Ночевал где придется
Работу с возвращенными из Сирии в Казахстан семьями специалисты фонда вели с первого до последнего дня.
– В адаптационном центре находилось 26 детей и 10 женщин. Самому младшему на момент возвращения было 7 месяцев, самому старшему – 14 лет. Женщины в возрасте от 23 до 40 лет. Четверых детей, приехавших из Сирии без родителей, сразу забрала семья, которая в последующем оформит опекунство. Еще через неделю отец забрал мальчика, который находился в Сирии с матерью, но в момент отправки казахстанцев они были в разных лагерях, – рассказывает Ольга Рыль. Она и сейчас находится на постоянной связи со своими подопечными. – На прошлой неделе мы разговаривали с Арсеном (имя изменено. – Прим. авт.). Жизнерадостный смышленый ребенок с такими, знаете, хитрыми насмешливыми глазами.
А в адаптационном центре он часто плакал: ему было сложно находиться одному среди детей, рядом с которыми были мамы. Арсен рассказывал, что в Сирии ночевал где придется, бродяжничал.
По словам ребенка, мать там вышла замуж, у нее есть другие дети. Хорошо говорит на арабском – какое-то время он жил в лагере для детей без родителей, общался с арабскими мальчишками. Казахстанец откровенно рассказал, как вербовал людей для салафитов
– Мальчик хорошо играет в футбол и даже спал с мячом. Как будто боялся, что его заберут. А еще это очень аккуратный ребенок: в центре любил мыться, в ванной после себя все убирал. Три раза мы приносили ему одежду – радости было немерено! А когда выкинули старые вещи, заплакал – испугался, что новых вещей не хватит, что их мало, что могут забрать, а старых уже нет, – вспоминает наша собеседница.
Когда за Арсеном в адаптационный центр приехал отец, плакали оба…
Вылечили, задокументировали
В центре, который стал первым пристанищем на родной земле, вернувшиеся из Сирии дети и их мамы жили по четко составленному распорядку: подъем, завтрак, занятия с теологами, психологами, педагогами, прогулка, подготовка домашнего задания, просмотр мультфильмов, сон.
– Вся команда адаптационного центра во главе с директором, медицинскими работниками, управлением здравоохранения и другими коллегами сработала слаженно и на высоком профессиональном уровне. Первые десять дней семьи находились в карантине – они грипповали, адаптировались к климату, условиям, – говорит руководитель ОФ “Право”.
Был проведен полный медицинский осмотр, назначено необходимое лечение, их обеспечили лекарственными препаратами, в том числе специализированными. Также семьи сдавали анализы, через 10 дней – повторно.
В центре было организовано круглосуточное дежурство медсестер, педиатров, постоянно находились детский врач-инфекционист, няни.
– Они должны продолжить получение социальных услуг уже на базе центров социально-психологической и правовой поддержки “Шанс”, созданных ОФ “Право”. Понимая, что у детей нет документов и получение медицинских услуг будет сложным, мы попросили медиков сразу же оформить на них и мам карты здоровья. Врачи откликнулись на нашу просьбу, и сейчас они уже прикреплены к поликлиникам по месту жительства, – рассказывает собеседница.
Также по инициативе фонда были проведены геномные экспертизы. Полученные результаты позволят завершить процедуры с выдачей свидетельств о рождении детям, появившимся на свет вне Казахстана.
– Большинство из них были рождены уже в Сирии, в домашних условиях, и не имеют никаких документов, даже элементарной медицинской справки. Надо отметить оперативность миграционной службы МВД РК, которая быстро восстановила женщинам удостоверения личности. В обычных условиях эта процедура могла затянуться на месяцы, – говорит Ольга Рыль.
Своя арифметика
После завершения карантина с вернувшимися занимались теологи из управления по делам религий, были привлечены психологи управления образования, а фонд “Право” обеспечил занятость.
– Для этого мы откомандировали социального педагога, детского психолога, учителя начальных классов, медицинскую сестру, которая занималась тройняшками, очень ослабленными детьми (всего в этой семье их пятеро).
Мы сразу организовали детский сад и школу, у детей большие пробелы в знаниях. Кто-то научился в Сирии читать и писать, кто-то учился в Египте, в основном это мальчики.
То образование, которое они получали, не соответствует уровню обучения в наших школах, – говорит Ольга Рыль. – Кстати, мы заметили, что дети хорошо считают и умножают, но плохо делят и отнимают. У арабов или курдов, смеялись мы, наверное, своя арифметика: ничего не отдавать и ни с кем не делиться…
А мам учили готовить уроки с детьми, читать вместе книги, пересказывать текст, ведь в Сирии им было не до этого, дополняет глава фонда. На данном этапе “Право” помогает детям адаптироваться уже в обычных условиях и продолжить обучение в классах, соответствующих возрасту.
– Мы оплачиваем услуги репетиторов-педагогов, специалистов дополнительного образования. Если ребенку 14 лет, а его садят в 4–5-й классы – это большой стресс для него, и без того пережившего немало трудностей в зонах боевых действий, – акцентирует наша собеседница. – Сейчас матери ощущают, что украли у собственных детей кусочек детства, и заново учатся быть родителями.
Женщина, имеющая навыки владения оружием, отличается от других
– Рассказывали ли дети о войне, на которой родились?
– Как говорят дети сами и их мамы, они не присутствовали в зонах боевых действий. Но первые рассказывали, что играли в окопах. Эти малыши знают, что такое бомбежка и ее последствия. Долгое время вместе со взрослыми жили в палатках в промежуточных лагерях, это, естественно, сказалось на их состоянии.
– А говорили ли дети о том, что их обучали стрельбе? Или, может, рассказывали, что их мамы держали в руках оружие?
– Дети не говорят об этом, но иногда в рисунках это прослеживалось – на них изображались мужчины, в одном случае это была женщина. Чтобы из этой группы кого-то конкретно обучали – конечно, это компетенция специальных органов. Но женщина, имеющая навыки владения оружием, отличается от других. Она может пропагандировать, быть скрытной в этой части. Но то, что эти люди сами вернулись, – показатель того, что они хотят лучшего для себя и своих чад, – говорит глава ОФ и отмечает, что не наблюдала религиозной настроенности у детей.
Они остаются детьми, даже после Сирии: в центре то дрались, то дружили, все, как обычно в их возрасте, – продолжает Ольга Рыль:
– Помню, везде были постелены ковры – дети ведь не были приучены к тапкам. По коврам они могли бегать босиком, обувь при этом должны были ставить в ряд. Мы объяснили им это правило, но, заигравшись, малыши забывали о нем, и периодически в комнатах возникал беспорядок. В игровой форме мы доносили до ребятни просьбы аккуратно выставить сапожки и тапочки, и они откликались. Было умилительно наблюдать, как одна девочка долго пыхтела, сопела, смотрела, как это надо делать, путая, где право, где лево, другая же, как метеор, быстро расставляла обувь и детей, и взрослых.
Дети, родившиеся в военных условиях и жившие в лагерях, сами стремились к соблюдению правил в мирной жизни.
Нетрадиционные университеты
– А какие впечатления оставили женщины-возвращенцы?
– Кроме одной женщины из детдома, остальные – с высшим образованием. Почти все они вовлеклись в нетрадиционный ислам на последних курсах учебы в вузе. Только одна примкнула к этим рядам, уже будучи замужем и имея четверых детей. Муж принимал все решения в семье, и последствия его решения уехать в Сирию оказались плачевными для родных. К слову, мужчина остался там.
Одна девочка попала в Сирию после интернет-знакомства. Общалась с парнем, поехала к нему, и там выяснилось, что якобы он погиб за два дня до ее приезда. У некоторых женщин семьи религиозные, не такие ярые, но твердо соблюдающие каноны.
Выпускница детдома в 16 (!) лет вышла замуж и уехала с мужем (он намного старше) в Сирию. Имуществом девушки стал распоряжаться муж, который продал ее квартиру. Здесь, кстати, много вопросов к руководству детдома и органам опеки региона. "Там беда и война" — об ужасах в Сирии рассказала казахстанка, которой чудом удалось вернуться домой
– Эксперты высказывали сомнения относительно эффективности работы светских психологов и других специалистов с возвращенцами – мол, последние, глубоко прокачанные религиозными идеями и знаниями, “задавят” первых. Что вы об этом думаете?
– Я думаю, на этот вопрос должны ответить теологи. Однако, учитывая ситуацию, мы серьезно работали над тем, чтобы донести до родительниц мысль об уголовной ответственности за ненадлежащее воспитание детей. Предупредили о том, что их ждет, если будут принуждать детей к исполнению религиозных обрядов, не пускать в школу и вообще мешать развитию ребенка. Неоднократно я говорила обитательницам центра и о том, что исполнение религиозных обрядов – это их личное, сокровенное, и дети не должны присутствовать при этом. На что мамочки отвечали: читать намаз и выполнять другие исламские предписания они детей не заставляли. Те просто подражали взрослым…
И шитью обучили
– В адаптационном центре мы дополнительно ввели единицу портнихи, которая обучила женщин шитью, – продолжает руководитель ОФ. – Для них это стало возможностью переключить внимание на что-то другое, кроме мыслей о Сирии и возвращении в Казахстан. Купили ткани, у кого-то была своя материя. Двое показали явный талант швеи, отмечала потом их наставница.
Одна из девочек всегда мечтала быть дизайнером, но по воле родителей стала экономистом. Теперь в новой жизни экономическое образование ей только поможет, если она, например, решит открыть ателье.
– Часть женщин изъявила желание пройти курсы маникюра-педикюра, и мы в рамках работы нашего фонда и региональных центров готовы обеспечить им посещение таких занятий. Это реальная возможность получить профессию и обеспечивать себя и детей, – уверена Ольга Рыль.
Сменили одежды. И взгляды
Женщины в любых условиях остаются женщинами, продолжает собеседница “КАРАВАНА” и вспоминает, как преобразились подопечные центра, едва сменив темные одежды.
– Они приехали в центр в черно-коричневых одеждах, это выглядело так угнетающе. Что-то надо было делать, чтобы изменить их состояние, решили мы, и подарили им разноцветные платки, шарфы. Это ведь, по сути, молодые девочки, и ничто женское им не чуждо. Одна призналась нам, что любит красный цвет и хотела накрасить губы, другая вспомнила, как модничала во французском пальто и на высоких каблуках, – делится с нами Ольга Владимировна.
Вернувшись домой спустя месяц после нахождения в адаптационном центре, мамы поменяли одежду детям, по возможности – себе, кто-то подстригся, а три из них даже сняли платки. Еще две хотят сделать это, но родственники, с которыми они проживают, не позволяют.
– Перед тем как семьи уехали из центра, мы составляли список необходимой одежды. Девочки указали всё, кроме колготок. “Забыли? Постеснялись?” – думали мы. Оказывается, им нужны были лосины и носки, чтобы легче совершать омовение. Я, как мама, ругала их, призывала к разумности и напоминала о морозах, которые стояли в ту пору. Здесь не лосины нужны, а колготки с начесом. И, уезжая, мы проверили, чтобы дети и мамы были одеты тепло.
Большинство семей сейчас находятся в родных домах – их приняли. Как приняли – другой вопрос.
Некоторые вышли в Сирии второй раз замуж, у них есть дети от этих браков.
Две семьи находятся в региональных центрах ОФ “Право”: одна, в которой пятеро детей, не может воссоединиться с родными из-за стесненных бытовых условий, вторая – это та женщина из детдома, о которой мы писали выше: после продажи квартиры ей некуда возвращаться…
История всех их на этом не заканчивается, ровно через год мы вернемся к этой теме и посмотрим, как живут наши граждане, земляки, вернувшиеся из Сирии в Казахстан морозным январем 2019 года…
АСТАНА