и известного режиссера Романа Виктюка. Виктюк знает, что будет ставить на алматинской сцене, но не знает, с кем и, главное, когда – до южной столицы Казахстана Роман Григорьевич так пока и не добрался.
Виктюка ждали в Алматы завтра, 31 января, однако приезд вновь отложен. По словам художественного руководителя Лермонтовки Рубена Андриасяна, на днях он звонил в Москву Александру Филиппенко и заодно попросил напомнить Виктюку, что его ждут в Алматы, на что знаменитый актер резонно спросил: “Как же он приедет, если у нас премьера? (спектакль “Сон Гафта, пересказанный Виктюком” в “Современнике”. – Прим. авт.)”…
Во всей этой истории возможного сотрудничества Виктюка и Театра имени М. Лермонтова есть пока только одна ясность: Роман Григорьевич намерен поставить пьесу Валентина Красногорова “Фуршет после премьеры”. Сначала он хотел делать спектакль по этой вещи в своем театре, но затем решил “потренироваться” у нас. Впрочем, и это фактом, как выяснилось из нашего разговора с Валентином Красногоровым, назвать еще нельзя.
Что касается “Фуршета после премьеры”, автор называет свое произведение черной комедией. И черного, и смешного в ней действительно достаточно. После премьеры “Отелло” в провинциальном театре участники спектакля остаются, дабы отметить сие радостное событие. Но неожиданно выясняется, что на сцене во время финальной сцены произошло убийство. И теперь надо не столько разобраться в том, кто же все-таки вольный или невольный убийца, сколько в том, как выкрутиться из сложившейся щекотливой ситуации с наименьшими для всех потерями. Тем более что покойника, оказывается, никто особенно и не любил.
Валентин Красногоров: Своего согласия пока не давал
– Валентин Самуилович, вы, наверное, знаете, что Роман Виктюк собирается ставить в Алматы “Фуршет после премьеры”. Это правда, что вы подарили ее театру Виктюка?
– Насчет “подарил” разговора не было.
– Но в любом случае вы бы хотели, чтобы ее ставил именно Виктюк?
– Да. Мне кажется, Роман сможет поставить ее наиболее удачно.
– Согласие на постановку в Алматы вы уже дали?
– Пока нет. Во-первых, ко мне должен обращаться не Виктюк, а руководство театра, которое этого еще не делало. Кстати, ранее я отправлял несколько своих пьес в ваш театр, но не получил не то что отказа, а вообще никакого ответа. Конечно, ни один театр не обязан ставить меня или любого другого драматурга, но можно было бы дать хоть какой-то ответ.
– Виктюк собирается приехать в Алматы для обсуждения постановки. Вы такую поездку не планируете?
– Если театр пригласит, с удовольствием приеду. Тем более что я бывал в вашем городе еще в советское время, и он мне очень понравился. Был на “Медеу”, гулял по улицам… Город-сад. Надеюсь, он не стал хуже.
– От чего будет зависеть ваше согласие или несогласие на постановку?
– Во-первых, естественно, от финансовых условий. Драматурги живут за счет своих произведений. Во-вторых, от того, как спектакль будет сделан. Я никогда не предъявляю режиссерам никаких требований – на то они и режиссеры… Хотя нет, есть одно требование – все изменения должны быть согласованы со мной. Но, кстати, Виктюк всегда трепетно относится к тексту. Он может его сократить, но не менять.
– Действие “Фуршета после премьеры” начинается со сцены из “Отелло” в театре и в дальнейшем герои называют друг друга именами из шекспировской трагедии. Почему именно “Отелло”?
– В сущности, это не важно. Некоторые театры, кстати, обижаются, считая, что пьеса про актеров. А если бы я написал про плохих политиков или железнодорожников, ставили бы с удовольствием. Но на самом деле пьеса не про актеров и не про “Отелло”. Театр – игра, и интересно, когда внутри одной игры есть еще одна – это смотрится выигрышно.
Мог быть и не “Отелло”, а другая классическая пьеса. Интересно, когда артисты играют современную жизнь в классических костюмах, а не наоборот, когда классику осовременивают. И, конечно, те вопросы, что поднимаются в “Фуршете после премьеры” – зависть, конкуренция, мелочность, тщеславие, – актуальны и по сей день.
– Некоторые моменты в пьесе показались мне излишне циничными и даже жестокими. Труп на столе, дележ вещей только что умершего человека…
– Ну, во-первых, это черная комедия. Во-вторых, нужно понимать, что все в достаточной степени условно, это не голый реализм – и театр в общем-то ненастоящий, и труп на стол, за которым отмечают, не кладут…
Театр – не отображающее зеркало, а увеличивающее стекло, как говорил Маяковский. Надо только поставить спектакль так, чтобы не выглядело жестоко, и я думаю, Роман это понимает.
Рубен Андриасян: Не зарезал пьесу только из-за Виктюка
– Рубен Суренович, какую работу предстоит выполнить в первый приезд Виктюка в Алматы?
– Он придет в театр, встретится с людьми, посмотрит на них. Он просил, чтобы все актеры прочитали пьесу, и среди тех, кто выразил желание работать, будет проводиться кастинг. Моя задача – помочь максимально точно распределить роли.
– А кто выразил желание?
– Конкретные фамилии я назвать не могу, но список достаточно большой, и в основном это актрисы, а не актеры.
– Как будет проходить сам процесс кастинга? Виктюк посмотрит какие-то спектакли?
– В зависимости от того, когда он все-таки к нам приедет. Но, конечно, пару спектаклей успеет посмотреть. Однако по своей практике знаю, что в таких случаях обычно садимся вдвоем: он расскажет, что ему нужно, какие качества должны быть у исполнителя той или иной роли, я прикину на труппу и предъявлю ему те или иные кандидатуры.
– Насколько я знаю, вы не в восторге от выбранной Виктюком пьесы “Фуршет после премьеры”?
– Да, не в восторге. Более того, если бы это был не Виктюк, я бы зарезал пьесу. Но так как я знаю, что Виктюк может из топора суп сварить, надеюсь, у него есть какой-то план.
– Почему для постановки пригласили именно Виктюка?
– Мы стали искать, кто из известных московских режиссеров может к нам приехать для работы, и оказалось, что у Виктюка есть заинтересованность. И мы решили этот интерес подогреть.
– Чем подогревали?
– Суммами.
– Гонорара или бюджета на спектакль?
– Гонорара.
– Кстати, вы как-то говорили, что приглашением одного режиссера дело не ограничится. Есть подвижки?
– Есть очередь (улыбается). Но мы опять возвращаемся к нашему давнему разговору, что из суеверия я никаких имен называть не стану.