При первой же попытке проникнуть на территорию двора звенит колокольчик, на голову обрушивается советских еще времен Пугачева: фонограмма неидеальная, зато песня шибко веселая, про королей, которые все могут. Хозяин этого дома сам себе король и внутри своей приватной территории тоже может практически все. У него, пардон, разве что сортир не телефонизирован. А гаражи (их тут два) и дом, считай, до последней комнаты прозваниваются.
Бывший участковый Владимир Павлович Криворотько терпеть не может, когда его называют ментом. За это может и припечатать. Могутным русским словом. Ибо честь свою милицейскую ставит высоко. Оно и верно: все от человека зависит. Криворотько вот ценит превыше всего порядочность, чувство юмора, ну и если мужик ты, то, чтобы руки параллельно приделаны были, а не как попало.
“Побудет, пока наши не придут”
Дом, в котором он живет, строго говоря, не фазенда вовсе, а натуральный музей этакого советского андеграунда, протестующего против унифицированных американизированных жизненных ценностей. Ну это если по-умному. Криворотько – мужик грамотный, но всяких там мудреных культурологических понятий не учил ни в бытность свою механизатором на целине, ни в армии, где служил радиотелефонистом, ни в школе милиции.
А всякие древности типа катушечных магнитофонов, статуэток Клима Ворошилова да старых советских телефонных аппаратов Владимир Павлович собирает не из жадности или непроходящей ностальгии по советским временам. А потому что негоже, чтобы хорошие вещи валялись где попало и пропадали зазря. Ну больно ему по-человечески, когда видит выброшенные бюсты Ленина, фарфоровых пастушков и балерин, в изобилии украшающих в пятидесятых комоды местных теток. Все это он бережно подбирает, да и соседи тащат приметы прошлой жизни в изобилии. Так и говорят: “Да сдай ты это в музей Криворотьке!”. Он не отказывается. Берет. Еще и шутит: мол, постоит, пока наши не придут.
Стоят у него вожди мирового пролетариата, красные конники, классики марксизма-ленинизма. А заодно – Пушкин, Лермонтов. А на стене рядом портреты княгини Лопухиной и уехавшей в фатерлянд соседки (“А что, человек хороший, пусть фотография висит”.) Тут же и плакат “Мы из Москалевки” времен застоя и собственной советской гордости.
Да и было чем, честно говоря, гордиться – племзавод “Москолевский” всегда считался гордостью казахстанского животноводства: шикарная мясная порода коров, зажиточный сытый народ.
“Пусть светит!”
И будь Криворотько не таким рукастым, смекалистым и веселым мужиком, уготована бы ему была печальная участь описанного великим Гоголем Плюшкина. Но у майора все добро в дело идет: забытая всеми Зыкина ему в гараже поет, старая милицейская мигалка, вмонтированая в люстру в столовой, подключена к хорошо замаскированному аккумулятору. Чуть свет погаснет – хозяин легким движением ноги включает автономное освещение. А старая кабина трактора “Кировец” приспособлена под некое помещение, именуемое в семье Криворотько теремком. Стоит себе во дворе вся такая светящаяся и даже благоустроенная – со светом, с телефоном. Хочешь – о мировых проблемах думай, хочешь – книжку в приятном уединении почитай.
А дом у Криворотько огромный, на два хозяина, с двумя отдельными входами. Как ему такой достался? Когда побежали из Москалевки люди – кто в Россию, кто в Германию да приказал долго жить племзавод, да и жизнь стала тоскливая совсем, не вынес майор наступающего запустения и объявил ему борьбу. Для начала в пределах дома.
Сосед у Криворотько был не слишком хозяйственный и аккуратностью не отличался. Выплатил ему майор 20 тысяч тенге – деньги для села в те времена неимоверные, и стал полноправным владельцем второй половины дома. Им, конечно, и без того с женой Евфалией было не тесно, но порядок прежде всего. Так они сейчас и говорят: в маленьком доме, в большом доме.
Под крышей у них все удобства, включая баню, там же – гостевые спальни (“Вот дети в гости соберутся…”), огромная столовая и прочая, прочая, прочая. Каждая комната под завязку разукрашена светящимися гирляндами, напичкана музыкой и телефонами.
Неопознанный объект
А над самым коньком установлена у него такая композиция, где и прожектор, и мигалка, и самолет в единое сведены. Получилось непонятно, но торжественно. И когда включает Криворотько эту странную штуку на потеху всему селу, двор его озаряется такими сполохами и таким светом, направленным, казалось бы, в никуда, что кажется, вот сейчас оторвется криворотьковский дом от земли и уйдет бороздить просторы Вселенной. А за пультом управления будет сидеть майор в отставке. Потому что он, похоже, знает самый главный секрет: куда и зачем лететь. Только вот никто его об этом пока не спросил.
Ольга КОЛОКОЛОВА, Николай СОЛОВЬЕВ (фото), Костанай