Друг Тахир из Алматы
– В год юбилея оркестра вы наконец-то, пусть и в усеченном составе гастрольного секстета, добрались и до нас. Поздравляем!
Борис Фрумкин: Спасибо, нам очень приятно это слышать. В этом году оркестр действительно отмечает 75-летие. И не грех вспомнить историю оркестра, организованного в 1934 году в китайском городе Харбине Олегом Лундстремом. В Китае они были очень популярны. В 1947 году все музыканты с семьями вернулись в Россию. Но, естественно, в Москву их не пустили – туда они перебрались позже из Казани. И где-то с 1956 года началась славная история одного из лучших оркестров мира.
Сейчас оркестр имеет статус государственного. Мы возим программу, в которой участвуют высочайшие профессионалы, ансамбль, состоящий практически из трех саксофонов и ритм-группы. Это совершенно новая формация, произведения джазовой классики звучат по-новому. Вот Арминэ Саркисян, наша солистка, замечательная певица, которая специализируется не только в «узком» джазе. У нее огромная и очень яркая музыкальная палитра.
– Что вы знаете об Алматы, о казахстанском джазе?
Б. Ф.: Первый раз в вашем городе я был в 1967 году, мы даже пережили землетрясение. В этот раз, к сожалению, города я почти не видел, но, как человек интересующийся, слежу за событиями в вашей стране, часто вижу Алматы на экране телевизора. У меня здесь был очень хороший друг – барабанщик Тахир Ибрагимов. К сожалению, его сейчас нет с нами. Когда мы виделись, выпивали рюмку, много говорили, и тогда я был в курсе, что здесь происходило. Сегодня же я совершенно не представляю, чем дышит казахская джазовая сцена – такой большой разрыв между нашими культурами, понимаете? Мы настолько лишены настоящей информации друг о друге, стали мало общаться… Это связано и с финансовыми проблемами. Но уверен, что дело движется, потому что казахские музыканты всегда были очень талантливыми, яркими и самобытными. Самобытность – это, наверное, главная черта, она несет в себе сочетание ориентального, восточного искусства с американскими корнями.
– Когда вы считаете концерт успешным?
Б.Ф.: Это видно по реакции публики – других критериев не существует. Бывает личное недовольство – я все концерты записываю и потом слушаю. Я и сам знаю, что есть крупные огрехи, но в джазе главное – та энергия, что идет со сцены. В начале января у нас был концерт в Санкт-Петербурге: замечательный зал, полный публики, но у меня было ощущение какого-то холода. Зато минут через 20 они уже топали и кричали от восторга.
Арминэ Саркисян: Публика везде разная. Я считаю, что если все то, что мы несем, – та музыка и та любовь к музыке – нравится людям, то это большое счастье и для нас, и для публики.
Без Лундстрема
– Один известный российский музыкальный критик сказал, что советский джаз родился в Чите в 1916 году, имея в виду место и дату рождения Олега Лундстрема.
Б.Ф.: Каждый журналист находит яркие сравнения, но это не так.
– Но разве не Лундстрем был в числе пионеров советского джаза?
– Я понимаю, понимаю, но в свое время в ансамбле «Мелодия» мы поднимали пласты старой музыки и слушали оригинальные записи оркестров Цфасмана, Варламова, Терпиловского. Эти записи относятся к 1920–1930 годам. Джаз тогда развивался потрясающе динамично, и если бы не железный занавес, если бы не известная речь тогдашнего министра пропаганды господина Жданова… Эти печальные события отбросили нас на много лет назад.
– Может, некорректно задавать такой вопрос вам, но все же: какие проблемы были у оркестра с Гараняном? Почему блестящего дирижера, которому дирижерскую палочку передал сам Лундстрем, внезапно уволили?
Б.Ф.: Ко мне это не имеет никакого отношения. Я пришел через полгода после того, как ушел Георгий Арамович. Мы с ним хорошо знакомы, работали вместе еще в ансамбле «Мелодия». Мы поддерживаем какие-то отношения, хотя они очень испортились после того, как я принял этот пост.
Сложно судить о той ситуации. Может быть, он на себя слишком много взял, у него было много коллективов одновременно – он дирижировал четырьмя оркестрами. И у него не было достаточно времени для коллектива, который заслуживал полной отдачи сил. Но не хочется мне это ворошить, история была не очень приятная, признаюсь.
– Какие эмоции испытали, когда вам предложили возглавить оркестр?
Б.Ф.: Цитирую фразу из известного фильма: «Есть предложения, от которых нельзя отказаться». У меня был интересный проект – джазовое трио и оркестр Башмета. Мы с большим успехом выступили в московском Концертном зале имени П. И. Чайковского. После успеха этого проекта меня вызвали в министерство и сделали такое предложение. И, как я сказал, от такой должности не отказываются, хотя мне очень нелегко работать – я отвык от России, от Москвы за 12 лет проживания за границей.
– Арминэ, вы работали в квартете «Москва-транзит» еще при Лундстреме. Как вам работается сегодня?
А.С.: После окончания академии имени Гнесиных я поступила в оркестр и считаю, мне очень повезло. А главное, я имела честь общаться с одним из самых ярких и одаренных людей нашего времени – Олегом Лундстремом. Я мечтаю, чтобы наш оркестр процветал, чтобы джаз был любим, чтобы эта культура развивалась и была доступна более широким массам людей.
Интеллигент высшей пробы
– В год юбилея оркестра грех не вспомнить его основателя. О Лундстреме ходят легенды – какой это удивительный был человек!
Б.Ф.: Я, к сожалению, с Олегом Леонидовичем не очень близко был знаком, потому что мы работали в конкурентных коллективах и никогда не пересекались. Но я его знаю как очаровательного человека по каким-то минутам общения. Это был интеллигент высшей пробы. Я, кстати, был одним из консультантов фильма, снимавшегося об Олеге Лундстреме в Германии.
А.С.: Последние четыре года жизни Олега Леонидовича мы работали вместе. Меня удивляло, что человек в таком возрасте может сидеть, писать партитуры. Он слышал в нашем квартете в каждом такте малейший нюанс. Он очень корректно так подходил ко мне: «Арминочка, в том месте, в таком-то такте будьте аккуратнее». Ни малейшей грубости. Естественно, о нем остались только самые светлые, красивые воспоминания.
Наталья БОЙКО, Руслан ПРЯНИКОВ (фото)