“И всё, что важно для меня, я расставил по местам”
– Я учился в музыкальной школе, но не окончил ее, – рассказывает “КАРАВАНУ” Муллаев, выступающий под сценическим псевдонимом Alon. – Потом просто с преподавателем занимался. На гитаре играю лет с 10–11. В принципе ведь, к примеру, и актерское образование вовсе не обязательно иметь, чтобы сниматься в кино.
– А спортивное – для спортсмена?
– Казахскую академию туризма и спорта в Алматы я окончил этой весной. Хотя, наверное, не поступал бы, если бы не входил в сборную.
– Вы жили, учились и тренировались в Австрии. Как и зачем попали туда?
– В 16 лет отправился за реализацией своих целей. Хотел добиться каких-то результатов в ски-кроссе, а там самые лучшие условия для всех зимних видов спорта. В Австрии пару лет учился в школе, потом поступил в бизнес-колледж и окончил его. Далее решил пойти в Венский государственный университет на факультет кинокритики, но долго там не продержался. Однако не потому, что было неинтересно. Просто все стало удачно складываться с музыкой, и важнее было делать карьеру в Москве, чем оканчивать обучение в Австрии. Расставил приоритеты – чего хочу, а чего нет.
“Нет смысла искать то, что уже потерял”
– После Универсиады в Алматы ски-кросс оставили без государственной поддержки. Правильное решение?
– Мне кажется, проблема нашего вида спорта – в финансировании. В Алматы хорошие условия для того, чтобы спортсмены добивались весомых результатов, но мы почему-то этим не пользуемся. У нас такие горы, что гости, уезжая, в первую очередь вспоминают о них. В общем, ресурсы есть.
– Если есть склоны и спортсмены, может, дело в тренерах?
– Это опять же связано с деньгами. Какой тренер будет работать, условно, за 60 тысяч тенге? Просто мне есть с чем сравнить. Например, тренеры в Европе – богатейшие люди. Они катаются по миру, получают хорошую зарплату. Если бы у наших были такие же условия, то, думаю, и они давали бы соответствующий результат.
– А если бы казахстанские спортсмены получали столько, сколько австрийские?
– У нас в принципе разные системы. В Казахстане мы получаем деньги от государства, в Австрии – от личных контрактов со спонсорами.
– Вы сами в Австрии на какие средства жили и тренировались?
– Родители помогали. Плюс была стипендия, пока выступал за сборную. Но, к сожалению, толку от нее было немного.
– Значит, завершив спортивную карьеру, в деньгах потеряли немного?
– Нет. Ски-кросс в целом такой вид спорта, что денег там не заработаешь даже на мировом уровне. Призовые фонды мизерные, смешные по сравнению с другими видами. Да и сам он не популярный. Уверен, что если мы сейчас у десяти случайных прохожих спросим, что такое ски-кросс, ни один не ответит. А про бокс знает любой.
“2015-й обещал мне мест призовых, но поломал в двух местах и принес мне боль всех родных”
– Был в вашей карьере такой момент, когда показалось – еще чуть-чуть и выйдете на новый, высокий уровень?
– Да. И я прекрасно его помню. В 2015 году я поехал на соревнования на Урал, в Миасс. Там было два старта подряд. Я выступил хорошо для своего уровня. Естественно, призовых мест не занял, был где-то 15-м (декабрь 2014-го, 16-е и 19-е места. – Прим. ред.). Именно тогда я почему-то подумал, что сейчас все пойдет в гору. Потом был чемпионат мира, но на сборах получил серьезную травму, и сезон для меня закончился.
– Можно сказать, что та травма помешала вашей дальнейшей карьере?
– Да, конечно.
– Сравнивая географию выступлений Муллаева и остальных членов сборной, создается впечатление, что вы существовали отдельно друг от друга…
– Так и было. Мы практически не пересекались. Наша сборная выезжала в Европу, наверное, раз в год. Или два, если повезет. Можно по пальцам пересчитать, сколько раз мы тренировались или выступали вместе за пределами Казахстана.
“Жизнь – это лыжи, я на поворотах – плавно”
– На домашнюю Универсиаду-2017 руководство отечественного спорта делало большую ставку. Вам перед стартами говорили какие-то особенные слова?
– Нет. Я сам хотел победить на родной горе. Не важно, продолжил бы заниматься спортом или нет. Просто приятно было бы вспоминать, что выиграл там, откуда вышел.
– Отношение к той Универсиаде в Казахстане и остальном мире сильно разнилось. Если наш спорт представляли профессионалы, то соперники были студентами-любителями…
– Если бы все было так, то я, наверное, завоевал бы золотую медаль (Алон занял 12-е место. – Прим. ред.). Приехали, конечно, не первые составы своих сборных, но… К примеру, Универсиаду выиграл чех (Иржи Чех. – Прим. ред.), который выступает на этапах Кубка мира.
“Не звезда большого спорта, хоть и ясно было”
– Что послужило окончательным толчком, после которого вы решили оставить спорт?
– Мне все больше стала нравиться музыка. Откровенно говоря, я всегда хотел славы. Сначала думал добиться ее через спорт. Однако в какой-то момент понял самое страшное, что занимаюсь в этой жизни не тем, чем надо. Просто теряю время. Музыка же всегда была внутри меня, просто я этим ни с кем не делился. Да, сохранялись надежды, что стану большим спортсменом, но не получилось.
– Не жалеете об этом?
– На самом деле – нет.
“Жизнь ловила меня, предоставляя новый шанс”
– Как попасть в российский шоу-бизнес?
– Я не считаю, что попал туда. Шоу-бизнес – это больше эстрада, народные артисты, а я к этому никакого отношения не имею.
– Кого вы считаете народными артистами?
– Пугачеву, например.
– Люди, с которыми вы сейчас сотрудничаете, – это разве не шоу-бизнес?
– Нет. То, куда я попал, – это объединение людей с творческим подходом ко всему. В шоу-бизнесе, за исключением единиц, его нет ни у кого. Там все делается ради денег. В их творчестве нет души, да и вообще ничего интересного.
– Вы имеете в виду попсу?
– Она тоже бывает разная. Есть качественно сделанная попса.
– Например?
– Иван Дорн. У него стильные вещи. Мне нравится больше определение не “попса”, а “коммерческая музыка”. Но она тоже бывает разная – с творчеством и без. Если говорить простым языком, то я попал туда, где коммерческая музыка сочетается с творческой.
– Коммерческую музыку вы не делите на жанры?
– Они изжили себя. Все смешалось и теперь называется рэпом. Это если раньше рокеров можно было отличить от рэперов по внешнему виду, то сейчас выглядишь как хочешь. Нет какого-то музыкального дресс-кода.
“Фантазиям нет ни конца ни края”
– Песни пишете себе сами?
– Слова да, а музыка – это командная работа, в которой я тоже участвую. Например, что-то придумаю на гитаре, запишу демо-версию, из которой потом вместе делаем финальную аранжировку.
– Для написания музыки требуется вдохновение?
– Многое зависит от настроения. В целом я скептически отношусь к теории, что пишется только, когда приходит вдохновение. Мне кажется, что это отговорка для того, чтобы ничего не делать. Надо просто сесть и начать писать. Если не получается, то делаю перерыв. Я постоянно нахожусь в поиске, в голове всегда мозговой штурм. В течение дня появляются какие-то интересные мысли – их записываю. Вся моя жизнь – это процесс написания песни.
“Меня зовут Алон, и запомни меня таким”
– Сегодня, чтобы стать популярным музыкантом, Интернета достаточно? В телевизор попадать не надо?
– Кому-то, может, и надо. В моем случае нет. ТВ – приятный бонус, да и то сомнительный. Буквально вчера я смотрел телевизор и был в шоке потому, что там показывают на полном серьезе. А ведь я включил Первый канал. Лишний раз убедился, что талантливым людям там делать нечего. Единственная передача, где не стыдно показаться, – это “Вечерний Ургант”.
Сергей РАЙЛЯН, АЛМАТЫ– С таким редким именем, как Алон, даже не надо было придумывать творческий псевдоним.
– Родители хотели назвать меня Аланом, но так звали собаку у моей бабушки. Им посоветовали имя Алон. Красивое еврейское имя. Я его очень люблю, и даже сына так назвал бы. Хотя это, наверное, будет эгоистично.
“Я рожден, чтобы петь и страдать”
– В феврале вышел ваш первый альбом “Forever”. Как он создавался?
– Такого, чтобы я проснулся и решил записать альбом, не было. Выходили отдельные песни. В какой-то момент их накопилось достаточное количество. Я поговорил на тему альбома с друзьями, и они меня поддержали. Организаторы концертов смотрят в первую очередь на свежий материал. Он у меня есть. Но отдельные синглы или клипы – это недостаточный повод, чтобы на тебя обратили внимание. Так что альбом стал дополнительным пиаром. Там был еще такой момент, у меня сломался компьютер – и весь материал исчез. Поэтому пришлось всё записывать заново. Было тяжело, много нервов, но это рабочий процесс.