И сегодня он согласился объяснить “КАРАВАНУ” почему.
– Петр Владимирович, вы не единожды говорили о том, что единая валюта – это лишь вопрос времени. Сейчас де-юре наш тенге независим, де-факто – дешевеет вместе с российским рублем. Можно ли говорить о том, что создание общего финансового рынка уже началось?
– Мы и сейчас в общем финансовом рынке – долларовом. На правах фактически колониальной периферии, причем третьей степени.
С мировым финансовым рынком непосредственно связан рубль – в роли младшего брата доллара. А тенге – младший брат рубля.
Евразийская же интеграция реально начнется с обретения собственного монетарного, прежде всего – инвестиционного, суверенитета. Что неизбежно сразу с двух сторон – и по факту кризиса долларовой однополярности, и как возвращение Евразийского союза в давно уже проторенную собственную колею истории. Выскочить из внеисторической долларовой колеи – это принципиально, а техническое исполнение – как будут объединяться евразийские валюты и как называться, тут возможны варианты. "Думать о единой валюте ЕАЭС категорически нельзя": казахстанский аналитик о важности изучения опыта Евросоюза
Насчет колеи истории – она объективно имперская, другого способа соединить разноплеменные и многоязыкие народы на гигантском пространстве для умножения общего потенциала еще не придумано.
Евразийская цивилизация имеет свой генезис, в основе которого – Орда как военная ставка.
Это военно-деспотическая государственность и народ-войско, своей кульминации и наибольших свершений такое устройство достигало при Чингисхане и при Сталине – эти две исторические фигуры связывают века и пространства. Сходство их человеческих и политических биографий поразительно и объективно. Например, история, как Чингисхану пришлось казнить анду-побратима Джамуху, и тот сам признал только такой выход, есть полная параллель с судами над соратниками Ленина и самого Сталина, которые дружно признавали себя врагами народа.
А плюсом к ордынскому историческому стержню добавлено византийское православие – изначально, в отличие от претендующего на папскую власть над монархами католичества, построенное на служении цезарям.
И такой же евразийский ислам, тоже без претензий на собственную власть. И только третьей составляющей самобытной евразийской цивилизации является европейская ветвь – ориентация на ее культуру, политику и экономику.
Всё это то плавно, то рывками перемещалось в одной исторической колее. Империя Чингисхана сменилась Золотой Ордой, столица которой со временем перекочевала в бывший Московский улус. Который, разрастаясь до самодержавного царства, а потом до Империи, вернул под себя оставшиеся после Большой Орды Казанское, Астраханское, Сибирское и Крымское ханства, восстанавливая ту же имперскую географию, методы правления, да и тот же состав правящей знати. Потом было присоединение распавшегося к тому времени Казахского ханства, Коканда, Бухары и Хивы, и всё – в рамках той же ордынской имперской государственности.
А потом СССР, перетряхнувший народы и физически поменявший элиты, но не изменивший сути Евразийской империи.
– Не слишком ли круто? Даже если предположить, что Чингисхану и Сталину выпала одинаковая историческая роль, между теми эпохами прошли века, а между СССР и нынешним временем – несколько десятков лет.
– Ну, во-первых, между Чингисханом и Сталиным были золотоордынцы, Иван Грозный, Петр Первый и другие, а, во-вторых, время действительно ускоряется. Мы стали быстрее жить, быстрее действовать, у нас появились Интернет и скоростной транспорт. Но суть в том, что историческая колея – всё та же.
Если сравнивать эпохи, я бы сказал, что сейчас мы находимся где-то ближе к завершению очередного “смутного времени” – периода распада одной евразийской имперской конструкции и формирования следующей.
Так было после крушения Московского царства, романовской Российской империи, а теперь СССР Весь предыдущий опыт учит двум вещам: период распада и нового имперского формирования не бывает быстрым и гладким, но империя – восстанавливается. К примеру, империя Романовых фактически стала явно рушиться еще с 1905 года, в 1917-м большевики просто подобрали лежащую под ногами власть, Сталин же приобрел власть над новой империей и смог сформировать ее основы только к концу 30-х годов. А к началу 50-х после изгнания Чан Кайши на Тайвань, прихода Мао и формирования советских режимов в Восточной Европе сталинская империя вошла в границы империи Чингисхана.
От распада СССР прошло чуть менее тридцати лет, от создания Таможенного союза – менее десяти, впереди еще лет 5–15 до завершения цикла.
– И кто претендует на роль современного Чингисхана?
– А он уже не требуется. Если Чингисхану пришлось проливать море крови, Сталину – еще больше, то нынешняя интеграция уже не требует таких жертв. Современная интеграция будет происходить не по вертикали, а путем выстраивания взаимовыгодных механизмов развития. По-прежнему нужны “люди длинной воли”. Но сейчас эта характеристика заключается не в том, чтобы организовывать войны и набеги, истреблять непослушных и инакомыслящих, а в том, чтобы замкнуть цепочку инвестиции-деньги-развитие-новые инвестиции.
Пока же за период вот этой смуты мы стали территорией внешней сырьевой эксплуатации. Фактически – колонией. Да, у нас много богатств недр, но дивиденды с них имеют иностранцы.
В России иностранцы к сырью не подпущены, но и там активна внешняя эксплуатация. Причем там, где нет сырья, внешняя эксплуатация осуществляется за счет финансовых и иных механизмов. А это, между прочим, внеисторическое развитие евразийского пространства. Воровали всегда много, но чтобы всё сплавлять за границу…
Поэтому задача нового лидера – заставить ресурсы работать на общее развитие.
– Очень крупный игрок современного евразийского пространства – Китай, который, в принципе, у себя эту цепочку уже замкнул. Не суждено ли именно этой стране стать лидером региона?
– Китай – это совершенно иная цивилизация. Мы с ним всегда соседствовали и сотрудничали, в экономическом смысле – тоже часть Евразии, и такая интеграция будет только расширяться и укрепляться. Но ныне на наших пространствах властвуют не конные армады и не пушки – власть у того, кто может вкладываться в развитие. Поэтому ложиться под китайские кредиты и инвестиции – это тоже внеисторическое поведение. Торговые войны, падение тенге и долгие переговоры с Западом — что может произойти с ЕВРАЗЭС в этом году
– А где деньги брать?
– Внутри евразийского пространства. Стоит признать, что даже такая сильная во многих моментах держава, как Россия, страдает полной инвестиционной импотенцией. Проверено исторически многократно: в одиночку ни одна страна на этой территории не справится. А вот вместе мы способны на многое, опять же, исторически доказано.
А уж как объединять экономики и финансовые рынки – это уже чисто технический вопрос. По сути ведь неважно, какая будет валюта и где будет располагаться номинальный финансовый центр, главное – выработать общую стратегию, основной задачей которой должна стать общая инвестиционная состоятельность.
АСТАНА