Год спустя мы узнали у него, миновал ли тюремный кризис, какие болевые точки остаются в пенитенциарной системе и есть ли надежды на их ликвидацию. Далее от первого лица.
Оставьте в МВД
– Система переживала острую стадию кризиса в 2017–2018 годах. Хотя год назад в то время председатель комитета уголовно-исполнительной системы утверждал, что тюремного кризиса в стране нет. Но есть пытки, смертельные отравления и коррупция, заявляли в свою очередь мы и наши коллеги-правозащитники.
Самое страшное в кризисной ситуации – игнорировать ее, усугубляя положение. С приходом нового руководства комитета и министра внутренних дел мы связываем большие надежды – нам продемонстрировали готовность к диалогу, в конце мая провели первый пенитенциарный форум в Нур-Султане, по итогам которого была создана рабочая группа. На этой неделе состоялось первое ее заседание, мы и КУИС получили более 150 предложений и рекомендаций, направленных на реформу пенитенциарной системы.
Среди прочего рекомендовано вывести КУИС из подчинения МВД, передать медицинскую службу и функции пробации в подчинение местных исполнительных органов.
Я убежден – пока мы не приведем тюремную систему в порядок, она должна находиться при МВД.
После можем вернуться к обсуждению этой темы. В мире всего две страны, имеющие самостоятельные ведомства по исполнению наказаний, – Грузия и Кыргызстан.
В Кыргызстане пенитенциарная система подведомственна напрямую правительству, это военизированный неуправляемый институт, где нет отдельного порядка, режима, и это не та модель, к которой должен идти Казахстан. Что касается Грузии, то недавно тюремную систему вернули в минюст. Но там 8 тысяч осужденных и 15 тысяч человек на пробационном контроле.
У нас порядка 30 тысяч заключенных и более 60 тысяч подучетных в службе пробации.
И, я считаю, Казахстану пора перейти от модели исправительных учреждений к модели коррекционных, как в Европе. Давайте признаем честно: наши колонии никого не исправляют.
Снять погоны
– Перезагрузку тюремной системы нужно начинать с кадровой политики, которая не менялась с советских времен, как и структура КУИС. Те же специальности, отделы, должности, что при СССР: начальники отрядов, замначальники колоний по социально-воспитательной работе, начальники по режиму, по хозчасти. Старые схемы сегодня уже не работают. Нужно трансформировать и академию КУИС, точнее, закрыть ее.
Нет необходимости 4 года обучать будущих сотрудников, тратить госбюджет, если вскоре после устройства на работу вчерашние выпускники академии переходят на более престижную службу в прокуратуру и др., где есть карьерный рост, чины.
В УИС же до генерала на моей памяти дослужились только два человека. Имеет смысл вообще убрать получение воинских званий в пенитенциарной системе и демилитаризировать ее. Кто-то может подумать, что отмена воинских чинов уменьшит набор в и без того непривлекательную службу. Но если люди идут в УИС за погонами – это случайные люди, им здесь не место. Со мной в камере сидели законченные наркоманы — Кулекеев рассказал, как отбывал тюремный срок
Для будущих работников системы целесообразнее ввести краткосрочные курсы, как за рубежом, по принципу “6-9-12”: в зависимости от предстоящей работы курсы на полгода, 9 и 12 месяцев. Минимальное время на курсах для тех, кто не будет напрямую контактировать с осужденными.
Пытки – понятие широкое
– Болевой точкой остаются пытки. В период 2016–2018 годов 13 сотрудников КУИС получили реальные тюремные сроки за пытки, много дел сейчас находится на стадии расследования. В постсоветских странах это понятие вообще используется как защитный механизм, под определение подгоняют только самое жестокое обращение.
Хотя это оно намного шире: заставь человека три часа стоять, не пускай его в туалет – это пытки. Сортир в камере без возможности отправить естественные нужды в уединении – тоже пытка.
Решить проблему помогут следственные интервью. Сейчас обсуждается вопрос их использования в качестве ключевого элемента проведения расследований. Ведут его два следователя, адвокат потерпевшего/подозреваемого/свидетеля. Всё записывается на видео, копия выдается адвокату. Группа международных экспертов работает над этим вопросом, и до конца текущего года на уровне Генассамблеи ООН, скорее всего, будут приняты соответствующие правила. Если мы внедрим практику следственных интервью на постсоветском пространстве, это будет огромным прорывом, ведь до сих пор у нас применяется жесткая политика проведения допросов и расследований.
Прайс для сидельцев
– Другая пока не искорененная проблема – коррупция в местах лишения свободы. Я уже говорил, что в колониях и СИЗО существуют прайс-листы на всё: на встречу, звонок, даже на получение посылок.
В Алматы, к примеру, родственники платят 10 тысяч тенге за то, чтобы передать близкому человеку еду, лекарство, одежду.
Следственно арестованному, который еще не осужден, и не факт, что будет осужден! То есть уже на уровне следствия мы видим отношение к людям как к заключенным в тюрьме.
В колониях свои расценки на свидания, условно-досрочное освобождение, замену неотбытой части наказания на другие меры, получение медуслуг, перевод в исправительное учреждение по месту жительства.
Работу по изменению этой ситуации мы начали с Агентством по делам госслужбы и коррупции (недавно реорганизованным в два самостоятельных ведомства) в 2017 году. И, по моим данным, зафиксировано 185 кейсов, связанных с коррупцией в УИС: ряд сотрудников приговорен к тюремному заключению, кто-то получил дисциплинарные взыскания либо был уволен.
Вместе или врозь?
– До сих пор в тюрьмах страны не решен вопрос радикализации осужденных. Пришло время изучить тюремный контингент, определить, кто из отбывающих срок за преступления экстремистского характера был вербовщиком, а кто стал жертвой рекрутеров либо попался на хранении литературы соответствующего толка. Сейчас в колониях находится около 600 человек, осужденных за указанные преступления, в основном им по 25–40 лет.
В условиях современных вызовов необходимы новые подходы в работе с данной категорией заключенных, это задача не только теологов и священнослужителей. Остается открытым вопрос о том, содержать ли таких осужденных изолированно от других. В мире пока нет ни одной научно доказанной практики, которая бы подтвердила правильность совместного или раздельного содержания “радикальных” сидельцев и остальных.
Кроме того, нужны взвешенные программы по категориям безопасности тюрем, в том числе с учетом данного контингента осужденных.
Бросил окурок – получи добавку!
– Продолжают поступать жалобы от родных и самих осужденных на запрет встреч с близкими, водворение в дисциплинарные и штрафные изоляторы на несколько дней, продление сроков отбытия наказания за нарушения режима. А к последним администрация колоний часто относит выброшенный “не в том” месте окурок, “не там сидел”, “не там проходил” – в этом же списке. В мировой практике вообще нет нормы о продлении срока за неповиновение или другие нарушения.
Один осужденный рассказывал мне, что к его пятилетнему сроку из-за пары нарушений этих “ноу-хау” КУИС, именуемых “Правила внутреннего распорядка”, добавилось еще 3 года!
На песнопения и маршировки, бритье наголо инструментами, стерильность которых вызывает сомнения, жалобы также продолжают поступать. Я видел осужденных с ранами на голове от бритья… Инвалидов заставляли маршировать в казахстанской колонии – адвокат Айман Умарова
Маркетологи в робах
– Во время посещений исправительных учреждений мы заметили, что часто здесь не работают телевизоры. Заняться в тюрьмах нечем, разумеется, в этих условиях осужденные будут подвержены идеологии криминального мира, радикальных кругов – они ведь только друг друга слушают. Откройте для них баскетбольную площадку, пусть в футбол играют, энергию тратят.
В этой связи вновь обостряется проблема трудоустройства. Еще в советское время международное сообщество рассматривало места работы за колючей проволокой как сконцентрированные трудовые лагеря, где осужденные работали как на каторге, где сложно оценить условия труда, оплату, где нет контроля рабочего времени.
А ведь главная цель трудоустройства заключенных – получение ими навыков той или иной профессии. На одних сварщиках и слесарях мы не сможем выехать, если хотим сократить рецидив. Может, кто-то из людей в робе хочет стать маркетологом или поваром. Так обучите их! Научите составлять резюме, работать с компьютером.
В европейских тюрьмах заключенные становятся крутыми дизайнерами графики. А в одной итальянской люди посменно работают на “горячей линии” детской больницы. И, между прочим, эта линия – лидер по качеству обслуживания!
НУР-СУЛТАН