Мне тоже повезло, я помню День международной солидарности трудящихся во всей его красе. С утра после завтрака мама наряжала меня в новое платье, завязывала на рыжих кудрях умопомрачительный бант, и папа нес дочку на руках к себе в контору.
А работал мой папа прорабом в передвижной механизированной колонне, где вместе с ним трудилось еще семьсот человек. И колонна ПМК на демонстрации в нашем маленьком рабочем поселке была самой внушительной. Мужики еще до парада успевали сбегать в магазин за красным вином для дам и водочкой для себя.
Все, в том числе и члены “Общества трезвости”, поздравляя друг друга с Первомаем, хлопали по две рюмочки, хрустя яблоками на закуску.
Потом завхоз деловито доставал со склада флаги союзных республик и транспаранты, а коммунистам вручал портреты Ленина и Брежнева, и сначала нестройная, а ближе к площади – уже подтянутая колонна трудящихся ПМК шла на демонстрацию.
Все дороги у центральной площади поселка были перекрыты для движения транспорта. Играли бравурные марши, самая шустрая делегация районной больницы под гармонь пела что-то свое. Волновались школьники, вооруженные букетами цветов из гофрированной бумаги. Наконец командующий парадом подавал знак к движению колонн по самой площади, с трибун звучали поздравления партийных и комсомольских лидеров, то и дело толпа кричала: “Ур-ра-аа!”.
В правой руке мой сильный папа нес флаг Таджикистана, он был родом из Исфары, в левой – меня, свое сокровище.
Я любовалась морем цветов в руках демонстрантов, подпрыгивала от восхищения, когда в небо выпускали шары и белых голубей, а после парада торопила отца домой, потому что мама еще вчера приготовила салат с колбасой и маринованными огурцами и испекла “Наполеон”. Придут в гости соседи, которые сначала немного выпьют и закусят, а потом станут играть в волейбол и танцевать во дворе.
В канун демонстрации многие организации изобретали особо шикарные украшения для своих колонн. То сотни школьников пойдут по площади, неся в руках гирлянды из искусственных цветов каждый размером с футбольный мяч.
То делегация больницы надует и свяжет в феерические букеты тысячи воздушных шаров. То мастера в СПТУ пошьют для демонстрантов национальные одежды.
И на площади зазвучит музыка народов СССР, а девочки в узбекских, молдавских, туркменских костюмах так пойдут танцевать, что толпа взорвется шквалом аплодисментов. На то он и маленький поселок, чтобы в праздник было весело всем.
А у мамы, она работала в восьмилетней школе завучем, трудовики однажды придумали вообще… сказку.
Из проволочного каркаса и алого сатина сделали громадный цветок – то ли тюльпан, то ли мак, оббили строительные носилки зеленым бархатом, укрепили на них цветок и стали искать Дюймовочку.
Мысль была в том, чтобы пронести по площади в начале школьной колонны на плечах этот огромный мак, в котором сидит малышка и размахивает флажком.
Кастинга на роль этого сказочного персонажа практически не было. Я оказалась единственным подходящим по внешности и весу ребенком среди детей учителей и техперсонала школы. Но вот спросить меня, хочу ли я ехать в цветке на парад, никто не догадался.
Первого мая дома мне объявили, что на парад я иду не с папой, а с мамой. Это меня уже не устроило. Однозначно мама будет командовать пионерами, а я бегать за ней, держась то за руку, то за юбку. И конфет шоколадных, как у папы на работе, бухгалтеры не подарят, и лимонада “Буратино” никто не даст. Папа на параде – демонстрант, а мама – завуч-организатор. Ей за чужих детей отвечать. На меня внимания – минимум.
Но в том возрасте, а было мне пять лет, я уже знала, что такое “надо”, и устраивать истерики не стала, тем более что на меня надели шуршащее шелковое платье, мама подарила бусы, а бант на макушке закрепили такой, что он был больше головы. Глядя в зеркало, я казалась себе красавицей.
До площади носилки с цветком мужики из школы несли впереди колонны без Дюймовочки. Я шла рядом с мамой, которая крепко держала меня за руку, и не представляла, что будет со мной через пять минут.
И вот дан старт движению колонн, смешной физкультурник схватил меня под мышки, посадил в цветок, который взяли на плечи четыре парня одинакового роста – и я поехала на демонстрацию. Может, со стороны это выглядело красиво и забавно, и бог знает еще как, но мне самой, пока взрослые меня несли на носилках двести метров, наказав все время махать красным флажком, было совсем неуютно. Я не чувствовала себя звездой праздника: на носилках укачивало, хотелось одновременно пить и сходить на горшок, высота казалась страшной, людское внимание к “девочке в цветочке” заставляло дрожать.
В общем, больше на демонстрации я с родителями не ходила, не разузнав подробно, что там будет, ни на майскую, ни на октябрьскую.
А на следующий, кстати, после того приключения год уже несколько организаций в поселке сделали к первомайскому параду свои носилки с Дюймовочками. Меня, барышню фактурную, пытались выпросить у родителей на полчаса, чтобы прокатить в одном из тканевых тюльпанов на носилках. Но мама не разрешила. Видно, вспомнила мои выпученные глаза и трясущиеся губы, когда я участвовала в этом “аттракционе” в прошлый раз.
Кызылорда