Большая Бронная, самый центр Москвы, несколько десятков метров от Пушкинской площади. Здесь в подвальчике одного из домов и базируется студия Сергея Соловьева. На стенах – плакаты старых и новых фильмов, а на одной – нарисованный прямо на бетоне портрет Сергея Александровича с томиком “Анны Карениной” в руках и кепкой в стиле Ким Чен Ира на голове – напоминание о совместном детстве будущих кинорежиссера и лидера Северной Кореи. Но Сергея Александровича я застал собирающимся не в Пхеньян, а на… Гоа! Как оказалось, на индийском курорте Соловьев снимает свой будущий фильм.
Роль в обмен на сценарий
– Уже заканчиваю, – поправляет Сергей Александрович. – Сейчас картина имеет название “Агу, или Одноклассники”. Фильм я начал поздней осенью, осталось около 12 съемочных дней: семь в Гоа и пять здесь.
– То есть в отличие от ваших только что законченных картин эта делается быстро?
– Да, быстрый малобюджетный проект. Рассказать, о чем фильм, невозможно. Я его снимал, а потом подумал: “Что это мне напоминает? Ах, да, “Сто дней после детства”, только в современной жизни”. Фильм об одноклассниках. Как и у всех, перед выпускным балом у них ощущение праздника, начинающейся огромной новой жизни, бесконечного количества вариантов успеха. И – реальность, с которой им обязательно придется столкнуться.
– Получается тенденция: старые истории из своих фильмов вы переносите в современность.
– Нет, совершенно нет. Видимо, это случайное свойство сознания. Во-вторых, сценарий “Агу, или Одноклассники” не мой, а молодой девочки, она у меня учится на режиссерском факультете во ВГИКе, зовут ее Соня Карпунина. Она принесла мне шесть страничек учебной работы, которые мне очень понравились. Потом мы с ней стали обсуждать, как их можно снимать, заспорили, спорили-спорили, потом я ей говорю: “Отдай мне эти шесть страничек, а я тебя за это сниму в главной роли! Хочешь такой чейндж?”. Она сказала: “Хочу”.
Дорогая “Анна Каренина”
– Фильмы “Анна Каренина” и “2-Асса-2” полностью закончены. Будет ли их прокат?
– Я-то откуда знаю, хотя, конечно, прокат будет. Даже на предварительных просмотрах я видел, какое количество людей и с дикой заинтересованностью. Я не хочу говорить об успехе или неуспехе – я говорю об интересе. Я понимаю, что это совсем непростая задача для кинотеатров – прокатить эти картины. И для меня непростая задача. Но я понимаю и то, что если у нас будет взаимное желание, то прокатать эти две картины можно замечательно! Все это сказки, что сейчас смотрят только про отрезанные уши и разбитые носы, одновременно жуя попкорн и разговаривая по телефону.
Все это миазмы переходного периода. А переходный период, я думаю, кончился. Если большому количеству хорошего зрителя, который и сейчас ходит в кинотеатры и ест попкорн, потому что все едят, и тем зрителям, которые НЕ ходят в кинотеатры, потому что там едят попкорн, по-человечески объяснить, что, зачем и почему выходит на экран, они придут. Это вопрос душевной инициативы, потому что солдатским способом “упасть-отжаться” – 3 баннера, 4 плаката, “Иди в кинотеатр!” – проблему не решить.
– И “Анна Каренина”, и “2-Асса-2” – “долгострои”. Сколько времени вы затратили на эти фильмы?
– Как раз “2-Асса-2” – совсем коротенький проект, мы очень быстро его закончили. А вот “Анна Каренина” снималась действительно очень долго – она дорогая. Там каждый съемочный день стоил миллион. “2-Асса-2” снималась одновременно с “Анной Карениной”, наверное, поэтому, а также потому, что это дилогия, и возникло ощущение “долгостроя”. В каком-то смысле это даже один фильм, разделенный на две части. Они могут существовать по отдельности, но нормальное их существование – вместе.
Не чувствую романтизма
– На плакате к фильму “2-Асса-2” надпись “Хотели перемен?”. Видимо, я в своих ощущениях не ошибся: если в первой “Ассе”, несмотря ни на что, присутствовал романтизм, то вторая получилась по-современному жестоко-циничной. Потому что и тот фильм – отображение своего времени, и этот.
– Правильное ощущение.
– Тогда Шнур – это новый Цой?
– Они друг друга не заменяют – просто существуют в этом жизненном пространстве, которое когда-то действительно было наполнено ветром какого-то романтизма. А сейчас отвратительно даже представить себе романтическую картину о сегодняшнем времени. Вот вы чувствуете романтизм?
– Не особо.
– И я его не чувствую.
– Разочарованы тем, что 20 лет назад, словами песни Цоя, хотели перемен, а получили то, что получили?
– Нет. Потому что историей нельзя разочароваться – ее можно только наблюдать, отобразить и в ней жить. История такая, какая она есть. Разочарован ли я тем, что революция 1917 года превратилась в тоталитарный режим Сталина? Я просто удивляюсь и понимаю, что так бывает со многими романтическими идеями.
Хулиган Башмет
– 20 лет назад “Асса” заканчивалась песней “Перемен”, а теперь “Мне бы в небо” Шнура со строчками “Все это похоже на какую-то разводку, наркотики нельзя, но можно водку” или “Путевка в небо выдаётся очень быстро, вышел на улицу – случайный выстрел”. Шнур сам предложил именно эту песню?
– Мы с Сережей очень долго думали, как закончить картину, он написал штук пять песен для финала, а потом мы с ним решили: нужно, чтобы было не интересно, а правильно.
– Финал “2-Асса-2” снимали аналогично финалу первого фильма?
– Да, в том же месте – в Зеленом театре. Также бросили клич, что Сережа Шнуров будет сниматься в финальной сцене “2-Асса-2”, и пришло огромное количество людей, хороших людей, на которых мы с Сережей и Юрой Башметом очень надеялись.
– Кстати, Башмет в фильме неожиданный – это, наверное, самое большое удивление от всей картины. Он всегда строгий, во фраке, а тут и в “обезьяннике” побывал, и со скинхедами подрался.
– Вы знаете, я с ним давно дружу и знаю, кто он на самом деле. Беру на себя смелость сказать, что великий музыкант Юрий Башмет вот такой, какой он у меня в картине. Абсолютный хулиган.
– И о вокальных данных актрисы Екатерины Волковой я не подозревал.
– А мы с ней тоже дружим… Вообще, знаете, правильно сказала моя дочка Аня, которая в первый раз смотрела картину вместе с вами: “Полное ощущение, что все было снято у нас в квартире”.
Чудовище, играющее на флейте
– Как раз хотел спросить, не слишком ли фильм получился личным?
– Да уж, чужих людей там совсем нет (смеется). Все свои. Но я так понимаю кино. Для меня лучшая картина ХХ века – это “Зеркало” Тарковского. Если хочешь быть понятным многим, нужно снимать абсолютно личное кино.
– Получается, режиссер, герой Сергея Маковецкого – это вы?
– Нет, это не я, но во многом, конечно, похоже. Я ему многое дал от себя – шапку свою, шарф. Оператор Юра Клименко все время кричал Маковецкому: “Ничего не придумывай! Повторяй все время то, что делает он”, – имелся в виду я. Но на самом-то деле, как огромный актер, Маковецкий создал очень сердечный, глубокий, невыдуманный образ интеллигентного человека в абсолютно неинтеллигентных обстоятельствах.
– Использование кадров-флешбэков из первой “Ассы” в “2-Асса-2” продиктовано необходимостью напомнить зрителю, что было в фильме 20-летней давности?
– И этим тоже. Когда я делал эти картины, передо мной стояли сверхсложные романные задачи. Потому что, в общем-то, первая и вторая “Асса” и “Анна Каренина” – это большой кинематографический роман. Если говорить о том, каким бы я хотел видеть идеальный прокат, то нужно сначала показать фильм “Асса”, затем “2-Асса-2” и потом – “Анну Каренину”. Но для этого сейчас нет ни зрителя, ни времени.
– В чем смысл воскрешения или мнимого воскрешения Бананана?
– Я имел в виду перерождение всего. То, что произошло с нами, это очень хитроумное и недоброе перерождение. Снимая
“2-Асса-2”, я очень хотел как бы покаяться и сказать зрителю, что я не такой дурак, которым могу показаться по первой “Ассе”. Поэтому механизм перерождения, когда голову Бананана пришивают к туловищу уголовника и это чудовище иногда играет на флейте и видит сны, для меня наиболее доступный образ того, что сегодня происходит с понятием искусства.
Без господдержки все накроется медным тазом
– В скандальной ситуации вокруг Союза кинематографистов России на чьей вы стороне?
– Когда вся эта ситуация складывалась, я был в США, делал англоязычный вариант “Анны Карениной” и с изумлением смотрел по телевизору, как Михалков вдруг выясняет отношения с Хуциевым в суде.
– Вам не кажется, что художественный союз подобные скандалы, мягко говоря, не красят?
– Конечно, кажется! Тем более что это еще и общественная организация, а любая общественная организация должна быть построена по принципу единодушия, согласия.
– Со стороны кажется, что конфликт порожден тем, что в России, как и в Казахстане, кино в основном снимается на государственные деньги, да еще и на безвозвратной основе. Господдержка кино – вещь необходимая или она развращает?
– Вы знаете, ВООБЩЕ не было бы никакого российского кино, ни хорошего, ни плохого, если бы не господдержка. С идеалистической точки зрения, то, что вы говорите, правильно. А с точки зрения реальной, убери завтра господдержку – все накроется медным тазом. Немедленно! Это вопрос устройства экономической жизни страны. Если нет государственных денег, частные инвесторы не хотят с тобой разговаривать. Нет господдержки – нет фильма. Нет!
Вообще эта смешная и наивная капитализация российской экономики, и жизни очень похожа на то, как двоечник списывает работу у отличника: ни хрена не понимает, просто заглядывает через руку. Это ужасно недостойно и глупо. Нужно было, имея 70-летний опыт другого развития, подумать над тем, как усвоить лучшее из социалистической и капиталистической моделей развития. Нужно было подумать головой, а мы, как дебилы-двоечники, списали у развитых стран.
В случае с казахским курсом совпало все!
– Сергей Александрович, вы являетесь, по сути, основателем казахской новой волны в кинематографе. С чего начинался ваш казахский курс во ВГИКе?
– Одновременно со съемками фильма “Чужая Белая и Рябой” мы провели этот набор. Идея набрать курс была коллективной. Мне показали “Казахфильм”, студия была новенькая, как игрушечка, но вся запечатанная. Я спрашиваю: “Почему? Что за бред?”. Мне отвечают, что некому работать. “Как? Да вы что?! Ну давайте курс наберем!”. Тогда председателем Госкомитета по кино был Олжас Сулейменов, который начал вместе со мной, потом его место занял Канат Саудабаев, который с удивительной сердечностью и напористостью продолжил дело. Я ему страшно благодарен! Это был настоящий коллективный порыв, когда совпали интересы всех.
А если вы продолжите свой вопрос и спросите: “А что из всего этого получилось?”, я вам отвечу: то же, что и с Банананом, – к голове Африки пришили тело уголовника, которое иногда играет на флейте.
– Студентов на курс вы отбирали сами?
– Сам. Никаких направлений из высоких инстанций, ничего. Мы сидели, тщательно отбирали каждую кандидатуру.
– Не думали повторить опыт 20-летней давности?
– Не повторяется, к сожалению. В принципе, ничего повторить нельзя. Что-то другое можно сделать, но нужно подумать, что, когда и как? А сиквел той мастерской сделать нельзя.
– Ремейк можно.
– Что-то с элементами ремейка. Но все равно необходимо понять, ЧТО?
Дмитрий МОСТОВОЙ, Москва – Алматы. Фото автора