вываливался с огромным крестом.
– Может, это был герой вроде нового русского?
– Нет, он в конце вышел и сказал: “Я вас благословляю!” и подарил мне иконку. Он был на отдыхе. Простой человек, обычный, такой же, как все, работает. А тут у него отпуск выдался, он в свободное от работы время решил расслабиться. Он очень громко подпевал мне на “Старых песнях о главном”, очень сильно фальшивил. С ним вместе фальшивила его матушка, которая, как выяснилось потом, – регент церковного хора.
Десять рублей – бешеные деньги!
– Раньше публика действительно была другая. Вот я смотрю на старшее поколение в зале: они пришли на юмористический концерт, они готовы смеяться, и они смеются. А у представителей молодого поколения на челе написан вопрос: “И что?”. Вы пытаетесь установить контакт с такой “трудной” публикой?
– Контакт происходит сам собой, не знаю уже, с чего все начинается. Я с 11 лет на сцене. В чем залог успеха? Их два. Первое – я должен быть в форме: выспаться, не переесть. Недоесть не так страшно, чем переесть, – в сон клонит. Второй очень важный фактор – я должен предаться воле Всевышнего.
– Вы вышли на сцену в 11 лет, тогда же и свой первый гонорар заработали. Такое серьезное выступление было, что вам за него заплатили?
– Да, это было в Воронежской филармонии, в городе, где я родился. Я ходил в эстрадно-цирковую студию, где мне поставили номер. Наша филармоническая бригада выступала перед киносеансами с коротенькими получасовыми представлениями. У меня была ассистентка из кордебалета, высокая девушка, выше меня раза в три, еще и в шляпе… Нет-нет, она была в перьях, а в шляпе был я. И, снимая шляпу, я мог у нее буквально между ног проскакивать. Было смешно. А фокусы я делал настоящие. За это получал два рубля пятьдесят копеек. В каникулы у нас было по четыре представления в день. Все мои сверстники отдыхали, а я перед ними выступал. В день зарабатывал десять рублей – бешеные деньги по тем временам.
– Можно сказать, в 11 лет семью кормили.
– Действительно. Меня папа научил тому, что настоящий мужчина не тратит сразу на себя, а сначала делает подарки своим близким женщинам. И я покупал цветы, конфеты, куклы, еще что-то маме и сестре. Потом уже, когда мы жили одни – так получилось, что мы рано стали жить без родителей, – я заботился о сестре и сам зарабатывал.
Смех на грани фола
– Как вы считаете, дата вашего рождения – 1 апреля, повлияла на вашу жизнь, на вашу карьеру?
– Не знаю, наверное, это был просто знак. Как говорится, сам бог велел, раз родился первого апреля!
– Но в дни рождения, наверное, приходится устраивать вечера юмора?
– Ой, в дни рождения я все время нахожусь вне дома. Потом, когда возвращаюсь, апреля пятого, начинаются будни, и я думаю, что уже и не стоит отмечать.
– Вы сегодня со сцены пошутили, что народ ждет, чтобы артист поматерился со сцены. В жизни каждый дурак сможет, а ты вот со сцены поматерись – это смешно. Как вы к такому “легкому жанру” относитесь? Смотрите, какой успех у того же “Камеди клаб”.
– Такой успех быстро проходит. Исполнители-выскочки, не артисты, непрофессионалы, я их называю “медийные лица”, их раскрутило телевидение, они резко становятся известными и ровно три года существуют. Потом ими наедаются. Потому что на них ходят как на китч, это модно, а мода быстро проходит. Потом появляются новые, такие же выскочки.
Кто-то, кто более талантлив, оседает на телевидении в качестве ведущего. То же самое будет и с “Камеди клабом”. Не потому что они плохие или хорошие, просто они непрофессионалы, они элементарно не прошли ни театральную школу, ни школу приличия. Смешить, имея рамки, – это и есть мастерство. А когда рамок нет – легко. В конце концов штаны можно снять.
– И какие темы под запретом у вас?
– Конечно, неправильно сказать, что нельзя трогать генитально-фекальную тему. Это один из разделов юмора. Но нужно это сделать вкусно, на грани фола. Вот у меня есть шутка – “Бабка на футболе”. С известными героинями Коляновной и Вовановной. Я не считаю этот номер пошлым, потому что вторая старушка действительно не знает, что такое одиннадцатиметровый. Вовановна сидит на футболе и говорит по телефону: “Коляновна, погоди, тут судья показывает одиннадцатимЯтровый. Тьфу, дура, при чем тут мои фантазии? ОдиннадцатимЯтровый – это наказание! Да не божье наказанье, а судейское! Судья свЯстит и показываит одиннадцатимЯтровый. Срамота?”. И так далее. Гомерический хохот стоит.
Наталья БОЙКО, Руслан ПРЯНИКОВ (фото), Алматы